Винни привела их к одному из коттеджей на террасе. Не успела она нажать кнопку звонка, как дверь коттеджа распахнулась, и оттуда, как будто их метнули катапультой, вылетели два мальчика. Выглядели они совершенно одинаково, были так же одинаково одеты, и отличались только размерами. Сразу же после их появления тихую улочку огласил воинственный клич:
— Брюс! Рики! А ну-ка идите сюда!
Брюс и Рики остановились по обеим сторонам от Винни и одновременно посмотрели на нее, задрав головы. У обоих были коротко стриженые волосы и по одной серьге на брата. На них были застиранные черные футболки с изображением какого-то зубастого робота, джинсы и грязные кроссовки. Некогда популярное выражение «маленький человек» как нельзя лучше подходило каждому из братьев Катто. Ни один из них не был похож на ребенка — у них были лица бывалых, умудренных жизненным опытом взрослых людей, привыкших попирать законы человеческой морали.
— Доброе утро, мальчики! — произнесла Винни, выдавив из себя приветливую улыбку.
— Ма! — заорал Брюс, тот, который был побольше. — Пришла миссис Картер.
Слова эхом отозвались в древних стенах Конюшенной улицы.
— У тебя конфеты есть? — удивительно хриплым для такого мальчика голосом деловито осведомился у Винни младший. Мередит решила, что ему около семи, а Брюсу, наверное, лет восемь или девять.
— Извини, сегодня нет, — отозвалась Винни.
— Что, ни одной? — В его голосе и на лице отразилось явное недовольство.
— Пошли! — скомандовал старший, и парочка понеслась вдоль по Конюшенной.
— Видели? — как бы про себя пробормотала Винни. — Где они окажутся через несколько лет? В тюрьме для несовершеннолетних?
Никто не успел ей ответить, потому что в этот момент на пороге появилась мамаша двух сорванцов.
Когда Винни в первый раз упомянула экономку Оливии, воображение Мередит услужливо нарисовало образ дородной мамочки средних лет. Услышав, что Джанин Катто мать-одиночка, Мередит несколько подправила этот образ, сделав его моложе и современнее, но она не предполагала, что Джанин окажется настолько современной.
Женщине, которая появилась в дверях коттеджа, было лет двадцать восемь. На ней была черная футболка и черные, плотно облегающие ноги, лосины. Похоже, черный цвет был ее любимым, правда, на ногах ее красовались дорогие красные шлепанцы из овчины. Волосы были коротко острижены, почти как у ее сыновей, и местами окрашены в ярко-рыжий, почти красный, цвет, а местами — в каштановый, как будто она никак не могла решить, какой цвет ей больше идет, и попробовала и тот, и другой. В одном ухе болталась серебряная серьга в виде черепа, другое ухо по внешнему краю было сплошь украшено множеством маленьких сережек-пуссет. При взгляде на нее складывалось впечатление, что она прямо заряжена энергией, которая в любой момент может выплеснуться на вас. Тем не менее, она улыбалась:
— Здравствуйте, — начала она, — вы не видели, куда убежали эти сорванцы?
— Вон туда, — хором ответили гости, руками указывая направление, в котором скрылись беглецы.
— А, ну тогда все в порядке: пошли в магазин к Сэди Уоррен. Они сейчас болеют и не ходят в школу.
— Серьезно? И что с ними такое? — недоверчиво спросила Винни.
— Да ничего особенного, — ответила суровая родительница. — У одного из них была какая-то желудочная инфекция, по крайней мере, так сказал доктор Барнетт. Вот и пришлось оставить их дома, но сейчас уже все в порядке, с понедельника пойдут в школу.
Судя по интонациям, которые звучали во время речи Джанин, она ждет не дождется этого счастливого дня. Мередит подумала о том, что чувствуют сейчас несчастные учителя Брюса и Рики.
— Так вы зайдете? — Джанин указала на темный узкий вход в свое жилище, и ее жест был скорее похож на приказ, чем на приглашение. Посетители слегка попятились.
— Вообще-то, Джанин, мы пришли за ключом от Грачиного гнезда. — Винни представила своих друзей: — Это мисс Митчел, а это… — она слегка замялась, — это мистер Макби. Они хотели бы осмотреть дом.
— Ах, да! — Джанин испытывающе посмотрела на Мередит и Алана. — Вы остановились в коттедже миссис Данби.
— Все верно, — улыбаясь, подтвердил Алан. Он прекрасно понял, почему замялась Винни — она хотела сказать «суперинтендант», но в последний момент произнесла просто «мистер». Джанин мог не понравиться тот факт, что он полицейский. Такие как она находятся в состоянии постоянной войны с любыми представителями власти.
— Если вы подождете пару минут, я пойду с вами, — заявила Джанин. — Я и сама собиралась пойти проверить, все ли там в порядке. Видите ли, обещала агенту по недвижимости, что буду присматривать за домом. Подождите, я мигом. — И она скрылась в доме.
— Мне не хотелось, чтобы у вас сложилось ошибочное впечатление о Джанин, — торопливо начала Винни, как только горизонт очистился. — Она вполне приличная, работящая и надежная девушка. Дети, правда, несколько диковаты, но это потому, что у бедняжки совсем нет времени ими заниматься, хоть она и старается изо всех сил.
Джанин снова появилась на пороге дома. На этот раз вместо красных шлепанцев на ней были высокие сапоги на шнуровке. Захлопнув дверь, она скомандовала:
— Все, вперед!
— А как же мальчишки? — спросила Мередит. — Вдруг они вернутся и захотят попасть в дом? — Про себя она молилась, чтобы Джанин не взяла своих детей с собой.
Джанин покачала своей разноцветной головой, и серебряный череп весело закачался:
— Придется им подождать, а что делать? Ничего с ними не случится, о них позаботится Сэди.
Вскоре они миновали универсальный магазин Сэди Уоррен.
Изнутри доносились приглушенные детские голоса.
— Скажите, — не удержалась Мередит, — что именно продается в этом магазине, я имею в виду, на чем он специализируется?
Джанин окинула ее оценивающим взглядом.
— Там продается все, что хотите, солнце мое.
— О!
Других объяснений не последовало, но что-то добавить хотела, кажется, Винни. Она придвинулась поближе к Мередит и прошептала ей в самое ухо:
— Сэди Уоррен торгует совсем не тем, что можно увидеть на витрине, понимаете?
— Нет, не понимаю, — ответила ошеломленная Мередит.
— Дело в том, что Сэди Уоррен — ведьма.
Дон-Кихот.
Участвовал в 15 ½ охотничьих сезонах с 24 марта 1902 г. по 11 декабря 1917 г. на 22 году жизни.
Без страха и упрека, он никогда не подводил меня.
Надпись на могиле лошади
Поселок Парсло-Сент-Джон вытянулся длинной стрелкой по склону холма. По разнообразию архитектурных стилей можно было знакомиться с его историей, но если бы вы начали движение снизу, от подножия холма, вы бы ошиблись, и приступили к знакомству с деревней не с того конца: здесь располагались здания самой поздней застройки. Тут возвышались дома местного совета и так называемые «новые дома», которые никак не могли ужиться друг с другом, кроме того, имелось несколько зданий мелких производственных фирм.
Эта часть поселка дала бы вам неверное представление о возрасте поселения. Дело в том, что впервые в хрониках упоминается расположившееся когда-то в этих местах аббатство, мирное, но достаточно укрепленное, чтобы выдержать натиск врага в беззаконные Смутные Времена, пристанище созерцателей. К сожалению, аббатство не смогло устоять против Генриха VIII, тот захватил его и подарил вместе с лесами и фермами одному придворному, которого звали Парсло.
Новый хозяин восстановил аббатство, все, кроме церкви и домика аббата, а также добавил свое имя к названию церкви (святого Иоанна Богослова) и из этих составляющих получилось название деревни — Парсло-Сент-Джон. Он оказался энергичным человеком с природным коммерческим чутьем, и местность быстро заселили практичные сквайры. От этого благодатного периода в деревне сохранился центр, застроенный низкими, прижавшимися друг к другу и вытянувшимися вдоль главной улицы домами в стиле Тюдоров. Кое-где между домами были оставлены места для конных выездов, которые теперь были заняты автомобильными стоянками и гаражами.
Но время шло, мир менялся, и вместе с ним менялся Парсло-Сент-Джон. Времена процветания миновали. Поселок Парсло, слава Богу, не бедствовал, но его жители уже не питали никаких иллюзий по поводу своего будущего.
Винни и ее спутники спускались по пологому склону и как будто совершали путешествие вглубь веков. Сначала они прошли мимо церкви. Ее массивная каменная кладка и узенькие окошки напоминали о ранних днях поселка. На большой, свежевыкрашенной доске было вывешено объявление о сборе пожертвований на реставрацию крыши и колокольни. Тут же был нарисован старомодный термометр, который наглядно показывал, насколько возрос уровень собранных средств. Весьма прискорбно, но столбик не достиг и серединной отметки. Реально это означало, что особой щедростью местные жители не отличались. Наверное, скромный вклад Оливии еще не успели дорисовать.
