– Это творение знаменитого архитектора Тхора названо в честь Петра Ивановича Багратиона. Знаешь такого?
– Конечно, – рассмеялся Паша. – Кто же не слышал про генерала Багратиона, героя войны 1812 года?
– А ты никогда не задумывался, почему грузинского князя называют русским полководцем?
Паша открыл рот и спустя минуту закрыл его, так и не найдя, что ответить. Вопрос имел явно второе дно и второй смысл.
– Вот, – задумчиво протянул Коневский. – Резоннее было бы сказать, что он был грузинским полководцем.
– Тогда бы, – предположил Паша, – все думали, что Багратион воевал от имени Грузии и за Грузию.
– Правильно мыслишь, – кивнул Коневский. – То, что иногда режет слух дотошного слушателя, не всегда есть отсутствие истины. Воевал он в русской армии, а ее принято было называть тогда русской, а не российской. Вот и сложилось понятие – русский полководец, русский генерал. И не важна нам его национальность, правда? Главное что, не важно, где ты воюешь, главное – как воюешь. Воевал бы ты в лаборатории у Кирилла Андреевича, а славу имел, как и мы. Полевую! С его же приборами, с его снаряжением и с его примочками мы работаем во время заданий. Вот и ты имел бы к ним отношение.
– Я лучше с вами, – вздохнул Паша.
– Ну и правильно! – махнул вдруг рукой Коневский. – Это я так. Для порядка. Теперь слушай, что за задание нам светит. Как раз по твоей квалификации. Мы будем охранять президента во время его поездки в тайгу.
– Кого? – опешил Паша. – Президента? Какого… в смысле чьего?
– Нашего, – удивился Коневский. – Разумеется, что нашего президента. А что ты так реагируешь? Тебе еще в прошлом году говорили, что это наш уровень, что мы фигней и мелочами не занимаемся. Так вот, в этой операции мы с тобой работаем в паре. Слушай сюда, как говорят в Одессе…
За окном стемнело, и за сборами Альберт Лоскутов даже не заметил, когда жена включила свет. Вообще Люба сегодня была какая-то тихая, она как будто по квартире передвигалась на цыпочках. И все время молчала. Лоскутов, отрываясь от документов, иногда подумывал, что Люба в этот его отъезд какая-то не такая. Наверное, грустно оставаться одной.
До самолета оставалось три часа, и пора было проверять чемоданы. Вот-вот должна прийти машина, и нужно спешить. Лоскутов захлопнул папку, решив, что с другими материалами у него будет время познакомиться в самолете. Все равно он теперь не уснет. Привычка такая, не мог он спать во время командировок. Даже по ночам, когда удавалось лечь, он долго лежал и думал о работе. Пока еще организм справлялся с такими нагрузками.
– Алик, – жена подошла и присела рядом на подлокотник старинного кресла. – Алик, ты в этот раз надолго?
– Недели две, а там не знаю, – пожал плечами Лоскутов. – Президент у нас непредсказуемый. Он может запросто объявить военные учения по округу и остаться на них до конца. А может нас и отправить домой. Хотя бывало, что потом просто улетали без предупреждения в другой регион. Как тогда в Украину.
– Вы можете полететь в Украину? – отстранилась Люба и стала всматриваться в глаза мужа.
– Ну, это я так, – улыбнулся Лоскутов и поправил завиток волос на виске у жены. – К слову.
– А-а, – понимающе ответила Люба.
И тут запиликал и заверещал у входной двери сигнал домофона. Лоскутов мягко отстранил жену и поднялся.
– Ну! Это, наверное, машина, – решил он.
– Я сейчас, я схожу, – сорвалась с кресла Люба и упорхнула из кабинета.
Лоскутов привычно похлопал себя по карманам. Паспорт здесь, бумажник здесь, ключи от квартиры… мобильник, «зарядник» от него в сумке… точно клал. Ну, кажется, все! Пора двигать…
– Алик! – позвала жена.
– Да, Любаша, иду! – громко ответил ей Лоскутов. – Машина пришла?
Подхватив с кресла модную сумку-планшет, Лоскутов вышел из кабинета и увидел у входной двери жену и молодого человека лет тридцати, который почему-то разувался. Водитель? Зачем он проходит в квартиру? Эти мысли привычно мелькнули в голове Лоскутова. Неприятно было думать, что этому типу приспичило в туалет. Лоскутов терпеть не мог, когда чужие люди ходят в его туалет. Его от одной мысли, что кто-то снимает штаны и садится на унитаз, а потом самому Лоскутову после него…
– Алик, познакомься, – расплылась Люба в широкой и слишком радушной улыбке, – это Володя, Вовик! Он муж моей сестры. Ну, той, что живет в Краснодаре!
– Здравствуйте, Альберт Николаевич, – жизнерадостно протянул Лоскутову широкую ладонь высокий и довольно симпатичный Володя. – Рад познакомиться!
– А-а… ну да. – Лоскутов пожал прохладную ладонь Владимира и вопросительно посмотрел на жену. – Я, знаете ли, уезжаю сейчас в командировку, так что, извините… не могу… э-э…
– Я знаю, – кивнул Володя с готовностью, – вы в Забайкалье едете с правительственной делегацией.
Лоскутов поперхнулся и закашлялся, глядя на жену с выражением. Что она еще сболтнула! Родственник-то он родственник, но все равно болтать о его командировках! Но жена только расплылась в ответ в льстивой улыбке. Все это следовало понимать так, что никакой машины еще за Лоскутовым не пришло. Люба тут же подтвердила это умозаключение:
– Это Володя в домофон звонил, а машины еще нет, Алик. Может, посидите на дорожку? Я вам чайку сделаю. Или коньячку за знакомство?
– А что, – потер с готовностью руки Владимир и бросил взгляд в глубокий вырез блузки Любы, – я бы не отказался! Намотался за день по вашей Москве. Аж ноги отваливаются.
– Как хотите, – сухо ответил Лоскутов, которому этот взгляд на груди жены не понравился. – Я перед дорогой пить не могу. Мне еще работать.
Однако правила приличия заставили его положить портфель и пройти в гостиную, где жена уже расставляла чашки. Володя жизнерадостно осматривался и все потирал и потирал руки. Он остановился перед двумя картинами. Это были, естественно, оригиналы: ранняя работа Никаса Сафронова – портрет молодой девушки в ретро-стиле – и вполне приличный пейзаж какого-то подмосковного художника.
– Я приехал по делам бизнеса, – начал рассказывать Владимир, рассматривая портрет. – Бизнес у меня, надо крутиться и вертеться.
– Да, Алик, – появилась у стола жена с заварочным чайником, – я все хотела с тобой поговорить. Ты бы помог Володе. Тебе ведь ничего не стоит замолвить словечко где нужно. А у него, глядишь, и дела пойдут лучше. Мы же не чужие.
– Да, – мгновенно развернулся и подсел к столу Владимир. – От вас многое зависит. Я завтра тоже вылетаю в Забайкалье…
Лоскутов нахмурился еще больше. Это уже не лезло вообще ни в какие ворота. Они чего себе думают! Что он там едет развлекаться?
– Я ведь в том числе и лесом занимаюсь, Альберт Николаевич, – глядя Лоскутову в глаза своим невинным взором, продолжал говорить Володя. – От вас ведь ничего особенного не требуется. Вы там все равно будете встречаться с местным руководством. Вы просто скажите соответствующему человеку, что я ваш родственник и мне надо помочь. А уж я сам дальше. Мне бы только крючок туда запустить, а рыбка сама клюнет.
– Если ты, Алик, сомневаешься, – затараторила рядом Люба, – то не сомневайся. Володя человек порядочный, и бизнесмен он правильный, не как эти… современные. Он о людях думает, о рабочих своих.
Лоскутов вздохнул. Прерывать при постороннем, пусть и родственнике, он жену не хотел. Непонятно было, чего она так старается? Эта ее Галка из… Краснодара, с которой она тысячу лет не виделась и, по-моему, не стремится… Непонятно.
– Ой, пойду руки помою, – вдруг вскочил со стула и виновато улыбнулся Володя.
Люба проводила молодого человека взглядом, а потом пересела поближе к мужу.
– Алик, ну пожалуйста! – горячо зашептала она. – Надо помочь парню. Ты ведь ничем не обязан и ничего тебе это стоить не будет. Пару раз скажешь кому надо словечко и забудь. А Вова сам пробьется, он сообразит, как свое знакомство с тобой использовать, даже не знакомство, родственные связи. Ты ведь не письменно за него просишь! А этих людей, больших бизнесменов всяких из той дыры, ты их еще сто лет не увидишь. Ну, Алик!
– Неприятный он какой-то, – начал сдаваться Лоскутов. – Наглый. И что это твоя Галька все время мужей меняет?
– Он не наглый! – снова зашептала Люба. – Это тебе показалось. А на самом деле он скромный и стеснительный. Это он от смущения так тебе показался.
– Ой, Любаша, – покачал снисходительно головой Лоскутов и погладил жену по щеке. – Какая ты наивная. Не бывает бизнесменов скромных, стеснительных, смущающихся. Либо он бизнесмен, либо все остальное. Там через людей перешагивают, там глотки рвут. В бизнесе-то!
– Не понимаю, – ворчал Коневский, просматривая новостную ленту в Интернете, – хоть ты тресни, а я не понимаю.
– Чего ты не понимаешь? – вытирая руки тряпкой, поинтересовался Паша.
Они уже двое суток прочесывали населенные пункты, расположенные вдоль трассы «Амур» в Жарковском районе. Видавший виды «уазик» выглядел убого только внешне. Все, что касалось ходовой части и двигателя, было исправно и много раз проверено и отрегулировано. Танкер лично в Москве проверял перед отправкой все машины, на которых будет работать группа в Забайкалье. В лаборатории инженеры потрудились на славу, и этот монстр мог выдержать и не такие пробежки, хоть участвовать в ралли Париж – Дакар. А при желании на нем можно было развить скорость до… Правда, никто не собирался этого делать, потому что «уазик» – это вездеход, а не гоночный болид. И на своих жестких рессорах он на уклонах начинает так скакать, что удержать его на дороге бывает невероятно сложно. Не зря их зовут в народе «козликами».
