Мередит была уверена, что Джанин жаль свою хозяйку, но казалось, что она испытывает удовлетворение оттого, что оказалась права, и непослушание Оливии окончилось трагически. Вслух она сказала:
— Наверное, миссис Смитон не так сильно страдала от жары. Она ведь бывала в Африке.
Джанин взглянула на нее с сомнением.
— Да, говорят, что бывала, но мне она никогда об этом не рассказывала, никогда и ничего, — Джанин посмотрела на Винни. — Только однажды, в самом конце, перед самой смертью, она сказала что-то и вовсе непонятное.
Джанин замолчала, оценивая, какое впечатление на всех троих произвел ее намек.
— Ну, — почти беззвучно шепнула Винни.
— Это было, когда околел ее пони. Она так страдала из-за него, она очень любила своих питомцев. «У животных, — говорила она, — искренние сердца, не то, что у людей». А потом она стала читать какие-то стихи, длинный кусок, но я его, конечно, не запомнила. В памяти засела только одна строчка, — она глубоко вдохнула и продекламировала: — Так низок может быть лишь человек.
— Это гимн, — отозвалась Мередит.
— Сильно сказано, — продолжала Джанин своим обычным тоном. — Гимн, вы говорите? Я ей прямо так и сказала: «Что-то не больно радостно для гимна». Заметьте, я и сама знала пару-тройку подонков.
— А что же она ответила? — поинтересовался Алан.
— А она мне говорит: «Люди могут быть так жестоки друг к другу, Джанин, уж я-то знаю! Вот почему я отвернулась от большинства из них».
* * *
— Как вы думаете, кого Оливия имела в виду? — проронила Мередит, когда они вернулись в холл. — Лоуренса Смитона?
— Кто знает? Может быть, Маркуса Смитона, своего мужа. Хотите осмотреть второй этаж?
— Пожалуй.
Поднимаясь по лестнице, они опять прошли мимо того места, где были сломаны перила. Все остановились еще раз взглянуть на них, и только Мередит поднялась наверх.
Наверху располагалась площадка, с которой хорошо был виден холл внизу, налево и направо уходили коридоры. Мередит остановилась на площадке, стараясь представить себе, как Оливия Смитон стояла здесь и наблюдала за работой Джанин.
Не зная, как в последнее время выглядела Оливия, Мередит представляла ее себе в форме шофера времен войны, но такой образ никак не хотел вязаться с интерьером дома, и она бросила бесплодные попытки воссоздать прошлое.
Вместо этого Мередит выбрала для изучения левый коридор — он был длинным, узким, плохо освещенным и пах мускусом. На полу лежала ковровая дорожка с так называемым турецким узором, которая была так же стара, как и та, что лежала на лестнице. Местами она была вытерта до самой основы. Оливии крупно повезло, что она ни разу здесь не упала.
А может быть, все же упала? Наверное, падала. Надо спросить у Джанин, но та может и не знать: она ведь не находилась здесь целыми днями, а старики почему-то склонны скрывать свои падения, это Мередит знала точно. Падение служит сигналом того, что человек уже довольно беспомощен и его нельзя оставлять одного. Для многих это может означать переселение в дом престарелых. Мысль о доме престарелых или каком-то пансионе, скорее всего, была ненавистна Оливии. Там ей пришлось бы придерживаться распорядка дня, быть всегда в окружении чужих людей, но жить одной в таком большом доме! Снаружи его вид обманчив: здесь гостиницу можно устроить!
Мередит начала осматривать комнаты по обе стороны от коридора. Первые две оказались просторными спальнями. Ставни в них были закрыты, но и сквозь щели проникало достаточно света, чтобы можно было разглядеть на стенах прямоугольные следы от шкафов и комодов, пол был покрыт линолеумом, вошедшим в моду в недалеком прошлом. Кое-где он потрескался, а в некоторых местах и вовсе оторвался. Такой пол и впрямь опасен для старого человека, да и не для очень старого тоже. Наверное, здесь был ковер, который убрали, когда готовили дом к продаже. Жаль все-таки, что мебель продали отдельно.
Третья дверь вела в ванную. Вероятно, здесь тоже когда-то была спальня, потому что в те времена, когда строили этот дом, ванных комнат еще не существовало. Какой-то модернист в конце Викторианской эпохи установил здесь чугунную ванну на львиных лапах, тут же располагался умывальник и кокетливо украшенный голубыми незабудочками унитаз тех же времен. Полрулона туалетной бумаги все еще осталось в старинном держателе из бронзы и полированного дерева, антикварной самой по себе вещи. Трубы для всех этих более поздних гигиенических усовершенствований неприкрыто и уродливо тянулись вдоль стен, собирая пыль. Они были прикреплены к стенам огромными скобами.
Мередит дошла до конца коридора. Последняя дверь ведет, наверное, в спальню хозяина. Похоже, эта комната больше остальных. Мередит распахнула дверь и остановилась, словно получила удар по лицу — комната полна была солнечного света и в первое мгновение свет ослепил женщину, настолько это было неожиданно. Когда ее глаза привыкли, она увидела, что эта комната так же, как и другие, совершенно пуста, но в отличие от других помещений, здесь на окне открыты ставни. Прямо перед ней, как в раме, в окне маячило мертвенно-бледное лицо с полуоткрытым ртом и выпученными глазами.
Мередит взвизгнула, пронзительно, громко и так отчаянно, что все остальные бросились к ней на помощь. Они толпой ввалились в комнату, наперебой спрашивая, что случилось.
— Простите, — прошептала перепутанная Мередит, — но я видела чье-то лицо. Такое отвратительное, вон там, в окне.
— Мы на втором этаже, — напомнил Алан.
— Я знаю! Говорю вам, я видела, как кто-то заглядывал сюда!
— А это не было отражение? — бестактно осведомился Алан.
— Спасибо! Я же говорю, оно было отвратительное. Такое бледное, почти белое, как у клоуна, и глупое. Может, он тоже испугался, увидев меня?
— Он? Так это был мужчина? — спросил Алан, подходя к окну.
— Да. А кто же открыл эти ставни? — Мередит, чувствуя, что Алан не совсем ей верит, торопилась привести доказательства.
— Я их открыла, — сказала Джанин. — Когда я прихожу сюда, то проветриваю комнаты. Должно быть, в прошлый раз забыла закрыть.
Алан открыл окно и высунулся наружу.
— Ты права! Вот и лестница стоит снаружи.
— Конечно, я права, — обиженно произнесла Мередит. — Я же не придумала это!
— О Боже, неужели кто-то пытался пробраться сюда! — воскликнула Винни. — Наверное, какой-то бродяга.
— Сейчас узнаем.
Они вышли из комнаты: Алан впереди, все остальные за ним, проследовали по коридору, спустились по лестнице, вышли из дома и скоро оказались у задней стены дома. Но когда экспедиция уже приготовилась поймать преступника, их постигло разочарование — лестница по-прежнему была прислонена к карнизу, но вокруг никого не было видно.
— Интересно, — произнесла Джанин, уперев руки в бока.
Алан заметил какое-то шевеление в кустах неподалеку и бросился туда. Раздались звуки погони, короткой борьбы, затем Алан появился перед дамами, волоча за собой упирающегося парня лет восемнадцати-девятнадцати.
— Это он! — узнала его Мередит.
— Да я ничего не сделал! — запротестовал пленник.
— О, — сказала Винни с облегчением. — Это всего лишь парнишка Берри.
— Эй, Кевин, — строго спросила Джанин, — что ты делал на лестнице?
Макби отпустил свою добычу. Парнишка Берри, или Кевин, потирал руки, исподлобья поглядывая на Макби. Было похоже, что он снова собирается удрать. Он чуть отодвинулся ото всех и затравленно огляделся, худой, но мускулистый, с лицом нездорового бледного цвета и торчащими ушами. Зубы, казалось, были великоваты для его рта, а два передних вообще были сломаны. На нем были грязные джинсы и футболка. Мередит подумала, что слово «отвратительное», которое она употребила раньше, было, конечно, небольшим преувеличением, но назвать его привлекательным даже не приходило в голову. Бедный парень! Но она испугалась, увидев его лицо в окне второго этажа. К тому же наличие у него умственных способностей внушало большие сомнения.
— Меня прислал мистер Кромби, — хрипло сказал он, стараясь не показаться дерзким. Он всплеснул длинными руками то ли от смущения, то ли чтобы показать, какая именно работа ему поручена. — Можете сами у него спросить, миссис Картер.
— Крышу починить? — спросила Джанин, легко сложив два и два.
Парень просиял.
— А то как же! Мистер Кромби велел проверить кирпичную кладку возле окна, не отсырел ли раствор.
Все посмотрели наверх, туда, куда он указывал пальцем. Потемневший раствор вокруг некоторых кирпичей явно был сырым.
Парень обрел уверенность в себе и даже стал как будто повыше ростом.
— Откуда я мог знать, что вы там? Я приставил лестницу, только забрался, и тут увидел эту леди, — он кивнул на Мередит. — Я перепугался до полусмерти, ведь в доме никого не должно было быть, чуть с лестницы не свалился.
