Хозяйка рухнула на диван рядом с внуком, откинулась на спинку.
— А-а-а! — напомнил о себе новый жилец.
— Что же это я расселась? — всплеснула руками Варвара Степановна — и усталости как не бывало.
Она проверила пеленку и улыбнулась.
— Промок, маленький? Сейчас найдем сухую пеленку. — И она вытряхнула содержимое хозяйственной сумки на стол.
— А-а-а! — усердствовал покрасневший малыш.
— Потерпи минутку. — Женщина ловко выхватила из кучи чистую пеленку и подскочила к младенцу. Несмотря на то, что она очень давно не занималась подобной работой, ловко справилась с новыми обязанностями и взяла мальчика на руки.
— Агу, агушеньки, — крутила она его перед своим лицом. Тот перекосил губки, намереваясь вновь закричать. — Ну, чего тебе еще? Скажи бабушке, ну, скажи.
— А-а-а!
— Господи, где же у нас соска? — засуетилась Варвара Степановна. — Вот наша соска!
Соска скатилась с дивана и упала на пол, пришлось сбегать на кухню и ополоснуть ее из чайника кипяченой водой. Но малыш почти сразу выплюнул ее, и соска вновь улетела на пол.
— А-а-а!
Ополоснув соску еще пару раз, она давала ее малышу, но тот продолжал плакать. Тут до Варвары Степановны дошло, что младенец капризничает не из-за соски.
— Да ты никак голоден? — ужаснулась она собственной догадке. — Чем же тебя кормить? — всерьез задумалась бабушка. — Пойдем на кухню, может быть, вместе что-нибудь придумаем.
Вид парного молока ее немного успокоил. Она налила в железную кружку немного парного молока и поставила ее на газовую плиту. Вскипятив и остудив его, она отыскала среди вещей мальчика бутылочку с соской и накормила его.
Тот, насытившись, мгновенно уснул.
— Как хоть тебя зовут? — залюбовалась Колесникова свалившимся на голову подарком, но ответом ей послужило равномерное посапывание.
Варвара Степановна взглянула на часы и вспомнила, что ее обед закончился сорок минут назад, а поесть ей так и не пришлось. Она нашла в шкафу клеенку, которой уже давно не пользовалась, постелила ее на подушку, которую кинула на диван, застелила простыней и нежно опустила младенца на необычное ложе. Затем подошла к телефону и набрала номер сменщицы.
— Алло, Виктория Игоревна? Ты меня сегодня не заменишь на работе? Случилось нечто из ряда вон выходящее. Потом расскажу. Вот спасибо, большое спасибо. Твоя вечная должница. — И она тихонько положила трубку на аппарат, опасаясь разбудить малыша.
Много еще хлопот до вечера доставил малыш Варваре Степановне. С непривычки болела спина и гудели ноги.
— Мать, ужин готов? — раздался с порога громогласный голос Тимофея Сидоровича.
— Тише ты, окаянный! — выбежала жена ему навстречу.
— А что такое, Виктор спит?
— Как же, уложишь в такое время твоего блудного сыночка. Да его теперь до поздней ночи, если не до утра, не сыщешь.
— Почему тогда шепчемся? — ничего не понимал хозяин.
— Потому что внук отдыхает, — произнесла она, глядя на мужа, стоявшего с раскрытым ртом.
— Миронова принесла? — сообразил наконец Тимофей Сидорович.
— Она, — кивком головы подтвердила Варвара Степановна. — И знаешь, мне кажется, что мальчик похож на нашего Витеньку.
Тимофей Сидорович мягко отодвинул жену в сторону и поспешно прошел в комнату. Он долго и внимательно присматривался к малышу, прежде чем объявить:
— Причем сходство поразительное. Да и в роду Мироновых темных никого нет. Я прекрасно помню отца Лены, а родня Вероники Федотовны нам известна до пятого колена. А этот черненький — наша порода.
— Обманул нас сыночек, — признала внука и женщина.
— Ну, я ему устрою. Сорванец! — вспылил мужчина. — Пойду поищу и пригоню домой.
— Да где ж ты его искать собрался?
— Найду! — коротко, но уверенно произнес Тимофей Сидорович. И пригрозил: — Выпорю, как первоклассника.
— Что толку по селу мыкаться? В восемь вечера в клубе танцы, вот там ты его наверняка застанешь, — подсказала жена.
— Точно, — почесав затылок, согласился муж. — А пока не мешает перекусить после трудового, праведного дня.
И он вышел из комнаты.
…Миронова Леночка вернулась домой и почувствовала колоссальное облегчение.
— Пойду сегодня же на танцы, — решила она для себя и посмотрелась в зеркало. Располневшая фигура не радовала, но заискрившиеся изумрудные глаза и лукавая улыбка вселяли оптимизм. Она подкрасила тушью ресницы, наложила на веки зеленую тень, обвела губы яркой помадой, больше часа потратила на завивку волос и результатом своей работы осталась вполне удовлетворена. Затем попробовала руками стянуть себя в талии и недовольно поморщилась. Когда-то она была слишком худой, но теперь не в меру располнела.
— У меня же остался корсет, — вспомнила она. Лена приобрела его, когда узнала о беременности, но так ни разу им не воспользовалась. Она порылась в шкафу на полке среди своих вещей и нашла его.
Корсет сделал свое дело: талия стала тонкой, почти как прежде. Лена даже умудрилась влезть в красно-зеленое платье, сшитое еще к выпускному балу. Оно плотно облегало фигуру. Прямые плечи и высокая грудь, ровные, полные ножки, манящие изгибы тела при теперь уже тонкой талии. Очередное инспекторское изучение отражения в зеркале вызвало бурные и положительные эмоции: девушка запрыгала на месте, хлопая в ладоши.
…Леночка вошла в танцевальный зал клуба и сразу почувствовала на себе восторженные взгляды мужской половины собравшихся. Некоторые не удерживались от комплиментов. И молодая женщина ощущала себя счастливой, купаясь в лучах местной славы. От приглашающих кавалеров не было отбоя, но она никому не отказывала: кружилась и кружилась в нескончаемом вихре танца. Тело изголодалось по энергичным движениям, а душа — по обществу. Создавалось впечатление, что ее жизнерадостное настроение передавалось партнерам.
Но вот в сопровождении многочисленных друзей появился и сам Колесников — высокий, широкоплечий, самоуверенный, с красивым, мужественным лицом, одетый по-городскому: потертые голубые джинсы и такого же цвета спортивная импортная майка. Он изучающим взглядом обвел девушек, столпившихся по правую от него руку, и задержался на изящной фигурке. Лица девушки он не видел, так как та стояла к нему спиной.
— Кто такая? — спросил он у друга, находившегося к нему ближе остальных.
— Где?
— Да вон, — кивнул Виктор.
— Не местная, наверное, городская, — неопределенно пожав плечами, ответил тот.
Грянула музыка, и Колесников, опережая претендентов, направился к незнакомке.
— Разрешите вас пригласить? — осторожно тронул он за плечо Миронову.
Та медленно обернулась, и их взгляды пересеклись. В огромных, шаловливых глазах девушки бегали смешинки. А в глазах парня было одновременно и неподдельное изумление, и восторг.
— Разрешаю, — снисходительно прошептали губы Мироновой, обнажая ряды белоснежных зубов. При этом она кокетливо подмигнула растерявшемуся кавалеру.
Одной рукой он взял девушку за руку, а второй за талию, и они присоединились к танцующим.
«Она преображается, словно Золушка», — подумал Виктор. Вслух же сказал:
— Ты великолепно выглядишь, я просто очарован.
— Ты в своем репертуаре, — засмеялась партнерша, но тут заметила входящего в зал Тимофея Сидоровича. Она ловко спрятала лицо за плечом парня и покосилась на его отца, понимая, что скандал неизбежен.
Старший Колесников выхватил взглядом из рядов танцующих сына и решительно двинулся к нему. Тот, вновь увлеченный матерью своего ребенка, не заметил опасности, пока отец не схватил его за ухо.
— Развлекаешься? — прогремел устрашающий бас.
Лена же незаметно отскочила в сторонку и наблюдала за продолжением истории.
— Одурел, батя? — Но попыток высвободиться Виктор не предпринял.
— Одуреешь с тобой. — Отец крутанул ухо сына и потащил его к выходу под дружный хохот и аплодисменты молодежи.
— Отпусти, сам пойду, — чуть ли не взмолился парень. — Опозорил перед друзьями.
— Стыдно стало? — сжалился отец и отпустил ухо сына, которое покраснело и вздулось на глазах.
— Больно же, — сказал Виктор.
— А нам с матерью не больно?
— Ты объясни, наконец, толком: за что ты со мной так? — спросил сын уже на улице.
— Мы с матерью стараемся, жилы рвем, чтобы оплатить его учебу в городе, а он развлекается и в ус не дует, — ворчал Тимофей Сидорович.
— Так что тут особенного? Я молод, холост, у меня летние каникулы. Почему не могу расслабиться и отдохнуть по своему усмотрению?
— Холост, видишь ли, он, — передразнил отец. — Ребенка завел, а жениться раздумал.
«Опять Ленка нажаловаться успела?» — разозлился Виктор.
— Напрасно ты за нее заступаешься. Не похожа она на несчастную. С сыном мать сидит, а она на танцах не меньше меня развлекается, — изобличил он Миронову.
