— Довольно разумное предположение.
— Это выглядит разумным, но лишь на первый взгляд. Во-первых, я не верю в вампиров.
В этот момент поезд въехал в тоннель, и страшное слово на какую-то минуту зависло в наступившей тишине вагона.
— … Во-вторых, мы забываем про вино. Самым главным было избавиться от соблазна объяснить все укусом. Как только я мысленно разделил эту пуговку и причину смерти, все стало на свои места. Вы следите за моей мыслью, мистер Ватсон? Прекрасно. Давайте на секунду предположим, что укус никак не связан со смертью. Но как был введен яд? Конечно, через вино! Быстродействующий яд был добавлен в шампанское, которое как мы знаем, все трое употребляли перед самой смертью. Тот американец, Виктор…
— В сухом костюме?
— Браво, Ватсон. Вы зрите в корень. Он не приехал на вокзал, как мы. Он находился в здании, в одном из заведений Черинг Кросса, где и принял свою дозу цианида или чего-то подобного вместе с игристым французским вином.
— Теперь, когда вы объяснили мне, все выглядит проще некуда.
— Да, мой друг. Этот укус и меня заставил плутать в трех соснах.
— Подождите, но что же с ключом?
— Терпение мой друг, терпение. Вы правы, все это время мне не давал покоя ключ. Совершенно очевидно, что именно он – ключ к этому делу. Вы помните, при первой встрече с Лестрейдом, я сказал, что мне знакома та монограмма?
— Двойная Р?
— Совершенно верно. Меня не покидало ощущение, что я где-то ее видел, эта мысль будоражила меня, пока я не споткнулся о ваш чемодан.
— Ага, я увидел тогда по вашим глазам, что вы что-то вспомнили.
— Все потому, мой дорогой Ватсон, что мы слишком много времени проводим вместе.
— Но почему вы не признались Лестрейду?
— Очень просто. Мне нужно было проверить свою догадку, а для этого необходимо было приехать в Париж.
— Так вот почему вы исчезли из вагона перед самым отправлением! Значит, вы раскрыли загадку ключа?
— Да, мой друг. И эта разгадка прямо у вас перед носом.
Я невольно огляделся.
— Посмотрите хотя бы на этот подстаканник.
Я взял в руки витой металлический подстаканник, в каком нам подали чай, и ахнул. Узор его в точности повторял тот самый вензель на ключе американца.
— Двойная Р! Но что это?
— Нет ничего проще. Вся тайна двух Р открыта любому желающему, который не поленится ознакомиться с проспектом, тем что лежит на столике нашего купе. Вы когда-нибудь читаете эти рекламные проспекты?
— Признаться, нет. В дороге я предпочитаю…
Я хотел распространиться на тему колесного дактиля, выстукиваемого железнодорожными составами на стыках рельс, и его связи с классическими дорожными романами, но был бесцеремонно прерван моим приятелем
— И очень зря, мой друг! В этом буклете – половина нашей тайны. Это фамильный вензель Жоржа…
— … Нагльмакерса?!
— Именно. Жорж Нагльмакерс, основатель Общества спальных вагонов. Эта же символика придана и Всеевропейскому железнодорожному банку, чьи отделения есть на всех крупных вокзалах, где ходят вагоны этого поистине вездесущего Общества. Например, на Черинг Кросс. Вы понимаете? Именно там я видел эту монограмму! Я понял это, как только увидел ваш саквояж.
— И поэтому вы столь эгоистично бросили меня одного с багажом на платформе?
— Прошу меня простить, дружище! Такой шанс нельзя было упускать. Мне необходимо было наведаться в местное отделение Банка, прежде чем наш экспресс отойдет. Вы ведь знаете, именно в Париже находится штаб-квартира Общества? И именно здесь, как я предполагал, находилась нужная мне информация. К счастью, мои надежды оправдались.
— Что же вы узнали?
— Мне пришлось войти в роль английского лорда, весьма состоятельного наследника, который желает разместить часть своего состояния в банковском сейфе с тем условием, что воспользоваться им могли бы совершенно разные люди, наделенные определенным условием. Оказалось, что это не сложнее, чем положить багаж в камере хранения Черинг-Кросс. За мной закрепляется ячейка, содержимое которой я определяю по своему усмотрению. В необходимом количестве экземпляров мне вручается незатейливый ключ, который служит доступом для введения шифра. Шифр во всех ячейках состоит из четырех цифр. Любой, кто обладает ключом и шифром может получить доступ к ячейке не более раза в сутки. На все дается одна минута. Вуаля!
— Чудесно. Теперь мы знаем, что трое убитых владели ключом, который давал им доступ к какой-то ячейке. Но как это знание приближает нас к убийце?
— Вы бьете не в бровь, а в глаз, Ватсон. Ответ нам может дать лишь ячейка, а для того, чтобы открыть ее, необходим код.
— Подождите, а ключ?
— А, ерунда. Надо думать о Turkey.
— Погодите, как ерунда?
— Ключ у меня в кармане. А вот что делать с Turkey…
— Погодите вы, наконец, Холмс! Объясните мне, откуда вы взяли ключ.
— Сделал дубликат, как же еще.
— Но как?
— Ватсон, вы меня удивляете! Снял слепок с того ключа, который дал мне Лестрейд. Сначала я убедился, что рисунок зубцов повторяет рисунок ключа от вашего чемодана…
— Так вот для чего вы споткнулись тогда!
— Да. А затем сделал отпечаток головки, чтобы впоследствии скопировать вензель. Надеюсь, вы не в обиде, что для этого мне пришлось воспользоваться вашим пудингом?
— Бог мой, так вот оно что! А я признаться подумал, что вы в кои это веки оценили мою стряпню.
— Не дуйтесь, Ватсон. У меня в распоряжении было лишь несколько секунд, а ваш пудинг как нельзя лучше подходил для этой цели. Теперь вы готовы помочь мне с кодом?
— Знаете, я никогда не осуждал вашей манеры ведения дел, но это, как мне кажется, переходит всякие границы. Сначала вы утаиваете от полиции надпись на снегу, затем снимаете отпечаток с ключа.
— Что вы хотите сказать всем этим?
— Только то, что мы должны придерживаться буквы закона.
— Прекрасно, Ватсон – буквы закона! Значит ли это, что мы должны выписывать букву L, как шахматный конь, или кружить на одном месте буквой О? Или же нам придется метаться из стороны в сторону как W?
— Боже Холмс, не хотите ли вы сказать, что не знаете, как пишется слово «закон»?
— Неужели я где-то ошибся? Не думал, что когда-либо произнесу эту фразу. Ну да чего не бывает. Знаете, Ватсон, я знаю, как пишется слово «разум». Этого достаточно. Вы поможете мне с кодом или нет?
Я еду с лучшим другом в путешествие по Европе. И почему меня тянет на выяснение отношений?!
— Конечно, Шерлок. Но я, признаться, передумал все, что мог.
— Но теперь мы знаем, что ищем. Наверняка это слово должно дать нам те самые четыре цифры кода. Что вы знаете о Турции, Ватсон?
— Э-э-мм. Стамбул, Босфор и Дарданеллы, мигранты… Шерлок, я бы предложил взять паузу и, наконец, пообедать. Индейка давно остыла…
— Не пойму, как вы можете говорить о еде… Подождите, дружище, что вы сказали?
— Я говорю, что индейка давно остыла, а Рождество мы так и не отметили…
— Гениально, Ватсон! Дайте я расцелую вас. Мы все это время говорили о Турции, совершенно позабыв о Рождестве. Turkey это ведь еще и птица!
— Совершенно верно. Вам следовало бы давно прислушаться к моим советам.
— Полно, Ватсон. Сейчас не время для обид. У вас ассоциируется эта птица с каким-либо числом?
— Боюсь, что нет. Разве что с минусовой температурой, до которой моя индейка остыла…
— Ну что мне с вами делать! Давайте же съедим ее. Будем надеяться, что вместе с ней в нас перейдет и Тайна, которую скрывает эта птичка.
Холмс повязал салфетку и в два счета управился со своей половиной.
— Итак, теперь можно спокойно порассуждать.
Холм откинулся на спинку и зажег свою «думательную» трубку.
— Холмс!
— Да, мой истошный друг?
— Я просто подумал, что 4 цифры могут быть какой-нибудь датой.
— В самом деле! Ватсон, вы молодчина!
Я был польщен этой похвалой и поспешил развить успех.
— Быть может, дата Рождества.
— Хм. Отчего бы в таком случае ему просто не написать слово Рождество? Нет, мой друг, нам надо влезть в шкуру этого бедолаги.
— Американец, индейка… День благодарения! Кажется, его отмечают в четвертый четверг ноября?
— Да, в этом году это было 26-е… Итак, 2611? Мне не терпится проверить его! Куда мы подъезжаем, Страсбург? Дайте-ка мне тот буклет, надо узнать, где ближайшее отделение Банка.
— Погодите, но ведь ячейка в Париже?
— Я разве не сказал вам? По желанию клиента, персональная ячейка может быть продублирована во всех отделениях. Ключ и шифр будут одинаковы.
— Что, и везде лежат наличные?
— Нет, деньги, если конечно речь идет о деньгах, лежат только в Париже. В остальных отделениях – чеки на предъявителя или тому подобное. Вы же помните, убийства случились в разных местах и неизбежно на вокзалах. Полагаю, наш убийца позаботился о том, чтобы жертва могла воспользоваться ячейкой в том месте, где происходило действо. А что это было за действо, надеюсь, мы скоро узнаем.
