Артур Ранс и его жена приехали в Ментону, и, в то время как муж целыми днями рылся в насчитывавших сотни тысяч лет «кухонных отбросах», как принято выражаться в мире ученых, переворачивая землю Большой Бармы и измеряя черепа наших предков, его молодая жена усаживалась невдалеке, на древних стенах старинного замка на небольшом полуостровке, соединенном с Красными Скалами несколькими глыбами, сорвавшимися с откоса. С этими напоминаниями о генуэзских войнах были связаны самые романтические истории, и прекрасной Эдит, меланхолично смотревшей на роскошный пейзаж, казалось, что она одна из тех знатных девиц отдаленного прошлого, о трогательных приключениях которых она с таким увлечением читала в романах любимых писателей. Замок продавался за очень скромную сумму. Артур Ранс купил его и этим доставил громадную радость своей жене, которая за три месяца с помощью плотников и обойщиков превратила это старинное здание в чудесное гнездышко для влюбленных.
Когда Артур Ранс собственными глазами увидел последний найденный в Большой Барме скелет и бедренные кости Elephas antiquus [21], извлеченные из того же пласта земли, он пришел в неописуемый восторг и поспешил отправить телеграмму старому Бобу, извещая его о находке в нескольких километрах от Монте-Карло того, что старик уже столько лет тщетно искал в своей Патагонии. Но эта телеграмма не достигла адресата, так как старый Боб, обещавший навестить молодых через несколько месяцев после свадьбы, уже выехал в Европу. Несомненно, он уже знал по слухам, какие сокровища таили в себе Красные Скалы. Несколько дней спустя он высадился в Марселе и приехал в Ментону, где и устроился в компании с Артуром Рансом и своей племянницей в форте Геркулес, который тотчас наполнил раскатами своего хохота.
Веселость старого Боба показалась нам немного театральной, но это, несомненно, было связано с нашим подавленным настроением накануне. Душой старый Боб напоминал ребенка, к тому же отличался свойственным старикам кокетством: своим строгим благородным видом (черный сюртук, черный жилет, черные брюки, седые волосы, розовые щеки) он постоянно старался создать внушительное и гармоничное впечатление. В этой профессорской униформе старый Боб охотился на тигров в южноамериканских степях, а теперь рылся в гротах Красных Скал в поисках остальных костей Elephas antiquus.
Эдит познакомила нас, и старый Боб, что-то вежливо проворчав, снова начал смеяться во весь рот, растягивавшийся до самых бакенбард, старательно подстриженных треугольником. Старый Боб задыхался от негодования, и мы скоро узнали почему. Из своего визита в Парижский музей он вынес убеждение, что скелет из Большой Бармы не был древнее привезенного им из последней экспедиции на Огненную Землю. Он основывался в своих рассуждениях на том факте, что бедренная кость слонa, которую владелец Большой Бармы одолжил ему, утверждая, будто она найдена в том же слое, что и знаменитый скелет, — будто эта бедренная кость принадлежит ископаемому слону середины посттретичного периода. Ах! Нужно было слышать, с каким презрением старый Боб говорил об этом посттретичном периоде!
Разве в наше время ученый, настоящей ученый, действительно достойный этого звания, мог интересоваться скелетом середины посттретичного периода! Скелет, привезенный Бобом с Огненной Земли, относился к началу этого периода и, следовательно, был старше на сто тысяч лет! Вы слышите? Сто тысяч лет! Он был уверен в этом благодаря лопатке, принадлежавшей пещерному медведю, лопатке, которую нашел он, старый Боб, в руках его собственного скелета. (Он говорил «мой собственный скелет», в своем энтузиазме не делая различий между своим скелетом, который он ежедневно одевал в черный сюртук, черный жилет и черные брюки, и доисторическим скелетом с Огненной Земли.)
– Таким образом, мой скелет является современником пещерного медведя!.. А этот-то с Красных Скал! Самое большее — периода мамонтов… Нет-нет!.. ископаемых носорогов! Именно!.. Итак, милостивые государыни и государи, нечего уже больше открывать в период ископаемых носорогов!.. Даю вам слово старого Боба!.. Мой скелет относится к эпохе панцирных, как выражаются у вас, во Франции… Чего вы смеетесь, ослы!.. А этот ископаемый слон с Красных Скал… я даже думаю, не принадлежит ли он к новейшему периоду!.. Нет-нет, это чересчур! Elephas antiquus новейшего периода — невозможно! Этот слон сведет меня с ума! Он сделает меня больным! Ах! Я умру от радости… чертовы Красные Скалы!..
Миссис Эдит имела жестокость прервать эту пламенную речь старого Боба, объявив ему, что князь Галич, занявшийся раскопками в гроте Ромео и Джульетты, должно быть, сделал совершенно сенсационное открытие, потому что на следующий день после отъезда старого Боба в Париж она видела, как он проезжал мимо форта Геркулес, держа в руках небольшой ящичек, который и показал ей со словами: «Вот здесь, госпожа Ранс, у меня сокровище, настоящее сокровище». На все ее расспросы он не отвечал, поддразнивая ее и говоря, что хочет сделать сюрприз старому Бобу по его возвращении! В конце концов князь Галич признался, что ему удалось найти «самый древний череп человека». Не успела Эдит произнести эту фразу, как страшный гнев исказил черты старика Боба, и он закричал:
– Это неправда!.. Самый древний череп находится у старого Боба! Это череп старого Боба! Маттони! Маттони! Вели принести сюда мой чемодан!.. Скорее!..
Как раз в этот момент Маттони пересекал двор Карла Смелого с багажом старого Боба на спине. Он повиновался профессору и внес чемодан в столовую. Старый Боб, достав связку ключей, бросился на колени и из чемодана, в котором в полном порядке были уложены вещи и белье, вытащил футляр для шляпы, а из футляра — череп, который и поставил на стол среди наших чашек для кофе.
– Вот он, самый древний череп человечества, — сказал он. — Это череп старого Боба!.. Поглядите-ка на него!.. Вот он! Старый Боб никуда не ездит без своего черепа!..
Он взял его и принялся гладить, причем его толстые губы растянулись в широкой улыбке. Если вы представите себе, что старый Боб неважно говорил по-французски и произносил слова наполовину на английский, наполовину на испанский манер, вам станет ясна вся сцена. Мы с Рультабием не могли больше сдерживаться и покатывались со смеху. Тем более что свои разглагольствования старый Боб прерывал возмущенными вопросами о причине нашей веселости. Его гнев имел у нас еще больший успех. Госпожа Дарзак тоже смеялась до слез, так как, действительно, трудно было вообразить себе что-нибудь более смешное, чем старый Боб с его древнейшим черепом.
Внезапно старый Боб стал серьезен. Он поднял череп правой рукой и, указывая пальцем левой руки на лоб предка, заявил:
– Глядя на череп сверху, мы видим ярко выраженную пятиугольную форму, обусловленную значительным развитием теменных шишек и выпуклостью затылочных покровов! Ширина лица определяется развитием скуловых сочленений… Тогда как в черепе троглодитов с Красных Скал что я вижу?..
Я не могу сказать, что он увидел в черепе троглодитов, так как я не слушал его больше — я смотрел на него. И мне уже не хотелось смеяться. Он показался мне отвратительным, ужасным, неестественным, как старый актер, с его наигранной веселостью и плохого сорта наукой. Я не спускал с него глаз. Мне показалось, что его волосы шевелятся! Да, как шевелится парик! Меня вдруг охватила мысль о Ларсане; я уже был готов заговорить, но тут под мой локоть проскользнула рука, и Рультабий отвел меня в сторону.
– Что с вами, Сенклер? — спросил молодой человек встревоженно.
– Друг мой, — отозвался я, — я не скажу вам, потому что вы опять будете смеяться надо мной…
Рультабий увлек меня к западному валу. Тут, осмотревшись вокруг и убедившись, что мы совершенно одни, он произнес:
– Нет, Сенклер, нет… я не буду смеяться над вами. Вы правы, предполагая, что он повсюду. Если его и не было несколько минут тому назад, возможно, что он есть сейчас… О! Он сильнее, чем камни!.. Он сильнее всего!.. И я буду счастлив, если эти камни помешают ему войти… Сенклер, я чувствую его присутствие!..
Я сжал руку Рультабия, так как у меня — странное дело — было то же ощущение… я чувствовал на себе взгляд Ларсана… я слышал его дыхание… Когда возникло это ощущение? Мне казалось, что с прибытием старого Боба… Я с беспокойством сказал Рультабию:
– Старый Боб?
Он не ответил. Спустя несколько мгновений он произнес:
– Через каждые пять минут берите себя правой рукой за левую и спрашивайте: «Ты ли это, Ларсан?» Когда вы ответите себе, не будьте слишком уверены, потому что он, может быть, солгал вам и уже сидит в вашей шкуре, хотя вы еще об этом и не подозреваете!
С этими словами Рультабий оставил меня одного на западном валу. Здесь меня и нашел папаша Жак, который принес мне телеграмму. Прежде чем прочесть ее, я заметил ему, что он хорошо выглядит, хотя, как и все мы, он провел ночь без сна. Жак объяснил мне, что удовольствие видеть свою госпожу счастливой делало его моложе на десять лет. Затем он попытался расспросить меня о причинах странного караула, а также исключительных мер предосторожности, принятых для того, чтобы не впускать посторонних. Жак даже прибавил, что, если бы этот ужасный Ларсан не умер, он мог бы подумать, что опасаются его возвращения.
