— Минуточку! — голос Аллейна прозвучал из затененной части комнаты. Четыре головы, озаренные светом камина, повернулись к нему.
— Существует разница, — продолжал он, — Если я правильно представлял себе методы полиции, вас постоянно прерывали вопросами. Я бы не хотел сводить все к допросу. Я хотел бы услышать об этой трагедии, словно о ней говорят впервые. Ведь моя важнейшая задача — не арест убийцы. Я был направлен сюда, чтобы выяснить, не связано ли это конкретное преступление с беззакониями во время войны.
— Так точно, — сказал Дуглас Грейс. — Так точно, сэр. И, по моему скромному мнению, — добавил он, поглаживая тыльную сторону ладони, — оно, безусловно, связано. Еще бы!
— Всему свое время, — сказал Аллейн. — Итак, мисс Харм, вы нарисовали ясную картину довольно изолированного маленького сообщества до, будем так считать, прошлого года. В конце 1941 года миссис Рубрик много занимается своими общественными обязанностями с помощью своего секретаря, мисс Линн. Капитан Грейс позже всех появляется на ферме. Здоровье мистера Лосса налаживается, и он начинает с помощью капитана Грейса заниматься весьма специфической работой. Мистер Рубрик — полный инвалид. Всех вас кормит миссис Дак, кухарка, и обслуживает Маркинс, слуга по дому. А чем занимаетесь вы?
— Я? — Урсула нетерпеливо тряхнула головой. — Ничем особенным. Всем, чем придется, и в промежутках — собой. Пребываю в ожидании новых событий. Я это обожаю! — воскликнула Урсула. — Миссис Рубрик была мастак по части сюрпризов. Они у нее всегда были наготове. Это было божественное ощущение!
— Как вечер в овчарне? — сухо спросил Фабиан.
— О Боже! — произнесла Урсула, у нее перехватило дыхание. — Да. Я припоминаю.
Она восстанавливала картину теплого летнего вечера пятнадцать месяцев назад. Аллейн, припомнив вид сумеречного сада из окна столовой, представил, как призрачная компания спускается по тропинке, обсаженной лавандой, и располагается на площадке. Светлые платья женщин мерцают в полутьме. Маленькие, острые огоньки вспыхивают, когда зажигают сигареты. Шезлонги сдвигаются вместе. Одна из женщин сбрасывает на спинку накидку из тонкой ткани. Высокий представительный молодой человек склоняется над спинкой с заученно галантными жестами. Запах табака смешивается с ночным запахом деревьев и травы, еще хранящей солнечное тепло. Это был час, когда звуки обладают особой отчетливостью, а чувства обострены и восприимчивы. Голоса тонули в сумерках. Урсула помнила это очень ясно.
— Вы, должно быть, устали, тетя Флоренс, — сказала она.
— Я не позволю себе быть усталой, — ответил бодрый голос. — Не следует думать об утомлении, Урси, надо иметь в себе запас тайной энергии. — Она заговорила об индусах, об их победе над усталостью, о солдатах интендантских войск в Англии и о командирах летных подразделений. — Если они способны на такое, значит, и я в моей повседневной жизни тоже могу двигаться с достоинством, пусть маленькими шажками. — Она протянула свои обнаженные руки с сильными ладонями в сторону девушек, окружавших ее. — А уж с помощью моего Мозгового Центра и Главного Ассистента, — отважно воскликнула она, — чего только я не смогу совершить!
Урсула, соскользнув на теплую сухую траву, опустила голову на колено опекунши. Сильные пальцы ласкали волосы, которые Урсула уложила в дорогую прическу, готовясь к трехдневной поездке по стране.
— Давайте составим план, — промолвила тетя Флоренс.
Эту фразу Урсула любила. Она всегда служила прелюдией к приключениям. Казалось, их план коснется чего-то более волнующего, чем предстоящий вечер, на который явятся фермеры со своими женами, безвкусно одетыми в платья из местной кооперативной лавочки, да несколько приезжих, если у них хватит энтузиазма и бензина, чтобы тащиться в такую даль. Тетя Флоренс окутывала все розовым облачком предвкушений. Даже Дуглас загорелся и, склонясь над шезлонгом тети, проявил инициативу. «Почему бы не устроить танцы?» — спросил он, глядя на Теренцию Линн.
Флоренс согласилась. Пусть будут танцы. Старина Уайк и его братья могут играть на своих аккордеонах, а потом можно завести граммофоны.
— Надо взять то старое пианино из проходной комнаты, — произнес Артур своим усталым, задыхающимся голосом, — и заставить молодого Клиффа Джонса присоединиться к остальным. Он очень хорошо играет. Исполнит что угодно. Неплохо бы нам послушать его сейчас.
Это было неудачное предложение, и Урсула почувствовала, как пальцы, ласкавшие ее волосы, напряглись. Когда она припоминала этот момент спустя пятнадцать месяцев, Аллейн понял, что все истории, которые ему предстоит услышать, будут внезапно нырять в прошлое, освещая события, которые предшествовали вечеру на теннисной площадке.
Урсула знала, что тетя Флоренс не станет беспокоить Артура историей падения молодого Клиффа Джонса. Это была история о самой низкой неблагодарности. Молодой Клифф, сын управляющего Томми Джонса, рос необычным ребенком. Он повергал своих родителей в состояние смущения и неуверенности ранней демонстрацией своих эстетических вкусов, визжа и затыкая уши, когда пела мать, но безмятежно выслушивая долгие инструментальные программы по радио. Такую же линию поведения он выбрал по отношению к книгам и картинам. Когда он стал старше и каждое утро его отвозили на грузовике к зданию школы за пределами плато, у него обнаружился талант к писанию весьма цветистых сочинений, стиль которых менялся в зависимости от прочитанного им недавно и явно озадачивал его учителя. Его страсть к музыке развилась необычайно быстро, и учительница написала его родителям, что у него исключительный талант. Ее письмо носило отпечаток слегка нервозного энтузиазма. Мальчик, отважно утверждала она, совершенно феноменален. С другой стороны, он не слишком преуспевал в арифметике и в играх и даже не пытался скрыть своего безразличия к тому и другому.
Тетя Флоренс, услышав об этом, заинтересовалась юным Клиффом и объяснила его не слишком образованным родителям, что природа наделила их отпрыска артистическим темпераментом.
— Поэтому, миссис Джонс, — сказала она бодро, — вы не должны обижать вашего мальчика только потому, что он не похож на остальных. Ему нужно особое внимание и сочувствие, и я позабочусь о нем.
Вскоре она стала приглашать Клиффа в господский дом. Она дала ему книги и граммофон с тщательно отобранными записями, тем самым окончательно его завоевав. Когда ему исполнилось тринадцать, она предложила его ошарашенным родителям отправить мальчика в ближайшую школу типа британской публичной.
Томми Джонс горячо возражал. Он был ярым сторонником профсоюзов и отчасти придерживался коммунистических взглядов. Но его жена, которую Флосси сумела убедить, взяла над ним верх, и Клифф отправился в интернат с сыновьями четырех владельцев хозяйств, разбросанных по плато.
Его привязанность к Флосси, отметила Урсула, продолжала крепнуть. На каникулах он проводил с ней много времени и, занимаясь музыкой за ее счет, играл ей на рояле в гостиной. В этом месте Фабиан коротко рассмеялся.
— Он играет очень хорошо, — сказала Урсула, — разве нет?
— Изумительно, — подтвердил Фабиан, и Урсула быстро добавила:
— Тетушка очень любила музыку, Фэб.
— Как Дуглас, — пробормотал Фабиан, — она знала, чего хотела, но, в отличие от Дугласа, не желала в этом признаться.
— Я не знаю, что ты имеешь в виду, — произнесла Урсула несколько высокомерно и продолжила рассказ.
Юный Клифф еще учился в школе, когда Флоренс уехала в Англию. Он по-прежнему часто пользовался роялем в гостиной во время каникул. Когда она вернулась, он уже вырос, но по-прежнему нуждался в ее опеке. Однако, когда он приехал на каникулы в конце 1941 года, он изменился, как подчеркнула Флоренс, не в лучшую сторону. У него были неприятности со зрением, и школьный окулист сказал ему, что он никогда не будет призван на действительную военную службу. Он тут же полез в бутылку и попытался уйти на фронт добровольцем. Когда его заявление было отклонено, он написал Флоренс, что хочет бросить школу и, если возможно, трудясь на ферме, помогать фронту, пока не достигнет призывного возраста, пусть в качестве годного к нестроевой.
Для Флосси это письмо было равносильно взрыву бомбы. Она планировала для него учебу в университете, за которой должна была последовать, после окончания войны, поездка в Лондон и учеба в Королевском музыкальном колледже. Взяв с собой письмо, она отправилась в дом управляющего, где узнала, что Томми Джонс тоже получил весточку от сына и был в полном восторге.
«Нам сейчас как никогда нужны люди на земле, миссис Рубрик. Я очень рад, что Клифф того же мнения. Извините, что я так говорю, но я боялся, что господское образование сделает из мальчика барина и сноба, но, судя по тому, что он пишет, получилось иначе».
