Поэтому ларевские бойцы решили поскорее выправить положение, а уж потом сходить за Механиком — дескать, ерунда, дело плевое, сила есть — ума не надо. Не особенно подумав головой — а именно этим местом думать положено! — парни стали выдергивать из трубы тот мешок, который лежал сверху, то есть более крупный и неуклюжий. А если бы подумали чуть-чуть, то попробовали приподнять верхний мешок и выдернуть из-под него нижний — то есть тот самый злополучный пятый-проклятый. Если б его благополучно выдернули и оттянули назад, то смогли бы пролезть в колодец ползком, над маленьким мешком — уж Механик-то пролез бы точно! — и поправить большой мешок так, чтоб он не мешал. В результате же спешки маленький мешок накрепко зажали большим, а верхняя часть этого большого мешка наглухо заткнула вход в колодец.
Как известно, русский человек умело преодолевает трудности, которые сам себе создает, а преодолев — создает новые, чтоб служба медом не казалась. Знаменские братки не нашли ничего лучше, как распороть финкой полиэтиленовую упаковку, развязать горловину верхнего мешка и начать помаленьку выдергивать из него все, что там находилось. Это было уже само по себе дело долгое и утомительное, даже если речь идет о простой картошке.
Однако мешки были вовсе не с картошкой, и для их успешной разгрузки требовалось хотя бы знать то, как их загружали. Тут были некоторые нюансы.
В свое время, то есть прошлой осенью, когда Механик вместе с покойным Есаулом перекладывали сокровища из старинных сундуков в эти самые мешки, то постарались так уплотнить все это драгоценное содержимое, чтоб оно занимало поменьше места, а также — чтоб поменьше болталось, звенело и брякало. А Есаул был мужик крепкий и так затрамбовывал, что сами по себе все эти вещички из мешка не вываливались даже при развязанной горловине. К тому же в этот мешок было насовано огромное количество старинных ножей, кинжалов и ятаганов, вестимо, в ножнах, отделанных золотом и серебром, украшенных драгоценными камнями и самоцветами. Причем все это оружие было не абы какое, а из узорчатой сверхтвердой дамасской стали, которая, быть может, кое-что и утратила из своих свойств за 300 с лишним лет хранения в не самых лучших условиях, но явно не затупилась. Несколько этих самых «единиц холодного оружия» Есаул уложил рукоятями к горловине мешка, а другие — рукоятями книзу. Так они плотнее упихивались. Если б мешок сам Есаул распаковывал или Механик, то они, конечно, зная об этом, работали бы поосмотрительней. Но братки решили побыстрее все повыдергать и даже особо не светили на содержимое мешка. В результате один из них сдернул с какого-то кинжала богато отделанные ножны, а другой, сунув руку не глядя, крепко распорол ладонь и запястье о булатное острие. Кровь так и хлынула, лезвие рассадило вену.
После этого братки совсем позабыли про Механика, пришлось наскоро заниматься перевязкой. Тот, кто перевязывал, матерился, и тот, кого перевязывали, тоже. Именно эту ругань Олег услыхал на двадцатой минуте своего ожидания. Кроме него, базар услышал и боец, что караулил наверху.
— В чем дело? — спросил он, нагнувшись над колодцем.
И тут одному из тех, что маялся внизу, пришла в голову гениальная идея:
— Слышь, Петруха! Спустись сюда, мы тебе веревку протянем. Привяжешь к бодалке джипа, зацепишь крючком за нижний угол и потянешь машиной.
Петруха спустился вниз по скобам, браток, имевший две здоровых руки, сумел передать ему крючок, и Петруха стал наматывать веревку себе на руку. При этом оказалось, что часть веревки все еще накручена на катушку, ее стали разматывать, и вот этот-то звук на двадцать пятой минуте своего одиночества Механик принял за работу лебедки.
Все это время напарник Петрухи, спустившегося на помощь товарищам, довольно бдительно наблюдал за ближними от «Чероки» воротами коровника и лишь изредка посвечивал фонарем в сторону дальних ворот. Неожиданно именно с той стороны долетел некий негромкий звук — то ли хрустнуло что-то, то ли камешек какой-то упал. Страж повернулся на звук, направил туда фонарик. Никого и ничего. А вот за спиной у него в это время на фоне проема ворот на несколько секунд возникла неясных очертаний тень, бесшумно проскользнула внутрь коровника и исчезла в темном углу, там, где стоял заброшенный балок. Был бы наверху Петруха — так просто у неизвестного это не получилось бы…
К тому времени незадачливые помощники Механика уже полностью передали Петрухе веревку с крючком. Но наверх он все еще не поднялся, потому что ребята, сидевшие внизу, спешно запихивали в мешок все, что успели из него повыдергивать, и вновь завязывали горловину.
А Петрухин напарник опять услышал странный звук с дальней стороны коровника, повернулся в ту сторону, направил фонарь…
Он и пары секунд не успел поглядеть. Некто, притаившийся за балком, бесшумно выскользнув из укрытия, совершил мягкий кошачий прыжок и повис на плечах у бойца. Крепкая лапа в черной перчатке захватила парня за подбородок и зажала рот, а вторая точно рассчитанным ударом загнала меж ребер штурмовой нож… Боец немного судорожно дернулся пару раз, но тут же затих. Сразу после этого еще четыре черных тени неслышно проскочили в коровник со стороны ближних ворот. Один из пришельцев помог тому, кто зарезал охранника, оттащить труп за балок, другой осторожно пролез в джип — «Чероки» стоял с незапертыми дверцами, третий спрятался за бетонным столбом, подпиравшим крышу коровника в паре шагов от капота машины. Наконец, четвертый, прихватив автомат и фонарь убитого, укрылся за джипом.
Ждать им пришлось около минуты. Бедолаги в коллекторе смогли завязать горловину, Петруха проколол крючком нижний угол мешка и с намотанной на левую руку веревкой, держа фонарик за кольцо в зубах, стал подниматься наверх. Выбравшись из колодца, он взял фонарь в руку и, подойдя к джипу, позвал уже несуществующего напарника:
— Дудик! Подержи фонарик, я веревку привяжу…
Тот, кто прятался за столбом, мягко подскочил к Петрухе за спину и захватил локтем за горло, а второй, выскользнув из-за джипа, приставил к груди нож. Петруха увидел только одежду из черной ткани да шапочку-маску с прорезями для глаз. Жуть!
— Тихо! — прошипели из-за спины. — Ни звука, понял?! Садись за руль! Веревку мы сами привяжем!
Ошеломленный Петруха уселся в джип и тут же ощутил приставленную к затылку сталь пистолета.
— Слушай внимательно! — произнес глухой низкий голос из-за его спины. — Будешь помогать — останешься жив. Дернешься не так — сдохнешь сам и братве не поможешь, понял?
— П-понял… — пробормотал Петруха.
— Что в мешках, знаешь?
— 3-золото… Клад старинный…
— Я так и думал, — с легким самодовольством произнес тот, кто сидел за спиной. Должно быть, в этой компании он был старшим, потому что те, кто привязывал веревку к бодалке, закончив дело, тихо доложили в окошко джипа:
— Готово, шеф!
Почти одновременно донеслись нетерпеливые голоса снизу:
— Петруха! Якорный бабай! Ты что там, онанизмом, что ли, занялся? Живей работай, е-мое!
— Заводи! — приказал сидевший за спиной у Петрухи. — И малым ходом назад.
Петруха послушно включил мотор и на задней передаче откатил джип к воротам. Мешок благополучно выскользнул из люка, снизу донеслись радостные возгласы.
Механик тоже услышал и звук мотора, и вопли радости, но ему они оптимизма не прибавили. Он понял, что там, наверху, завели джип не для того, чтобы уезжать, а для того, чтоб вытаскивать мешки, но он сильно опасался, что если братки будут этим заниматься, не применяя его подъемник с блокам, то быстро перетрут веревку о края колодца. К тому же, если мешок застрянет, а эти орлы захотят его побыстрее выдернуть, то могут порвать веревку слишком резким рывком джипа. Если веревку порвут, а потом начнут связывать и перевязывать, то Механик тут от холода дуба врежет…
— Петруха! — заорали те, что сидели внизу. — Давай крючок! Сейчас маленький мешок подымем!
— Выходи! — приказал Петрухе его «куратор», в то время как остальные четверо «пришельцев» отцепили мешок от крючка и, подняв на руки, почти бесшумно перенесли его поближе к джипу. Один из них после этого подошел к Петрухе и взял его на прицел.
— Собирай веревку, иди к колодцу и опускай веревку вниз. Покажись им! — наскоро приказал этот, подталкивая Петруху стволом пистолета с навинченным глушителем.
Внизу в это время тот парень, у кого была порезана рука, вдруг вспомнил:
— Е-мое! У нас же там Ерема внизу остался! Надо было его сначала вытащить… А мы веревку наверх отдали.
— Вспомнила бабушка Юрьев день! Ладно, сползай туда, Сема, скажи ему, чтоб не волновался. А я пока мешок прицеплю. Скажи, когда подымем — придем за ним.
Сема пополз к наклонной трубе, а его напарник, сумев задрать голову вверх, увидел склонившегося над люком Петруху, потихоньку вытравливавшего вниз веревку с крючком.
