– Что он сделал? – спросила Берта.
– Во-первых, – начал Селлерс, – ваш милый крошка партнер замешан в убийстве.
– Кого убили? – поинтересовалась Берта.
– Мужчину, который прикидывался мужем Хейзл, – растолковал Селлерс. – Хейзл стала с ним жить без церковного благословения, но получила все прочие блага, включая чертовски хорошее содержание. Потом связалась с бездельником по имени Герберт Баксли. Герберт Баксли – артист выдающийся. Возможно, они составляли одну из пронырливых маленьких тройственных шаек, какие встречаются среди мафии и где все налажено ко всеобщему удовольствию – двое мужчин и женщина. С другой стороны, дела, может быть, проворачивали Баксли с Даунером.
В данный момент я догадываюсь, что Стэндли Даунер получил свою половину награбленного в бронемашине – пятьдесят тысяч. Все стало несколько осложняться. Герберт Баксли, слегка забеспокоившись, вошел в телефонную будку и набрал номер. Мы думали, он звонил Хейзл, но выходит, что мог позвонить и Стэндли.
Мы получили горяченькую наводку, будто бы на вершине другого треугольника восседает умненькая малютка по имени Ивлин Эллис. Я сейчас послал людей это проверить. Когда получу отчет, возможно, смогу догадаться, где Дональд перехватил чемодан Стэндли Даунера.
– Чемодан? – повторила Берта.
– Вот именно, – подтвердил Селлерс. – Ваш маленький башковитый партнер умудрился каким-то манером обменять свой чемодан на чемодан Стэндли Даунера.
Берта оглянулась на меня, пронзив жестким сверкающим взглядом. Лицо ее было не столь цветущим, как обычно, но ничего особенного не выражало, только взгляд казался твердым.
– Что там с этими чемоданами, Дональд? – спросила она.
– Дональд вчера заезжал к себе на квартиру, Берта, – опять вылез Селлерс. – Торопился как черт. Побросал в чемодан вещи, набил его доверху и уволок с собой. Мужчина, отвечающий описанию Дональда, купил вчера вечером билет на «Жаворонок» и сдал чемодан в багаж. Теперь можете сосчитать, сколько будет дважды два.
– Вы обвиняете его в убийстве? – спросила Берта.
– Почему бы и нет? – отвечал Селлерс. – У Стэндли Даунера были определенные обязательства по отношению к пятидесяти тысячам, полученным за ограбление броневика. Он отбыл в Сан-Франциско. Собирался уплатить кое-какие из неотложных долгов, после чего прихватить Ивлин Эллис и загулять в свое удовольствие. Зарегистрировался в отеле «Калтония». Обосновался в апартаментах. Ивлин присутствовала в том же отеле под именем Беверли Кеттл. Даунеру пришлось снимать апартаменты, так как он ожидал посетителей. У него, безусловно, имелось некое дело, которое требовало личного общения, иначе он просто спросил бы комнату. А так даже послал телеграмму, прося забронировать апартаменты.
Попав туда, Стэндли Даунер обнаружил, что забрал не тот чемодан. Людям, которые ждали уплаты долгов, объяснения показались довольно забавными. Они опустошили чемодан, вспороли обивку, изодрали одежду в клочки… а посреди всего этого лежал Стэндли Даунер с аккуратненькой тонкой ранкой в спине от кухонного ножа… и никаких следов оружия. Убийца унес его с собой. Так что Дональд, – продолжал Селлерс, – выходит весьма умненьким маленьким мальчиком. Он не собирался попадать в руки полиции, имея при себе какие-нибудь деньги. Однако проверка почтовых авиакомпаний показала, что Дональд приобрел в Сан-Франциско кое-что из фотографических принадлежностей. По требованию Дональда посылку отправили экспресс-почтой на самолете с инструкциями об особенно осторожном обращении. Ну, мы звякнули в Сан-Франциско, связались с фотомагазином, который отправил посылку, и что вы думаете? Парень, соответствующий описанию Дональда, наведывался туда утром, купил тридцатипятимиллиметровую фотокамеру, вручил свою карточку и велел, чтобы аппарат упаковали и переслали авиапочтой в течение часа после покупки, специально предупредив об особенно осторожном обращении.
Теперь вам понятно, что мы собираемся предпринять, Берта? Мы поедем прямо к вам в офис, обождем, пока придет посылка, и…
– Посылка пришла прямо перед моим уходом, – объявила Берта. – Я удивилась, что это за чертовщина, начала было вскрывать, тут вы позвонили, я все бросила и помчалась сюда.
– Где она сейчас? – заорал Селлерс.
– Ее упаковывают и отсылают обратно, – сообщила Берта. – Никто не будет закупать фотоаппараты на средства партнеров, пока я руковожу конторой.
Селлерс быстро что-то прикинул в уме, повернулся к другой паре и проговорил:
– Ладно, разыгрывайте из себя умников, если желаете. Вам все равно веры нет. Не желаете говорить, помалкивайте. Я уже обыскивал квартиру Хейзл Даунер и намереваюсь обыскать снова. И на сей раз по-настоящему обыскать.
Как только появится подкрепление, Дональд, мы с Бертой планируем совершить небольшую прогулку. А Хейзл задерживаем в ожидании дальнейшего развития событий.
– Ничего подобного, – заявил Эшби. – Я должен иметь письменное предписание.
– Не суйте нос, тогда вызволите ее вдвое быстрее без всякого предписания, – посоветовал Селлерс. – Стэндли Даунера укокошили только сегодня утром. Через пару часов я сумею сказать, захотят в Сан-Франциско ее арестовывать или нет.
– А мы куда направляемся? – спросила Берта у Селлерса.
– К вам в офис, – ответил тот.
– И что там?
– Там заглянем в посылочку Дональда с фотокамерой.
Берта повернулась ко мне.
– На кой черт тебе понадобилась фотокамера, Дональд?
– Чтобы фотографировать, – объяснил я.
Селлерс фыркнул.
– Пойдемте со мной, Берта, я вам покажу, зачем она ему понадобилась.
В дверь постучали.
Селлерс открыл. На пороге стояли двое мужчин.
Сержант ухмыльнулся и разъяснил:
– Это Эшби. Ее адвокат. Это Хейзл Клюн, или Хейзл Даунер. Раздобудьте для нее ордер на обыск и разберите тут все на кусочки, после чего отправляйтесь к ней на квартиру и там разберите все на кусочки – я хочу сказать, по-настоящему на кусочки. Пошли, Дональд. Мы вместе с тобой и с Бертой едем к вам в офис.
Фрэнк Селлерс тормознул полицейский автомобиль перед зданием офиса, припарковался в неположенном месте и обратился ко мне:
– Фотоаппаратура… А, умник? А ведь ты проявил потрясающую сообразительность, правда?
Берта вывалилась из машины, глядя прямо перед собой, выпятив челюсть, сверкая глазами, не произнося ни единого слова.
Мы поднялись в лифте.
Берта промаршировала в офис и спросила дежурную в приемной:
– У вас упакованная посылка для обратной отправки в Сан-Франциско?
Та кивнула.
– Распакуйте ее, – приказала Берта.
Доррис Фишер знала Берту достаточно хорошо, чтобы не спорить. Она выдвинула ящик стола, вытащила ножницы и разрезала упаковку посылки, адресованной фотостудии «Приятная неожиданность» в Сан-Франциско. Затем девушка сдернула упаковку с посылочного ящика. Селлерс перевел взгляд на содержимое, уложенное в мягкой стружке, выудил тридцатипятимиллиметровую камеру, хмуро ее обследовал и спросил:
– Что это?
– В нашем деле приходится фотографировать, – пояснил я. – Аппарат уценили, вот я и купил.
Берта безмолвно метнула в меня гневный взгляд.
Селлерс выглядел озадаченным, потом начал ощупывать пальцами внутренность ящика. Губы его вдруг скривились в ухмылке.
– Так-так-так, – протянул он и вытащил из посылочного ящика коробку с фотобумагой пять на семь. – Думаешь, будто ты очень умный?
Сержант перевернул коробку, полез в карман, выудил перочинный нож.
– Послушайте, – заговорил я, – это фотобумага. Открывать пачку можно лишь в абсолютно темной комнате, где нет ни искры света. Иначе вы ее погубите. Если желаете, я зайду в чулан, в полную темноту, распечатаю и…
– До чего мило с твоей стороны, – растрогался Селлерс. – Мы вскроем ее прямо тут, при полном дневном свете. И ежели там обнаружится нечто не желающее выходить на белый свет, малыш, разрешим тебе дать объяснения.
Селлерс принялся было вскрывать опечатку, потом остановился, задумчиво посмотрел на коробку, ухмыльнулся и убрал нож.
– Разумеется, Дональд, – изрек он, – ты никак не мог вытащить бумагу, и засунуть в пачку пятьдесят тысяч, не повредив опечатку. Ты проделал все очень умненько и таким острым ножичком, что почти ничего не заметно. А теперь, Берта, я собираюсь вам кое-что показать, разоблачив вашего двуличного партнера.
Он снял крышку с коробки, обнажив пачку, завернутую в черную бумагу.
– Не разворачивайте черную бумагу, сержант, – предупредил я. – Там фотобумага, и на свету пропадет каждый листик.
Селлерс сорвал черную обертку, швырнул в мусорную корзину, сдернул еще один слой и замер, уставившись вытаращенными глазами на листы фотобумаги.
Я старался, чтобы лицо мое ничего не выражало. На Фрэнка Селлерса с Бертой, таращившихся на бумагу, любо-дорого было смотреть.
– Ну? – взвизгнула Берта. – И что тут такого чертовски смешного?
