Двадцать девятого августа 1840 года четыре человека, две женщины и два аббата, сидели в комнате на первом этаже дома, расположенного на одной из самых уединенных и наименее посещаемых в Пюи улиц. Такие улицы еще встречаются в провинции — широкие, опрятные, пустынные, как монастырь. Дома здесь — с тремя ступенями у подъездов, с узкими дверьми, с двойными занавесками на окнах — полны тайны и безмолвия; кажется, что они дышат уютом и свидетельствуют о пребывании или посещении их духовными лицами.
Эти четверо были графиня ла Рош-Негли де Шамбла, Теодора де Марселанж, ее дочь, аббаты Карталь и Друэ, священники из Пюи. Они играли в вист при свете накрытой матовым стеклом лампы, что позволяло им лишь неясно различать углы просторной гостиной, убранной старинной мебелью, тяжелыми портьерами, двойными занавесями и толстыми коврами, гасившими шум и громкие возгласы. Всецело поглощенные игрой, эти четыре особы, внимательные и бесстрастные, говорили редко, в немногих словах и почти шепотом, так что, если бы их увидел какой-нибудь сторонний наблюдатель, он бы, наверно, сказал себе: «Если и есть в Пюи четверо совершенно счастливых людей, без страстей, без забот и в ладах со своей совестью, то это наверняка они!» Как всегда, внешнее благообразие жестоко обмануло бы того, кто высказал бы это суждение, поскольку здесь находились по крайней мере двое, каждый из которых испытывал сильное душевное волнение и угрызения совести.
Графиня ла Рош-Негли — она предпочитала называться этим именем, а не Шамбла — была женщина высокого роста с чрезвычайно изящным лицом. Выглядела она очень моложаво, хотя ей было около шестидесяти лет; ее благородная и величественная осанка, живые глаза, самоуверенный взгляд, тонкие сжатые губы придавали ей вид властный, надменный и весьма неприятный. Госпожа Марселанж, ее дочь, очень походила на нее, хотя ее стан не отличался стройностью, а черты лица, скорее суровые, чем благородные, носили следы перенесенной оспы.
Несколько лет тому назад графиня де Шамбла, тогда женщина светская, постоянно вращавшаяся в лионском обществе и слишком поглощенная удовольствиями и своими собственными успехами, чтобы должным образом заботиться о своей дочери, скорее по недосмотру позволила ей выйти замуж за Марселанжа, нежели сознательно дала свое согласие на этот брак. Впоследствии смерть графа де Шамбла и финансовые проблемы, возникшие вследствие этого обстоятельства между графиней и ее зятем, заставили ее переселиться в поместье Шамбла. Вот тогда-то и обнаружился характер тещи-губительницы, как ее назвал один родственник господина Марселанжа.
Чтобы составить себе точное представление об этой странной личности, коей являлся господин Марселанж, надо вернуться в эпоху Людовика XIV и вспомнить мелких помещиков из далекого провинциального захолустья, постоянно и безжалостно высмеиваемых на театральных подмостках, в романах и в карикатурах, этих ничтожных дворянчиков, более гордых и спесивых, чем Роганы и Монморанси. После этого становится понятно, какое отвращение внушило графине поместье Шамбла, превращенное в обширную ферму, где каждый вечер рядом с хозяевами садились за стол грубые крестьяне, нечесаные и грязно одетые; понятно, какое презрение испытала она к Марселанжу, когда увидала, что он представляет собой воплощение настоящего захолустного помещика, разговор и обращение которого напоминало тех, среди которых он проводит жизнь, занимаясь только продажей и покупкой скота, и даже унижается до того, что говорит о рынках, сенокосе и навозе.
Глубокая антипатия, которая неизбежно должна была возникнуть вследствие антагонизма этих двух натур, не замедлила обнаружиться, и подобная антипатия в такой женщине, как графиня ла Рош-Негли, в скором времени приняла форму сильнейшей ненависти. Эта скрытная, но свирепая неприязнь имела целью со стороны графини не только унизить зятя в глазах слуг, но и вселить в сердце дочери те же ненависть и презрение, какие она сама испытывала к ее мужу. Она без труда в этом преуспела. В госпоже Марселанж, хотя и обладавшей надменным характером, но привыкшей всегда склоняться под железною рукою графини де Шамбла, которая полностью довлела над ней благодаря своей материнской власти и острому уму, равнодушие очень скоро переросло в антипатию. Несмотря на то что она была матерью двух маленьких детей, она согласилась переселиться из Шамбла в Пюи к графине, которая поспешила вновь занять подобающее место в светском обществе, подальше от мужлана-зятя и его неотесанных крестьян. Но тем не менее она беспрестанно вынашивала планы мести.
Среди крестьян, которые внушали ей такое отвращение, она приметила одного человека и угадала скрывавшиеся под его угрюмостью и нелюдимостью ум, энергию и гордость. Графине удалось узнать, что при жизни графа де Шамбла он из простого свинопаса сумел выбиться в управляющие, однако, невзирая на это, Марселанж, сделав из поместья Шамбла ферму, заставил его вернуться к своему прежнему занятию. Из-за этого в душе мстительного крестьянина возникли тайная, глубокая и жгучая ненависть к Марселанжу и вместе с тем неограниченная преданность семейству Шамбла. Эти два чувства графиня усиленно раздувала знаками уважения и внимания, а также другими способами, о которых мы еще расскажем, и увезла этого человека с собой в Пюи.
Крестьянин этот, по имени Жак Бессон, кроме своей ненависти и жажды мщения, выражавшихся в преданности графине, также обещал ей поддержку в лице своих братьев, семерых сильных крестьян. Они представляли собой нечто вроде зловещего шотландского клана и пользовались в округе дурной репутацией, вселяя в мирных обывателей сильный страх, о чем прекрасно знала графиня де Шамбла.
Это еще не все: для того чтобы сделаться непобедимой и неуязвимой в борьбе, к которой она готовилась и для успеха которой она заранее решилась на все, графиня задумала найти себе сильных союзников и влиятельных покровителей. С этой тайной целью первое, что она сделала по приезде в Пюи, — это стала как можно чаще посещать церкви и приглашать к себе священников, одновременно пытаясь коротко сойтись с самыми набожными людьми в городе и заручиться их расположением. Предприняв усилия, чтобы обезопасить себя, как ей казалось, со всех сторон, графиня ла Рош-Негли перешла в наступление, заставив свою дочь подать прошение о разводе.
Сначала пришедший в сильнейшее негодование, Марселанж скоро понял, что этот гнусный поступок, так же как и все, в чем он мог упрекнуть свою жену, она совершила по наущению тещи. Глубоко убежденный в этом, он отверг требование госпожи Марселанж. Начался процесс, который он выиграл, после чего попытался помириться с женой.
У госпожи Марселанж было двое детей от этого брака. Она не чувствовала ни любви, ни ненависти к своему мужу, которого могла упрекнуть только в чрезвычайной скупости, оправдываемой, впрочем, необходимостью как можно скорее избавить поместье Шамбла от долгов. Она согласилась бы на примирение, если бы мать не ответила вместо нее и со свойственным ей деспотизмом, движимая своей ненавистью и корыстью, единолично не приняла бы решение, от которого зависела вся последующая жизнь ее дочери.
Все ходатайства, включая прошение архиепископа Лиона, того города, где графиня столь блистательно и расточительно жила после смерти своего мужа, оказались бессильны против непоколебимой воли и несговорчивого характера этой донельзя властной женщины. Марселанжу не оставалось ничего другого, как воззвать к правосудию и обратиться в полицию, чтобы его жену силой закона вернули в дом мужа. Графиня ла Рош-Негли, пришедшая в ярость от дерзости полицейских, изумленная и оскорбленная тем, как они посмели переступить порог ее дома, швырнула ордер в огонь и не обратила на него никакого внимания.
Между тем дети Марселанжа умерли один за другим через несколько месяцев, и отца даже не уведомили об этом. В этом, как и во всем другом, чувствовалась рука графини. Это характерная манера поведения, дополняющая портрет этой женщины и позволяющая оценить всю ее неукротимую энергию и всю низость, на которую способны беспринципные натуры, в то время как показная, фальшивая набожность лишь усиливает их и без того безграничную ненависть.
Проиграв процесс, в результате которого суд отверг прошение госпожи Марселанж о разводе и показал ее мужа в самом благородном свете, другая на месте графини де Шамбла признала бы свое поражение. Графиня, напротив, еще более ожесточилась. Побежденная правосудием, она искала другие, куда более изощренные способы мести. Наконец у нее родился дьявольский по своему замыслу план. Если бы он удался, то Марселанж оказался бы опозорен до конца дней своих и сделался бы объектом нескончаемых насмешек, в то время как его жена и теща вернули бы себе былое уважение и восстановили бы свою репутацию, в немалой мере пошатнувшуюся в ходе скандального разбирательства. В результате развод, которого всеми силами добивалась графиня, стал бы неизбежен.
