— Когда он уходит с дежурства? — спросил Холмс.
— В восемь утра, когда в здание прибывают служащие.
Пико рассказал, сколько людей имеют доступ в зал совета: директора, их секретари и посыльный, который приносит вещи, необходимые для собрания.
— Мсье Дазьель вызвал меня незадолго до одиннадцати. Менее трех часов назад, — добавил он, взглянув на часы.
— Мсье Дазьель считает, что вы задержались, — заметил Холмс.
— Я пришел, как только он меня вызвал.
— Кто передал вам вызов?
— Базиль Понтель, секретарь президента. Очевидно, ему поручил директор.
— Понтель вернулся в зал совета вместе с вами?
— Нет. Он сказал, что должен выйти по срочному поручению президента. Понтель попросил меня сопровождать его, думая, что ему может понадобиться моя помощь, и я уже собрался уходить, но тут спустился один из посыльных. Понтель засуетился и сказал, что едва не забыл передать мне сообщение директора. Он велел мне идти вместе с посыльным и сразу же выбежал. Это было не похоже на него.
— А Эрнст? — спросил Холмс.
— Эрнст вышел из гардеробной, когда я относил пакет к себе в комнату. Ему эта история не понравилась, поэтому он пошел за полицейским. Эрнст был уверен, что ничего не может произойти, пока не откроют металлический футляр, но когда полицейский отказался притрагиваться к коробке, Эрнст предложил отнести ее в участок. Я послал записку его начальнику, чтобы объяснить его отсутствие. Надеюсь, он вернется.
— А почему Эрнст решил, будто разбирается в бомбах?
— Не знаю. Но его замечания насчет чугуна показались нам разумными. — По словам Пико, Эрнсту было лет двадцать пять, и он жил с родителями в Нейи, где и появился на свет.
— Вы собираетесь опросить всех в здании, не так ли, мистер Холмс? — осведомилась мисс Тарбелл после ухода консьержа. — Кажется, начать следует с этого?
Я хорошо знал выражение, которое появлялось на лице Холмса, когда Лестрейд высказывал свое мнение, но, в отличие от лондонского сыщика, мисс Тарбелл не делала скороспелых выводов, а только предлагала план действий.
— Мадемуазель, я вынужден держать мои намерения при себе, — ответил мой друг менее враждебно, чем я ожидал.
Мисс Тарбелл вроде осознала, что Холмс собирается попросить ее удалиться. Она быстро приняла решение, не сводя с него внимательного взгляда карих глаз.
— Я знаю, что вы должны работать. Вы позволите закончить наше интервью в другое время?
Холмса порадовало ее здравомыслие.
— Конечно, мадемуазель. Можете на это рассчитывать. Мисс Тарбелл взяла свою сумочку, пожелала нам удачного дня и вышла, аккуратно закрыв за собой дверь.
— Уотсон, — сказал Холмс, задумчиво глядя на дверь, — следуйте за ней, но постарайтесь, чтобы она вас не заметила.
Последнее замечание было несправедливым. Холмс знал, что может на меня положиться, но сейчас он был слишком напряжен.
Сторож у парадной двери сказал мне, что не видел выходящей женщины, и я решил, что мисс Тарбелл воспользовалась служебным входом. Я быстро обошел все комнаты на первом этаже и выяснил, что она говорила с одним из посыльных. Потом я снова поднялся по лестнице. На площадке меня остановил директор Жако. Он явно был раздражен. «La fеmmе аmériсаinе m'раrlé' еn français!»[20] — была единственная его фраза, которую я понял. Мисс Тарбелл говорила с ним по-французски, так что Жако знал, что она поняла его, когда он пытался выставить ее из зала совета, но что она сказала ему совсем недавно, я не смог разобрать. Жако прекратил попытки объяснить мне это и начал спускаться по лестнице. Очевидно, мисс Тарбелл чем-то его оскорбила.
К счастью, я заметил край ее юбки между мраморными колоннами балюстрады второго этажа. Казалось, мисс Тарбелл шла по коридору в сторону комнаты директоров. Толстый ковер приглушал мои шаги, но должен признать, мне повезло, что она не обернулась. Мисс Тарбелл прошла в открытую дверь и заговорила с Базилем Понтелем, меланхоличным секретарем директора-распорядителя. Его стол помещался в большой приемной кабинета Дазьеля. Женщина стояла ко мне спиной, а Понтель смотрел на нее, не замечая меня. Дневная работа была прервана, и Понтель сидел, соединив кончики пальцев, словно удерживая воздушный шар.
Отойдя на несколько футов от открытой двери, чтобы не попадаться им на глаза, я услышал, как Понтель сказал мисс Тарбелл, что они могут говорить по-английски.
— По-моему, я оставила зонт в зале совета, мистер Понтель, — обратилась к нему мисс Тарбелл, и я попытался припомнить, видел ли у нее в руке зонт.
Понтель проводил ее в зал совета — к счастью, им для этого не понадобилось идти мимо ниши, где я прятался за урной. Едва я успел подумать, удастся ли мне незаметно подобраться ближе, как они вновь появились в коридоре.
— Должно быть, я где-то в другом месте его оставила. День был такой беспокойный, — печально промолвила мисс Тарбелл. Очевидно, кровь и трупы тяжело подействовали даже на бойкую и уверенную в себе журналистку — она устало опустилась на стул, разглядывая пятно крови на ноге. — Между прочим, я кое-что знаю о бомбах, мсье Понтель, — продолжала мисс Тарбелл. — Эта была начинена черным порохом.
— Сомневаюсь, мадам. Взрыв был слишком сильный.
— Но ведь ее несли по улицам, и взрыва не произошло. Поверьте, мсье, ее изготовили из угля и серы — ингредиентов черного пороха.
— Черный порох содержит еще и нитрат калия, — не без раздражения возразил Понтель.
— Вовсе нет, — настаивала она. — Угля и серы вполне достаточно. Я изучала химию в Америке.
— А я, мадемуазель, изучал ее в Сорбонне. Могу вас заверить, что нитрат калия — обязательный компонент черного пороха.
Мисс Тарбелл поднялась.
— Не верю, — заявила она, желая, чтобы последнее слово осталось за ней. Высокомерно попрощавшись, она двинулась по коридору. Сердито фыркнув, Понтель направился в свой офис.
Спускаясь по ступенькам, я слышал, как мисс Тарбелл нетерпеливо барабанит в стеклянную панель двери импровизированного кабинета Холмса. Изысканные манеры были отброшены.
Я вошел, не постучав, но они не обратили на меня внимания.
— Понтель знает, как изготовляют бомбы, мистер Холмс, — заявила мисс Тарбелл. — Я хитростью заставила его в этом признаться.
— Вы проводили расследование, мадемуазель?
— Я говорила с несколькими людьми. Никто не сообщил ничего существенного, кроме секретаря. Не сомневаюсь, что вы сами узнали бы об этом, но Понтель был со мной менее осторожен. Он решил поставить меня на место и продемонстрировал свое знание химии. Это важная новость, мистер Холмс.
— Безусловно, мисс Тарбелл. Но я не могу допрашивать Понтеля при вас. Придется мне тоже применить хитрость, чтобы заставить его разоткровенничаться, если это возможно, после того как вы вмешались и насторожили его. Думаю, он знает, что допустил оплошность.
— Я должна покинуть здание? — осведомилась журналистка, надеясь завершить интервью с Холмсом.
— Нет, — сжалился он. — Только постарайтесь, чтобы он вас не увидел.
Мисс Тарбелл сразу же скрылась в неизвестном направлении.
Явившись по вызову Холмса, Понтель выглядел спокойнее, чем Пико, хотя куда более удрученным.
— Думаю, я видел убийцу, мистер Холмс, — сказал он.
— Каким образом?
— Я пришел незадолго до восьми, чтобы приготовить все к утреннему собранию. Когда я поднимался по черной лестнице, навстречу мне спускался человек, слишком закутанный для этого времени года.
— Почему вы не спросили, кто он?
— Откровенно говоря, я решил, что у него здесь какие-то дела. Наши директора иногда нанимают людей, которые… ну, некоторые их поручения выполняют отнюдь не джентльмены. Поэтому я и не рассказал вам о незнакомце в присутствии директоров. Так как этот тип уже уходил, я решил, что лучше не задавать вопросов.
— Что вы сделали, после того как мсье Дазьель попросил вас вызвать консьержа? — спросил Холмс.
— Вас не интересует этот человек?
— А что еще вы можете о нем сообщить?
— Ничего, но думаю, его следует разыскать.
— Предоставлю это полиции. Так что вы сделали, когда мсье Дазьель попросил вас привести Пико?
— Разумеется, привел его.
— Но директор и консьерж утверждают, что произошла задержка.
— Возможно, для них время тянулось медленно, потому что ежи беспокоились.
— Но у Пико не было причин беспокоиться. Он ничего не знал о подозрительном пакете, пока сверху не спустился посыльный и вы, наконец, не передали ему сообщение. До тех пор вы пытались выставить Пико из здания.
— Я такого не помню. Очевидно, Пико перенапрягся.
— А вы нет?
— Да, разумеется, но Пико больше контактировал с бомбой. — Понтель вздохнул. — И он видел, как бедняга Эрнст унес ее отсюда.
