ли в доме еще входы?
— Нет, — мрачно сообщил Бойл.
— С вашего позволения, я проверю, — извиняющимся тоном произнес отец Браун и припустил обратно по ступеням.
Бойл с некоторым сомнением смотрел ему вслед. Через несколько мгновений на лестнице вновь возникла круглая простецкая физиономия, немного похожая на ухмыляющиеся фонари из репы, какие ставят в канун Дня всех святых.
— Нет. Думаю, вопрос о других выходах закрыт, — бодро объявила репа. — Теперь можно подытожить все, что нам известно. Довольно занятная история.
— Считаете ли вы, что в ней замешан граф или кто-то еще, побывавший на Востоке? Согласны ли вы, что это сверхъестественное происшествие?
Священник ответил серьезно:
— Если полковник, граф или кто-нибудь другой из ваших соседей нарядился арабом и проскользнул в дом, то происшествие и впрямь сверхъестественное.
— О чем вы?
— Араб не оставил следов, — сказал отец Браун. — Ваши ближайшие соседи — полковник с одной стороны и банкир — с другой. В грунте перед банком босые ступни отпечатались бы, как в гипсе, и наверняка наследили бы везде красным. Я рискнул заглянуть к раздражительному полковнику и выяснил, что мостовую перед его домом действительно мыли вчера, а не сегодня — мокрые следы остались бы на всей дороге. Дальше: если бы вашим гостем был граф или доктор, он, наверное, мог бы пройти через луг. Однако очень неприятно идти босиком через заросли крапивы и чертополоха. Он наверняка исколол бы ноги до крови, и мы бы это заметили. Если только это не сверхъестественное существо, как вы говорите.
Бойл внимательно взглянул на серьезное непроницаемое лицо друга-священника.
— Вы считаете, что это так? — спросил он наконец.
— Важно помнить одну общую истину, — проговорил отец Браун после недолгого молчания. — Мы часто не видим того, что слишком близко, как, например, не можем увидеть себя. У одного человека, глядевшего в телескоп, была в глазу мошка, и он различил на Луне фантастического дракона. И мне рассказывали, что собственный голос в записи кажется чужим. Точно так же мы не замечаем того, что составляет будничный фон нашей жизни, а если бы заметили, то очень удивились. Когда нечто чуть выступает из будничного фона, мы склонны думать, что оно пришло издалека. Давайте на минутку выйдем из дома. Я хочу показать вам его с другого ракурса.
На лестнице священник продолжал, словно размышляя вслух:
— Граф и азиатская атмосфера, безусловно, замешаны в деле, ибо в таких историях главное — подготовка ума. Человек в определенном состоянии поверит, будто упавший ему на голову кирпич — вавилонский с клинописью прямиком из висячих садов Семирамиды, так что не взглянет на сам кирпич и не увидит, что из точно таких же сложен его дом. В вашем случае…
— Что за чудеса? — перебил Бойл, изумленно глядя на вход. — Как такое может быть? Засовы вновь заперты!
И впрямь ржавые железные полосы, которые он недавно сравнил с запорами на конюшне, из которой свели коня, словно насмехались над ним. Казалось, они по собственной воле захлопнули его и священника в ловушке.
— А, вы про это! — спокойно промолвил патер. — Я сам их закрыл минуту назад. Вы меня слышали?
— Нет, — удивленно ответил Бойл, — я ничего не слышал.
— Так я и думал, — мягко сказал отец Браун. — Смотрите сами: крюк входит в петлю с тихим щелчком, который слышно только вблизи. Наверху можно услышать лишь это. — И он отпер засов. Железная полоса упала, громко лязгнув о дверь. — Открываются они с грохотом, — произнес отец Браун, — даже если стараешься не шуметь.
— Вы хотите сказать…
— Я хочу сказать, вы слышали, как Джеймсон отпер дверь, а вовсе не запер. Теперь отопрем ее сами и выйдем наружу.
На улице, под балконом, маленький священник продолжал свои объяснения спокойно, будто читал лекцию по химии:
— Я говорил, что когда человек настроен увидеть далекое, то не осознает, что оно близко и, возможно, очень похоже на него самого. Глядя вниз, вы увидели на дороге очень экзотического человека. Полагаю, вы не задумались, что́ видит он наверху.
Бойл уставился на балкон и не ответил.
— Вы удивились, что араб прошел по цивилизованной Англии босиком, и не вспомнили, что сами босы.
Когда Бойл обрел наконец дар речи, он смог лишь повторить ранее услышанное.
— Джеймсон отпер дверь, — машинально произнес он.
— Да, — согласился его друг. — Джеймсон открыл дверь и выбежал на дорогу в ночной рубашке за мгновение до того, как вы сами вышли на балкон. Он прихватил две вещи, которые вы видели сотни раз: синюю занавеску — ее он намотал на голову — и восточный музыкальный инструмент из числа других восточных диковин. Все остальное — атмосфера и актерская игра. Превосходная игра, ибо Джеймсон — весьма артистичный вор.
— Джеймсон! — недоверчиво воскликнул Бойл. — Нудный старый сухарь, которого я почти не замечал!
— Да, — ответил его друг. — Он артист. Играть клерка в течение шести недель не труднее, чем трубадура или факира в течение шести минут.
— Я все равно не понимаю, в чем была его цель.
— Его цель была достигнута или почти достигнута. Рыбок он, разумеется, забрал раньше — удобных случаев было
