Урсула дошла до начала теннисного корта перед фасадом дома, где была отведенная ей часть территории между двумя площадками. За тропой топорщились однолетние растения, среди которых она тщательно искала пропажу. Клифф Джонс теперь играл что-то бурное, но она отошла уже довольно далеко и слышала лишь разрозненные фрагменты, резкие и накаленные. Кажется, это был полонез. Она не понимала, как он мог заявлять о себе таким образом после всего происшедшего. Через площадку, направо от нее, Фабиан, обшаривая огород, тихонько насвистывал. Между ними Теренция Линн осматривала соседнюю тропу. Низкорослые тополя скрывали их друг от друга, но время от времени они переговаривались:
— Повезло?
— Нет пока.
Теперь было почти темно. Урсула спустилась к концу площадки и свернула на прилегающую тропу. Там она встретилась с Теренцией Линн.
— Здесь искать бесполезно, — заявила Теренция. — Мы не проходили здесь с миссис Рубрик. Мы пересекали площадку по направлению к огородам.
Тогда Урсула напомнила ей, что несколько раньше, когда Дуглас и Фабиан играли послеобеденную партию, девушки вместе с Флоренс шли именно этой дорогой.
— Но я уверена, что тогда заколка была на месте, — возразила Теренция. — Если бы одной из двух не хватало, мы бы заметили. И в любом случае я уже искала здесь. Нам лучше не ходить вдвоем. Так сказала миссис Рубрик.
Они слегка повздорили, и Урсула вернулась на свой участок. Она увидела яркую вспышку над забором справа и услышала голос Дугласа:
— Вот фонарь, дядя Артур!
Вскоре после этого Артур Рубрик отыскал бриллиантовую застежку в клумбе с цинниями недалеко от лавандовой тропы.
— Он сказал, что луч фонаря нащупал ее, и она засияла голубоватыми искрами. Раздались восклицания: «Вот она! Нашли!». Все сошлись вместе на теннисной площадке. Я выбежала туда, откуда была видна овчарня, но света там не было, и все вернулись в дом.
В этот момент музыка резко оборвалась. Они вошли в столовую, усталые, как раз в момент, когда по радио начинались девятичасовые последние известия. Фабиан выключил радио. Артур Рубрик сел за стол, прерывисто дыша, с лицом, покрасневшим от напряжения. Теренция Линн молча налила ему добрую порцию виски. Это немедленно напомнило Урсуле о Клиффе и событиях прошлой ночи.
Артур поблагодарил Теренцию своим задыхающимся голосом и положил бриллиантовую заколку на стол возле Урсулы.
— Я сейчас сбегаю к ней. Тетя Флосс обрадуется, что она нашлась.
Ее поразила необычная тишина в доме. Это впечатление усилилось, когда она поднималась по ступеням. Она задержалась на верхней площадке, прислушиваясь. В такой неестественной тишине подспудные звуковые потоки становятся явными. День был жарким, и старый дом издавал вкрадчивые вздохи и легкое потрескивание. Комната Флосси располагалась напротив лестницы. Урсула, застыв неподвижно на лестничной площадке, напряженно прислушивалась. Из комнаты не доносилось ни одного звука. Она приблизилась вплотную к двери и, нагнувшись, разглядела напечатанное изречение. Флосси требовала жесткого повиновения этой записочке, и Урсула лишь помедлила минуту, так что в ее памяти прочно застряло это двустишие:
Стучать не стоит в эту дверь: Услышишь только храп, поверь.
Она признавала, что тетя Флосси по временам ужасно храпела. Главным образом из-за этого дядя Артур, который спал беспокойно, перебрался в соседнюю комнату. Однако в этот вечер ни вздоха, ни присвиста не было слышно за дверью. Урсула ждала напрасно, и холодок опасения впервые пробежал по ее спине. Она прокралась в свою комнату и написала записочку: «Мы ее нашли. Счастливой поездки, дорогая. Мы будем слушать вас». Когда она вернулась и положила ее под дверь Флосси, в комнате царило прежнее безмолвие.
Урсула вернулась в столовую. Яркий свет по контрасту с полумраком лестницы ослепил ее, она остановилась в дверях и, прищурясь, смотрела на группу за столом.
— Не правда ли, странно, почему некоторые подробности застревают в памяти без всякой видимой причины? Терри стояла за стулом дяди Артура. Фабиан прикуривал, и я внезапно почувствовала беспокойство за него. — Урсула помедлила. — Мне показалось, что он делает это как-то утрированно. Дуглас сидел ко мне спиной. Все повернулись, когда я вошла. Конечно, они просто хотели знать, отдала ли я записку, но мне теперь кажется, будто они спрашивали, где Флоренс. И в самом деле, я словно ответила на этот вопрос: «Она у себя. Она спит».
— Не показалось ли вам странным, что она легла, не узнав о заколке?
— Нет, не особенно. Это было в ее характере: организовать что-то и заняться другим, зная, что все будет выполнено. Она никогда не ворчала.
— Зачем диктатору ворчать? Я признаю ее высокую квалификацию, — подчеркнул Фабиан.
— Мужская зависть, — сказала Урсула беззлобно.
Фабиан усмехнулся:
— Возможно.
Помедлив, Урсула продолжала:
— Мы были какие-то притихшие. Наверное, мы устали. Выпили и разошлись на ночь. Ведь на плато встают рано. Как насчет того, чтобы позавтракать без пятнадцати шесть, мистер Аллейн?
— С превеликим удовольствием.
— Итак… Все мы тихо поднялись по лестнице и пожелали друг другу спокойной ночи. Моя комната в конце площадки и окнами смотрит на газон. Комната Терри напротив спальни тети Флосси, а по соседству с ней ванная, как раз напротив кабинета дяди Артура, где он и спал. Однажды ночью у него случился сильный приступ, и с тех пор тетя всегда оставляла дверь между комнатами открытой, чтобы он мог позвать ее. Он вспоминал потом, что в ту ночь дверь оказалась закрытой, и он отворил ее и прислушался, вероятно, удивляясь, почему так тихо в комнате Флосси. Комнаты мальчиков дальше по коридору, а комнаты слуг — в другой стороне. Когда я вышла в ночной сорочке в ванную, я встретила Терри. Мы слышали, как дядя Артур тихонько ходит по комнате. Я бросила взгляд в коридор и увидела там Дугласа, а чуть дальше — Фабиана, стоявшего в дверях своей комнаты. У всех, конечно, были свечи. Мы не разговаривали. Казалось, все прислушивались. Всем было как-то не вполне уютно и спокойно. Я заснула не сразу, а когда сон пришел, я увидела, что разыскиваю в самых жутких местах бриллиантовую застежку. Она была где-то в овчарне, но я не могла ее достать, потому что вечерело, и тетя Флосси произносила речь, стоя на краю пропасти. Я опоздала к началу, потому что двигалась с трудом, как это часто бывает в кошмарах. Я не стала бы докучать вам своими снами, если бы все не сменилось на темную лестницу, где я снова пыталась найти брошь. Ступени скрипели, я знала, что кто-то шел по площадке, и в ужасе проснулась. Дело в том, — произнесла Урсула, склоняясь вперед и глядя прямо в глаза Аллейну, — что кто-то действительно пересекал лестничную площадку.
Все зашевелились. Фабиан дотянулся до ящика с дровами и подбросил полено в огонь. Дуглас что-то проворчал. Теренция Линн перестала вязать и сложила изящные руки на коленях.
— В каком направлении? — спросил Аллейн.
— Не могу сказать с уверенностью. Вы знаете, как это бывает. Сон и явь смешиваются, а к тому моменту, когда вы уже вполне проснулись, звук, разбудивший вас, замирает. Я просто знаю, что это было в действительности.
— Миссис Дак возвращалась с вечера, — предположила Теренция.
— Но было почти три часа, Терри. Часы пробили через пять минут, а Дак говорит, что они пришли в четверть второго.
— Они болтались где-нибудь здесь и хихикали, — предположил Дуглас.
— Целый час с четвертью? И в любом случае Дак поднялась бы по задней лестнице. Я не уверена, что это очень важно, мистер Аллейн, мы ведь знаем, что это произошло не в доме. Но, что ни говори, — сказала Урсула, вздернув вверх подбородок, — кто-то был на площадке без пяти три той ночью!
— Но не исключено, — сказал Фабиан, — что это была сама Флосси.
Глава 3
ФЛОРЕНС РУБРИК ОТ ДУГЛАСА
Предположение Фабиана вызвало бурю протеста. Обе девушки и Дуглас Грейс сразу же стали опровергать его. Аллейну показалось, что подобная версия оскорбляла скорее их эмоции, чем разум. В камине разгорелось свежее бревно, и он увидел, как руки Теренции сжались. Она сказала резко:
— Это чудовищное предположение, Фабиан.
— Я согласен, — подхватил Дуглас. — Не только чудовищное, но просто идиотское. С какой стати Флосси стала бы бродить до трех часов, затем возвращаться в свою комнату, затем выходить снова, чтобы ее убили?
— Я не сказал «вероятно». Я сказал «не исключено».
— Но какая могла быть причина…
— Рандеву? — предположил Фабиан, искоса взглянув на Теренцию.
— По-моему, вам изменяет вкус, Фэб, — произнесла Урсула.
— В самом деле, Урси? Прошу прощения. Неужели совсем нельзя подшутить над покойницей? Но я приношу извинения. Давайте вернемся к рассказу.
