— С Рождеством, мистер Холмс. С Рождеством мистер Ватсон!
* * *
— Что скажете, дружище. Неплохая замена романтическому путешествию? — Холмс похлопал меня по плечу, когда мы уселись в кэб и с трудом двинулись к дому.
Признаться, я бы предпочел путешествие и дюжине самых зверских убийств, но не желая стать объектом язвительных насмешек, перевел разговор в другое русло.
— Но что вы думаете касательно всего этого. Что могло стрястись с тем американцем? Все это так странно.
— Вы тоже заметили странность? Он ведь был пьян…
— Пьяный янки? И в чем вы находите странность?
— Хотя бы в том, мой дорогой друг, что пахло от него совсем не виски. Пожалуй, это было вино… — мой друг повел ноздрями и на мгновение зажмурился. — Да, несомненно. Могу вас уверить, это было шампанское.
— Но это как раз неудивительно. Насколько я знаю, пить вино на Рождество в обычаях американцев.
— Совершенно верно. Я хотел указать вам на иную странность: несмотря на свое состояние, этот парень был сух как лист, если Вы понимаете.
— Вы имеете в виду костюм? Да, сейчас я припоминаю, что шляпа и куртка его были сухи.
— На них не было ни снежинки! — Холмс многозначительно стряхнул снег со своего кепи. — Вот где странность! Впрочем, я полагаю, эти две странности неким образом связаны между собой.
Остаток пути Шерлок провел в раздумьях, удивленно разглядывая серое крошево, чавкающее под колесами повозок. Мне же оставалось только скорбеть о несостоявшейся поездке и готовиться к тому, что мой друг будет молчалив и задумчив все Рождество. На моей памяти это был первый случай, когда расписание Черинг Кросс было нарушено хотя бы на минуту. Какая же злая ирония заключалась в том, что это был первый раз, когда мы дожидались рейса не в связи с каким-то делом, а отправляясь на отдых!
Наутро я встал пораньше, собираясь встретить Холмса рождественским завтраком, однако, спустившись в гостиную, застал его со скрипкой в руках и полным раздумий.
— А, Ватсон, вы уже проснулись! Присоединяйтесь ко мне. О завтраке не беспокойтесь, я уже просил миссис Хадсон…
— Зачем же беспокоить почтенную даму, Холмс?! Я и сам могу приготовить чудесный завтрак для двоих.
— Не стоит, мой друг. Лучше помогите мне справиться с одной задачкой… Что бы могла означать эта надпись?
Он указал на журнальный столик, на котором к моему ужасу была выложена надпись из табачного пепла.
— Я думал, тут все ясно: Turkey, Турция. Возможно, этот парень держал путь в Стамбул. Весьма вероятно, что он мог оказаться пассажиром того же Восточного экспресса, что и мы.
Я с горечью посмотрел на не распакованные с вечера чемоданы.
— Возможно, мой друг, весьма возможно. Но зачем лишний раз заострять на этом наше внимание? Ведь он должен был передать важную информацию, а его маршрут мы и так знаем по билету.
— У него был билет?
— Конечно, вот он.
Холмс протянул мне железнодорожный билет да Саутгемптона и проспект Восточного экспресса.
— Вот видите, Экспресс! Но откуда они у вас?
— Разумеется, от Лестрейда. Он прислал мне их сегодня вместе с результатами вскрытия.
Ответ Холмса озадачил меня: есть ли кто-то в этом городе, кто не встал раньше меня?
— И что показало вскрытие?
— Цианид или что-то вроде. Яд пока не удалось установить, но инспектор был прав, сомневаясь в вашем диагнозе. Наш клиент отравлен.
Я предпочел сделать вид, что не заметил насмешки Холмса.
— Но когда? Кем?
— Это я и пытаюсь прочитать в этой надписи.
По горкам пепла на столе и полу я понял, что это не было Делом одной трубки.
— Представьте, что вы отравлены, Ватсон – я содрогнулся от этого предложения, но мой приятель не заметил этого. — Вероятно, вы даже знаете, что жить вам осталось считанные минуты. У вас есть важная информация, которую вы можете передать лишь кому-то из ваших случайных попутчиков. Представили? Вы выбираете того, чье лицо или одеяние кажется вам располагающим, садитесь рядом, рисуете носком ботинка шифр, понимая, что он будет бесследно скрыт через пару минут, и, уже ощущая объятия смерти, привлекаете к себе внимание единственно доступным способом – пихаете своего соседа в смертельной агонии. Я достаточно правдоподобно описал ситуацию?
— Пожалуй.
— Итак, Ватсон, в этой надписи содержится ключ. Вы ведь заметили, что К стоит на некотором расстоянии от R, а наклонная перекладина выполнена так, как если бы это было началом нового слова? А вот и человек, которой поможет нам найти этот ключ!
На пороге послышались бесцеремонные шаги и в комнату, прервав наш разговор, вломился инспектор.
— Лестрейд, мы вас заждались! Ну же, нам с Ватсоном не терпится узнать детали. — Я был возмущен тем, что Холмс столь безапелляционно приобщил меня к собственным чаяниям, однако успел заметить, как он смахнул пепел со столика, едва заслышав шаги. — Признайтесь, вы же принесли нам ключ?
— Да. Но как вы догадались, Холмс?
В руках у инспектора, в самом деле, появился небольшой ключ, каким запирают дорожные саквояжи.
— Не обращайте внимания, инспектор, элементарная дедукция.
Мой друг выхватил находку из рук инспектора и разглядывал его через лупу.
— Хм, очень необычный ключ. Ощущение, что им ни разу не пользовались. Посмотрите, Ватсон, зубцы идеально ровные. Если бы у нас с вами были такие зубчики, дантисты пошли бы по миру.
Я признаться, горжусь своими зубами, однако это замечание Холмса выбило меня из колеи, заставив запланировать поход к зубному. Я снова подключился к беседе, когда речь шла о монограмме, украшающей головку ключа.
— Мы тоже обратили на нее внимание, мистер Холмс. Двойная P, похоже на фамильный вензель.
— Почему-то мне кажется знакомой эта эмблема. Как будто я видел ее на днях…
Холмс зашагал по комнате, спрятав лицо в ладони.
— Шерлок!
Я не успел и вскрикнуть, как он споткнулся о мой чемодан, и конечно упал бы, если бы я не успел подхватить его. В результате Холмс лишь поскользнулся и упал ладонями прямо в блюдо с моим пудингом, который я успел приготовить с вечера.
— Ну конечно! Теперь я…
Холмс осекся на половине фразы. Мне было несколько досадно, что моя помощь не была замечена, но я утешал себя мыслью, что мой саквояж способствовал разгадке тайны ключа.
— Позвольте, я выкину это. Пудинг, к несчастью, испорчен.
— Ни в коем случае, Ватсон! Оставьте, я с удовольствием доем его, как только смогу продолжить прерванную трапезу, — он повернулся к Лестрейду. — Ищите поблизости от вокзала, инспектор. Возможно, там есть какое-то подобие камеры хранения для драгоценностей и важных бумаг.
— Я непременно распоряжусь узнать, что это за камера хранения. Спасибо, мистер Холмс. — Дженкинс!
Холмс передал ключ подоспевшему констеблю и снова обратился к Лестрейду.
— Кажется, я прервал вас, инспектор. Вы установили личность убитого?
— Спасибо, что обратили внимание, мистер Холмс. Да, это Виктор Франк, американец. Прибыл в Лондон три дня назад с некой благотворительной целью. Впрочем, у этих янки всякая благотворительной пахнет изрядным, как это говорится… business.
— Вы слишком категоричны, инспектор. Что-то прояснилось с ядом?
— Мы пока не смогли в точности определить яд, но сейчас более интересным представляется способ, которым он был введен. Дело в том, что мы нашли на теле Франка укус.
— Укус?
— Именно. Две едва заметные точки, похожие на пуговку. Видите, на левом предплечье. Я обнаружил их, когда…
— Пуговка? Хм, — прервал рассказ инспектора Холмс, приняв от него снимок руки убитого. — Что-нибудь еще?
— Да, я чуть не забыл сказать вам самое главное. У нас еще два трупа!
— Упавшей сосной раздавило белочек?
Мой друг с плохо скрываемой надеждой посмотрел на Лестрейда.
— Нет, самые настоящие убийства. С одним и тем же почерком.
— Почерк? Что за трупы? Не томите, Лестрейд, выкладывайте, что вы нарыли.
— Не совсем мы, мистер Холмс. Сначала с нами связались из американского посольства, а позже пришла телеграмма из Сюрте.
Лестрейд выудил из внутреннего кармана полицейский отчет. Шерлок, как бенгальский тигр, одним прыжком подскочил к нему, вырвал бумагу и стал читать.
— Мэри Шеллинг, 27 лет, найдена мертвой на вокзале Атлантик-Сити… Тоже американка!
— Да, мистер Холмс. Но это еще не все. Есть и третий, сэр, дальше.
Холмс перевернул листок.
— Абрам Стокер, 35 лет, поданный Британской короны, найден мертвым… на вокзале Монте-Карло! Вы только послушайте. Три вокзала, три смерти!
Я с удовлетворением ответил, что мой друг ожил. В глазах заиграли язычки, а на бледном как луна лице появилось подобие румянца. Он, казалось, совсем позабыл о нашем рождественском путешествии и с головой окунулся в новое дело.
