По прошествии пяти дней после моего возвращения ко мне пожаловал убогий коротышка. Приехал он после полудня на какой-то дребезжащей колымаге, подошел к двери, держа в руке большой конверт из плотной бумаги. Глотая слова, пробормотал, что ему хочется кое-что мне показать. Такой почтительный, такой робкий, с заискивающей улыбкой, напоминавшей гримасу. От него за милю несло потом. И все-таки чем-то он меня встревожил. С неохотой я провел его в студию.
— Мистер Флетчер, я лишь хочу договориться. Ничего больше. Бога ради, не подумайте ничего плохого. Так уж получилось. И мы обязательно найдем взаимоприемлемое решение. Все обговорим и найдем.
Я понял, что начали сбываться мои кошмарные сны. И даже не узнал своего голоса: «Я не понимаю, о чем вы толкуете».
Он положил конверт на стол.
— Видите ли, я заместитель менеджера, Джеффри Куик. У мужа моей сестры — он врач — дом на другой стороне залива. Сегодня его не видно, туман. Дело в том, что в апреле я там жил. Ящик упал на ногу, перелом, гипс, вот мне и пришлось поселиться у сестры. Деваться было некуда. Я настоящий фанат фотографии. Честно признаюсь, трачу на это дело все, до последнего цента.
— Мистер Куик, я не понимаю…
— Объектив у меня длиннофокусный, пленка тридцать пять миллиметров, очень высокой чувствительности. Фотоаппарат — «никон», со специальными адаптерами, на треноге, разумеется. Но, наверное, технические подробности ничего для вас не значат, мистер Флетчер.
— Я вообще не могу понять, о чем мы говорим, мистер Куик.
— Вернемся к десятому апреля. День выдался ясный, безветренный. Ветер — серьезная помеха, если используешь сильную оптику. Невозможно добиться резкости. Дело в том, что я всего лишь экспериментировал, поэтому мне требовался какой-то четкий ориентир, вот я и выбрал ограждение этой террасы. Сделал несколько снимков с разной выдержкой, а потом мне показалось, что по террасе кто-то движется. Я сделал еще несколько снимков. Записывал выдержку для каждого. Иначе, знаете ли, забываешь.
Я опустился на стул. Чудовищное клише всех убийств, которым, как мне казалось, мы обязаны воображению сценаристов, обернулось явью: случайный человечек, нелепый прокол. С большим усилием я заставил себя сосредоточиться на его словах.
— …в газетах написали, что она была дома одна, мистер Флетчер, и вы представили доказательства того, что находились в другом месте. А теперь я должен извиниться за качество. Снимок шестнадцать на двадцать дюймов, это очень большое увеличение для тридцатипятимиллиметровой пленки, поэтому он нечеткий, словно в тумане, но вы уж взгляните.
Я достал из конверта большую черно-белую фотографию и всмотрелся в нее. У ограждения террасы стоял я, наклонившись и еще вытянув руки. Объектив поймал ее в свободном полете, где-то в шести футах ниже моих рук, в развевающемся нейлоновом пеньюаре. Фотография заставила живо вспомнить недавнее прошлое: я вынимаю ее из постели, она, накачанная снотворным, ничего не соображает, я иду на террасу, прижимая к себе ее теплое тело, она приоткрывает глаза, что-то шепчет за мгновение до того, как я перебрасываю ее через перила. Да, резкости определенно не хватало. Но и без того я увидел слишком много. Уникальный рисунок ограждения террасы расставлял все точки над i. Версия, что она «прыгнула или упала», разом отпадала. Имея такую улику, детективы могли вытрясти из меня все остальное.
Когда он протянул руку за фотографией, я поднял на него глаза. Он тут же отступил на шаг и предупредил дрожащим голосом: «Негатив у меня в безопасном месте, вместе с письмом, в котором все подробно объясняется».
— Чего вы хотите? — спросил я.
— Мистер Флетчер, мне хочется найти взаимоприемлемое решение. Я понимаю, если буду требовать многого, могу все испортить. Хочу чуть облегчить свою жизнь. Хочу переехать в более комфортабельную квартиру в более престижном районе. И мне нужны новые объективы и кое-какие приспособления, расширяющие возможности фотографа. Сами видите, обузой я не стану. Но не хочу и продавать негативы. Предпочитаю регулярные выплаты, как социальное пособие. Сейчас мне надо оплатить несколько счетов, поэтому первый взнос, только первый, можете мне поверить, будет больше остальных. Вот что я предлагаю. Вы дадите мне сразу тысячу долларов, через каждые три или четыре месяца я буду просить у вас по пятьсот. Мне кажется, мои требования не чрезмерны.
Он буквально упрашивал меня. И определенно боялся. А я уже подумывал о женитьбе на Элен. Скромные запросы мистера Куика действительно не стали бы для нее обузой. У меня-то, разумеется, выбора не было. Я мог только соглашаться.
Он сказал, где мы можем встретиться, а я пообещал принести тысячу долларов, десятками и двадцатками. После его ухода я выпил пару стаканчиков виски, и настроение у меня улучшилось. Избавившись от Глории, я посадил себе на шею Куика, но, похоже, хлопот все-таки будет меньше.
Двумя днями позже я нашел его, как мы и договорились, в кабинке занюханного бара на одной из соседних улиц. Протянул ему конверт, который он тут же сунул в карман. Но едва я поднялся, чтобы уйти, у кабинки появилась пара широкоплечих мужчин. Они защелкнули наручники на моих запястьях и усадили на заднее сиденье патрульной машины.
Потом мне рассказали, что я продержался четырнадцать часов, прежде чем дал показания, обеспечившие мне безвременную смерть в газовой камере.
Закончив допрос, они дали мне поспать. А после полудня привели Куика. Он уже не казался мне ни убогим, ни робким. Голос его изменился, а в глазах появился звериный блеск, характерный для друзей Глории с телевидения.
— Пока ты нежился на солнышке, дружище Фрэнк, мы воспользовались твоим жилищем. Купили длиннофокусный объектив, натянули внизу страховочную сеть. Добровольцы нашлись. Глорию все любили. Мы догадались, как ты это проделал. Бадди раз пятьдесят бросал Нину через ограждение. Тебе понравилось представление, которое я устроил, да, сладенький? Ты сразу заглотил наживку. А как только заглотил, мы обратились к детективам, чтобы они засекли передачу денег. Так что сиди здесь, Фрэнк. Сиди и кляни себя за собственную глупость.
Я слышал, как он уходил, что-то напевая себе под нос. Кто-то ему что-то сказал. Он рассмеялся. Дверь захлопнулась. А я стал все вспоминать, с самого начала, снова и снова…
Совершенно СЕКРЕТНО № 10/185 от 10/2004
Перевод с английского: Сергей Мануков
Рисунок: Юлия Гукова
Я вошел в темную прихожую и услышал резкий щелчок. «Роза?» — спросил я, снимая мокрую от дождя куртку. Вспыхнувший свет на мгновение ослепил меня. Первое, о чем я подумал, когда ко мне вернулось зрение, — какие красивые ноги у моей жены! Вторая мысль, которая пришла мне на ум, не имела к ее прелестям никакого отношения. Удивительно, как отверстие диаметром в девять миллиметров может быть так похоже на железнодорожный тоннель!
Роза крепко держала мой «кольт» 38-го калибра обеими руками, как я учил. И можете мне поверить, ее руки не дрожали. Щелчок означал, что она взвела курок.
Я посмотрел на лицо жены и понял, что ей не терпится выстрелить. Еще мне почему-то вспомнилось, что я сам, как последний идиот, научил ее обращаться с огнестрельным оружием. Она была прилежной ученицей и теперь стреляла получше некоторых полицейских.
— Смотри, потом входную дверь не отмоешь от крови, — пошутил я, хотя мне было не до смеха.
— Кто она? — спокойно спросила Роза. — На этот раз я ее знаю?
— Я работал, — объяснил я, стараясь, чтобы голос не дрожал. — Выполнял особое задание.
— Особое задание! Рыжая или брюнетка?.. — хрипло рассмеялась она. — А ведь до этого могло бы и не дойти, если бы ты перестал бегать за бабами. Вспомни, сколько я тебя просила.
— О господи, опять ты за старое! — вздохнул я. — Мне казалось, что все эти глупые обвинения в прошлом. О чем ты только говоришь с этим психоаналитиком, который берет сто баксов в час?
— Ты что, меня совсем за дуру держишь? — рассвирепела Роза. — Я знаю, что ты был у любовницы.
— Тс-с… Сейчас три часа ночи. Соседи услы…
— Соседи? Пусть услышат. Пусть вызовут легавых. Я поинтересуюсь у твоих дружков, какое такое «особое» задание ты выполнял сегодня ночью.
Ее палец на курке побелел, и я закрыл глаза в ожидании выстрела и боли.
Вслед за щелчком раздался глухой звук упавшего на ковер револьвера. Я открыл глаза, на ватных ногах подошел к жене и опустился на колени. Роза зарыдала и обняла меня.
— Неужели ты думал, что я убью тебя, Джейк? — всхлипывала она. — Револьвер не заряжен. Я разрядила его.
— Роза, ну когда ты уяснишь, черт побери, что у копов ненормированный рабочий день? — вздохнул я. — Если не веришь, можешь позвонить мне на работу и спросить, где я был.
