— Ага, в ней самой.
— Так у нас прокуроров не любят. — Громыхайлов вдруг затормозил так резко, что я чуть не вылетел из коляски. Он повернулся и молча положил свою тяжелую руку на мое плечо. — Тебя сейчас удавить или попозже? Мало вчера досталось? — с какой-то ласковой интонацией спросил милиционер.
— Лучше — попозже, — подумав, отозвался я. — Мне еще надо завещание составить.
— Тогда поторопись. У тебя жена, дети есть?
— Имеются. В разных городах России.
— Подумай о них, Вадик.
— Спасибо за заботу, Петя. Я подумаю.
Громыхайлов снова завел свою тарахтелку, и мы поехали дальше. Но больше не разговаривали. Я чувствовал, что настолько разворошил это осиное гнездо в Полынье, что жалить меня теперь начнут со всех сторон. Вскоре показались одноэтажные домики уездного городка N. Мы въехали на центральную площадь, куда должен был подойти рейсовый автобус, и Громыхайлов высадил меня. А сам отправился в местное управление милиции. У меня было еще полчаса в запасе. Я покрутился по площади, выпил в киоске кружку холодного пенистого пива, которое оказалось гораздо лучше московского, купил свежих газет. Потом пошел бродить по улочкам, разглядывая старинные здания, сохранившиеся еще с начала века. Судя по всему, это был когда-то типичный среднерусский городок, населенный купцами и мещанами, дворянами и служилыми людьми, держащими на своих плечах всю Россию. Наверное, если здесь и шло какое-то революционное брожение, то очень слабое, поскольку русский человек привык жить в спокойствии и порядке. Но все это спокойствие и порядок в один прекрасный момент ухнуло в полынью…
Рейсовый автобус пришел с большим опозданием, где-то около двух часов, но зато привез всех моих гостей и любимую женушку. Она спрыгнула первой и попала сразу же в мои объятия. Я поцеловал ее чуть вздернутую верхнюю губку и родинку на левой щеке и тут же вручил ей купленное у Зинаиды янтарное колечко. Милена недовольно поморщилась, сказав, что ненавидит янтарь. Вот всегда она так: говорит неправду, лишь бы позлить и как-то ошарашить меня. Такой уж у нее характер. Но колечко тем не менее немедленно надела на палец и залюбовалась им. Следом спустилась супружеская чета Барсуковых — оба они работали в каком-то рекламном агентстве, сочиняли стишки про шампуни, лосьоны и туалетное мыло. Потом посыпались и все остальные — журналист одной из молодежных газет Комочков, Ксения, любимая подружка Милены, и капитан налоговой полиции Егор Марков, как всегда нахохленный, словно озябший воробушек. С кем-то я обнялся, с кем-то поздоровался за руку, хотя все они были наши старинные друзья, с которыми мы были знакомы от десяти до двадцати лет. С Колей Комочковым я, например, сидел за одной партой, Барсуки жили в соседнем подъезде с незапамятных времен, капитан Марков вообще был моим каким-то троюродным родственником, а Ксения и Милена вместе ходили в одну спортивную секцию. В Москве мы часто собирались у кого-нибудь на квартире или выбирались на лоно природы, где жарили шашлыки, пили вино и веселились, пытаясь как можно дольше задержать уходящую молодость. Комочков и Марков были холостяками, Ксения также еще не выбрала себе спутника жизни, а Барсуковы успели наплодить троих «барсучат», хорошеньких и игривых, которым не хватало лишь трех характерных полосок на спине.
— Откуда синячище? — деловито спросил Марков. Он был небольшого роста, но жилистый и спортивный, а когда надо, то мог справиться и с тремя здоровенными отморозками.
— Из леса, вестимо, — отозвался я. — Дровишки собирал, да полено одно подпрыгнуло — и хрясь в глаз.
— Ты меня познакомь с этим поленом, я его обстругаю.
— Нет, это его какая-нибудь местная голубка клюнула, — предположила Ксения, дотрагиваясь до моего синяка. — С лиловой губной помадой.
— Не смей касаться моего мужа! — заявила Милена. — Своего заведи и трогай тогда сколько влезет.
— Нужен он мне больно, твой Вадик!
— Ах, значит, тебе мой муж не нужен? А ну забирай его немедленно.
— А что это за дырка такая на карте — Полынья? — спросил Комочков. Он был высокий и веснушчатый. Писал в свою газету в основном на бытовые темы и вел колонку уголовной хроники.
— Там живут вампиры, монстры и прочие чудовища с клыками, — пошутил Сеня Барсуков, который отличался веселым и незлобивым характером, а его супруга, изящная и подвижная брюнетка, Машенька, тут же сочинила стишок:
Мы приплыли в Полынью,
Где нам сунули свинью.
Хрюша симпатичная,
Как Вадим — отличная.
— Ты угадала, — отозвался я. — На ужин у нас будет поросенок с хреном.
— Если ты его приготовил сам, то я заранее отказываюсь, — сказала Милена.
— Можно подумать, что в нашем семейном гнездышке ты никогда не ела из моих рук ничего. По-моему, я не отходил от плиты ни днем ни ночью.
— Ночью надо заниматься другим делом, а не ловить кайф на кухне, — вставила Ксения, чьи волосы красились столь часто, что я уже забыл, каков их настоящий цвет. У нее были мелкие, но привлекательные черты лица, а тренированная шейпингом фигура — почти идеальная для тридцатилетней женщины. Когда-то у меня с ней был небольшой романчик, закончившийся неудачей и на который Милена посматривала сквозь пальцы.
— Берите свои сумки — дальше нам топать пешком, — сказал я, подхватывая вещи жены.
Мы тронулись в путь, весело переговариваясь и перебраниваясь. Так было всегда: стоило лишь нам собраться всем вместе, и легкое подтрунивание друг над другом не кончалось. Пока мы шли, беззаботно дурачась, мимо нас протарахтел на своем мотоцикле Петр Громыхайлов, глаза которого уже были налиты водкой и кровью. Да и транспортом своим он управлял как-то по наитию, вихляя из стороны в сторону. А потом в направлении города проехал джип «чероки» с тремя охранниками Намцевича. Они внимательно оглядели всю нашу процессию. И веселье мое почему-то пошло на убыль. Я вспомнил, что нас может ожидать в Полынье. И с тревогой подумал, имею ли я право подвергать жизнь своих друзей и жены опасности. Ведь совершенно неизвестно, как начнут развиваться события в этом поселке дальше. Не обернется ли все трагедией? Но мосты позади нас уже были сожжены…
Впереди показались черепичные крыши Полыньи, над которыми кружили вороны. Откуда они взялись, эти черные предвестники смерти? Но мои друзья продолжали веселиться, нисколько не проникнувшись внезапно поразившим меня унынием. Я по инерции отвечал что-то шутливое, а сердце продолжало сдавливать какое-то предощущение беды. Наконец мы подошли к моему дому. Возможно, за последнюю неделю я уже свыкся с его неказистым и мрачным видом, и он даже стал вызывать у меня нечто похожее на отеческую нежность к уродливому ребенку, но у друзей и жены это пристанище вызвало обидный для меня смех.
— Это и есть твое наследство? — спросила Милена, фыркнув.
— Его наследство в штанах, — тут же вставила Ксения довольно бесцеремонно. — А это какой-то ангар для искалеченных самолетов.
— Дом Эшеров, как у Эдгара По, — поправил Комочков. — Он не рухнет, когда мы войдем внутрь?
— Входите, входите, не бойтесь, — сказал я, открывая дверь. — Сейчас я покажу вам ваши апартаменты. Предупреждаю заранее: все комнаты проходные, так что не обессудьте. Все они соединяются друг с другом коридором, а третья дверь ведет в общий зал. Есть в некоторых помещениях еще и люки, через которые можно попасть в подвал или на чердак. Такая вот странная планировка, придуманная моим дедом. Все претензии по этому поводу — к нему.
— Наверное, он был большой шутник, коли построил такое чудище, — произнес Сеня Барсуков.
— А привидения в доме водятся? — спросила его жена. — Страсть как люблю заигрывать с нечистой силой.
— Еще наиграешься, — мрачно сказал Комочков и клацнул перед ее носом зубами.
— А мне нравится, — невозмутимо высказался Марков, и я благодарно взглянул на него. Хоть один человек не вытер ноги о детище деда. Но, оказывается, я поспешил с выводами. — В этой темнице наверняка произошло не одно убийство, — добавил Марков. — Я чую это.
— А может быть, еще и произойдет, — уточнил Комочков.
Я махнул рукой и начал разводить их по комнатам. Капитана Маркова поместил в первой, где был главный вход; Комочкова рядом с ним, на кухне; в третьей, с верандой, расположились супруги Барсуковы; в четвертой — с выходом на задний дворик, Ксения; ну а пятую я уже давно приготовил для нас с Миленой. Шестая комната оставалась незанятой. Я всем им дал ровно один час на отдых, а потом мы должны были собраться в общем зале.
Выпавший нам час отдыха мы с Миленой, не сговариваясь, решили использовать по-своему. Едва мы остались одни, как она прильнула ко мне, просунув руки под рубашку, а я приподнял ее и закружил по комнате. Иногда мы начинали вести себя как сумасшедшие, особенно если долго не виделись. Потеряв равновесие, я свалился вместе с ней на кровать. Потом в воздух полетела одежда, плавно опускаясь на пол… Но, очевидно, я слишком понадеялся на свои силы, которые были небеспредельны и чей запас сильно поизрасходовала ночная ведьмочка. Порох перед встречей с женой надо держать сухим.
