— Давайте перенесем его в коттедж. Вряд ли он может идти.
Двое других молча, многозначительно переглянулись. Пилипенко и Жаров сделали то же самое.
Обсуждая предстоящее путешествие в сторону коттеджа, все же познакомились. Доктора звали Саша, парня с истерическим голосом — Иван, другого — Аркадий. Доктор был старше всех присутствующих, он воспользовался почетным правом освещать путь. Аркадий впрягся в ноги следователя, словно в оглобли, выше сломанной голени, Жаров и Иван несли торс раненого.
Коттедж оказался совсем близко — двухэтажная белокаменная коробка, скрытая изгибом рельефа. Процессия миновала большой серебристый джип, достаточно запорошенный снегом. В одном из окон дома Жаров заметил женский силуэт.
Красивая, почти натуральная блондинка лет двадцати, нарядно одетая, изрядно накрашенная, с крупными золотыми сережками открыла входную дверь.
— Что с ним? — вскричала она, прижав кулачки к груди.
Она казалась не на шутку встревоженной, но, разглядев человека, которого внесли в дом, заметно успокоилась и с равнодушием спросила:
— Кто это?
— Ялтинцы, — ответил Иван, а доктор сказал ей строго:
— Катерина, эти люди попали в аварию.
Реакция девушки была неожиданной: она быстро сняла сережки и сунула их в кармашек. За воров она нас принимает, что ли? — рассеянно подумал Жаров.
На верхней площадке кованой лестницы, что вела со второго этажа в гостиную, появилась женщина. На вид ей было лет тридцать пять. Если первую Жаров безошибочно определил как секретаршу, то вторую — явно замдиректора какой-нибудь фирмы. Впрочем, в изящных очках она несколько смахивала на учительницу.
— Кто эти люди? — задала она тот же вопрос.
— Мы… — хотел было представиться Жаров, но тут Аркадий хлопнул входной дверью, обрубив начало его фразы.
— Мы с моим другом… — повторил свою попытку журналист, но в этот момент в доме наступила полная тьма.
— Что, что это? — возник прямо над ухом у Жарова истерический мужской возглас.
— Фигня какая-то, — ответил со стороны прихожей другой, рассудительный.
В истерическом Жаров узнал Ивана, в рассудительном — Аркадия. Рассудительный быстро прошел мимо Жарова, обдав его запахом спиртного.
— Надо найти фонарь и сходить… — продолжал он. — В подвал, что ли… В доме, я думаю, автономный генератор, и с ним какие-то неполадки.
Впрочем, этого путешествия не понадобилось: люстра в холле медленно налилась светом. Женщина-директор задумчиво посмотрела на нее сверху вниз, пробормотав:
— Такого еще здесь не было…
Тут вступил Пилипенко:
— Судя по вашим репликам, все вы не очень-то знаете этот дом. Чей это коттедж, и как вы здесь оказались?
— А вы почему такой любопытный? — огрызнулся Иван.
— Профессия обязывает, — с грустью вздохнул Пилипенко. — Я следователь уголовного розыска города Ялты.
Жаров вспомнил немую сцену из «Ревизора». Все присутствующие оцепенели, застыв на полужестах, словно были андроидами, у которых разом выключили питание.
Иван и Аркадий, бережно несущие следователя через холл, остановились, сверху вниз впившись взглядами в его лицо. В комедии им бы надлежало машинально отпустить руки, а Пилипенке — с грохотом свалиться на пол. Доктор, который открывал дверь, ведущую вглубь дома, замер, открыв ее наполовину. Катерина и властная женщина наверху, пока безымянная, как раз в этот момент делали одно и то же, а именно: поправляли растрепавшиеся локоны. Их небрежные жесты также остались незаконченными.
Это было не просто удивление обычных людей оттого, что они неожиданно попали в поле зрения милиции. Именно наблюдая эту немую сцену, Жаров окончательно понял, что в этом коттедже происходит что-то необычное, тайное, и явление следователя именно в это место и время, просто ошарашило их.
Операция заняла около часа. Перед тем, как заняться ногой, доктор внимательно рассмотрел красную книжечку следователя. Журналист сам протянул ему свою — синюю.
Пилипенко пытался улыбаться, два раза невпопад пошутил на мотив известного фильма:
— Хороший цемент!
Теперь он лежал на кровати с перебинтованной ногой, с импровизированной шиной из лыжных палок на основе смеси для штукатурных работ, за неимением гипса. Его правая нога выглядела огромной, будто здесь нарисовали карикатуру.
Обстановка комнаты была обычной, ничем не примечательной — две кровати, тумбочки, журнальный стол. Сочетание ценных пород дерева и природного камня. На стене большая репродукция в вычурной раме — «Охотники на привале» Перова.
Когда все было кончено, доктор поинтересовался с неподдельным участием:
— Ну что, мой неожиданный пациент? Вам было не слишком больно? Скорую помощь, вызвать, увы, не можем.
— Как я догадываюсь, — сказал Пилипенко, — ваши телефоны тоже не работают?
— Нет, — вздохнул доктор. — Здесь почему-то ни у кого нет связи. Может быть, горы как-то заслоняют… Не знаю.
— А что это вы говорили там, на природе? Что значит — вы бывший врач? Вас что — дисквалифицировали?
— Долгая история. В наше время люди летают, как птицы. Был врачом, теперь консультант фирмы. А руки-то все помнят… — пробормотал доктор, поправляя больному повязку.
— И что за фирма, если не секрет?
— Какие ж могут быть от следователя секреты? Наша фирма торгует медикаментами. «Золотая пчела» — может, слышали?
— Может, и слышал, а, может, и нет… Вы ж не в Ялте базируетесь, точно?
— В Севастополе.
— Вот потому и не слышал.
Дверь скрипнула, вошел Аркадий. На нем была куртка с капюшоном, запорошенная снегом.
— Вовремя мы успели, — сказал он. — Там сейчас такая пурга началась — из дому не выйти. Нечего и думать отвезти вас сейчас вниз.
Жарова все продолжала волновать одна частность.
— Аркадий, а что за штуковина стоит у вас перед домом? — спросил он.
Аркадий округлил глаза:
— Какая штуковина?
— Вы не могли ее не заметить (Жаров также округлил глаза в ответ). Это торчит чуть ли не прямо перед дверью…
— Представления не имею, о чем вы говорите.
Жаров перевел взгляд на Ивана, который все это время молча сидел на стуле в углу. Тот развел руками. Жаров прикрыл глаза, шлепнул ладонью о ладонь. Он вдруг поймал сам себя на слове, ему пришла в голову невероятная идея.
— Точно, что торчит — торчит! — воскликнул он. — Самое подходящее слово…
Аркадий и Иван недоуменно переглянулись. Казалось, их реакция была искренней: вовсе они не собирались скрыть это самое устройство, похожее на телескоп, а действительно не видели его, не ведали о его существовании…
Какое-то время все молчали. Заговорил Пилипенко.
— Объясните ли нам, если не секрет, конечно, — обратился он к доктору, — по какому поводу вы здесь собрались?
Доктор на секунду замялся, будто не зная, что сказать.
— Да нет никакого секрета! — воскликнул Аркадий. — Просто корпоративная вечеринка. Годовщина основания фирмы. Я руковожу отделом продаж. Наталья, Катерина, Иван и Саша — доктор, как мы его шутя называем — все мы работаем вместе. Сняли этот коттедж. Никто из нас раньше здесь не был.
Значит, красавицу зовут Наталья, — с грустью подумал Жаров.
С грустью, потому что и по опыту своему, и по ощущению от ситуации понимал: никогда эта красавица не обратит на него внимания.
Больше ничего странного, кроме снега
Когда все, наконец, ушли, Пилипенко и Жаров довольно долго молчали. Снег с силой стучал в окно коттеджа, словно кто-то бросал его горстями. Пилипенко лежал на кровати, отягощенный своим «цементом». Жаров расхаживал по комнате. Первым заговорил следователь:
— Корпоративная у них. Вечеринка. Ну-ну! «Золотая пчела». Определенно цель какая-то есть, программа. Боюсь, что мы с тобой снова попали в некий хитрый лабиринт.
— Меня больше беспокоит эта штуковина. Торчит. Именно торчит.
— Ты о чем?
— Об устройстве напротив коттеджа… Я ведь спрашивал… Они не могли его не заметить, когда сегодня, при свете дня и ясной погоде приехали сюда на своем шикарном джипе.
Пилипенко приподнялся на локте.
— Что за устройство, как оно выглядит?
— Короткая толстая труба на телескопической опоре. В том-то и дело! Он его не заметил, потому что днем его там не было. Вернее… Так устроена, например, раздвижная указка. Это странное устройство, по-видимому, днем находилось под землей, а с наступлением темноты выдвинулось!
— Выдвинулось из-под земли? Что еще за бред…
— Тут возникают сразу два вопроса: зачем оно выдвинулось в сумерках, и для чего же, наконец, оно служит?
Пилипенко устало вздохнул. Жаров не унимался:
— Мне кажется, что у этой штуки космическое происхождение.
