– Ах, Ганс, только не торопите! – сказала спокойно София. – Мы на верном пути, не путайте наших планов. У вас только одна рука, милый мой, не ставьте ее на карту!
Лицо Ганса исказилось от злобы.
– Вам весело, София, вы можете острить! Правда, у меня всего одна рука, но горе тому, на кого она замахнется!
– Так вы решили поселиться тут?
– Да, если позволите.
– Но вы очень стесните меня.
– Успокойтесь, я буду выходить только по ночам. Я прошу вас отвести мне какую-нибудь комнатку под крышей, где я мог бы писать и спать. Одна Милона будет знать о моем пребывании в доме. А на нее вполне можно положиться.
– Да… Если только никто не захочет мне навредить…
– Какого черта и кому это надо? Во всяком случае не мне, София… Пока мы действуем сообща…
Они обменялись многозначительными взглядами. София первая опустила голову.
– Идите за мной, – сказала она.
Она распахнула двери, указывая дорогу тому, кого боялась и вместе с тем ненавидела до глубины души.
Бодуан заканчивал уборку павильона, в котором жил Марсель, как вдруг услыхал голос фабричного сторожа, который звал его. Когда он подошел к окну, сторож почтительно обратился к нему:
– Месье Бодуан, там у решетки фабрики вас спрашивает какой-то человек.
– Хорошо, я сейчас приду.
Было три часа пополудни, Марсель только что отправился в лес, и Бодуан оставался один в квартире. Он закончил перестановку мебели, закрыл окно, снял передник и вышел во двор. Дойдя до ворот фабрики, он увидел шагавшего по улице рыжего мужчину со всклокоченной бородой, в блузе и грубых сапогах. Сторож, указав с некоторым презрением на него, прибавил:
– Вот этот субъект!
Рыжий незнакомец обернулся и, увидев Бодуана, направился к нему навстречу с сияющим лицом и протягивая руку. Бодуан глядел с изумлением на него и, роясь в своих воспоминаниях, никак не мог припомнить этого лица. «Кто бы это мог быть? Малый, должно быть, ошибся».
– Здравствуйте, месье Бодуан, – сказал, подходя к нему, неизвестный.
Тут только Бодуан узнал Лафоре. Он взял его за руку и повел вдоль садовой ограды по направлению к большой дороге. Убедившись в том, что никто его не услышит, он сказал:
– Наконец-то вы явились! И славно же вы переоделись! Я не узнал бы вас, если бы вы не заговорили.
– Нам не следует здесь оставаться. Нас не должны видеть вместе… Нет ли поблизости какого-нибудь трактира, где можно было бы спокойно потолковать?
– Пойдемте в «Золотой лев». Хозяин его меня знает, он даст маленькую комнатку, где никто нас не побеспокоит. На него можно положиться.
– Хорошо, идем.
Усевшись за стол, оба собеседника стали за кружкой пива исповедоваться друг перед другом.
– Давно вам пора было приехать, – сказал Бодуан. – Здесь есть кое-какие новости. Уединение Марселя было нарушено появлением некой парочки, выдававшей себя за брата и сестру. Говорят они с итальянским акцентом. С первой недели пребывания им удалось войти в сношения с моим патроном.
– Что представляет из себя женщина?
– Если не ошибаюсь, это ловкая интриганка, вроде той, которая была приставлена к бедному генералу…
– А мужчина?
– Неизвестно кто. Называет себя графом. Вероятно, какой-нибудь проходимец. Смазливый малый… Впрочем, я видел его только издали.
– А сестра?
– Прелестная женщина: блондинка с гладко причесанными волосами – сама невинность! Она ходит в глубоком трауре… Чего ради приехала она сюда?
– Мы постараемся выяснить, если только это окажется возможным…
– Что касается меня, то вы понимаете, что я ничего не могу сделать. Я уже сделал довольно рискованную попытку ознакомиться с домом, в котором они живут, и его окрестностями. Но не могу повторить ее из опасения попасться на глаза месье Марселю. Что я ему отвечу, если он станет меня расспрашивать? Поэтому-то я с таким нетерпением и ждал вас. Прежде всего вы дадите мне добрый совет, а затем подумаете о том, каким образом можно будет защитить месье Марселя, если ему грозит опасность.
– Обсудим все по порядку. Где тот дом, в котором живут эти люди?
– Его легко узнать: он стоит особняком, на полдороге от Ара к Боссиканскому лесу. Его называют виллой «Утес».
– Я завтра же водворюсь там.
– Каким образом?
– Уж это мое дело. Вы увидите, как можно следить за людьми, не позволяя им этого заметить.
– Но ведь там нет ни одного жилища вокруг…
– Это не помеха. Как живет дама, о которой вы говорите?
– Очень замкнуто. Она выходит только на прогулку в лес. До последних дней она гуляла одна или с братом, а теперь – с месье Марселем.
– Так, значит, у них дело идет на лад?
– О да!
– Прекрасно.
– А что же вы считаете нужным предпринять относительно Марселя?
– Ничего.
– Не предупреждать его?
– Ни в коем случае. Что может ему угрожать? Я буду охранять его вне дома, вы позаботитесь о том же в то время, когда он бывает у себя. Он рискует только влюбиться в какую-то негодяйку… Не умрет же он от этого!.. А в это время мы расставим кое-где капканы и попытаемся поймать в них этих мерзавцев. Вы уверены, что это не та женщина, которая приезжала в Ванв?
– Разве можно быть в чем-нибудь уверенным с такими людьми? Что касается мужчины, то могу поручиться, что это не он. Я хорошо разглядел того типа в Ванве. О, я и сейчас узнал бы убийцу моего генерала!..
– Предположим, что вы неожиданно очутились бы лицом к лицу с этим человеком… Что вы с ним сделали бы?
– Я схватил бы его за горло и, клянусь богом, ему не удалось бы вырваться!
– Очень глупо. Следует сделать вид, что вы его не узнаете, проследить за ним, узнать, где он скрывается и с кем видится, и затем схватить его вместе с сообщниками… Мы должны заранее сговориться, милый Бодуан: если мы допустим в нашем деле малейшую оплошность, мы ничего не достигнем… Но теперь подумаем, каким образом мы можем сообщаться друг с другом. Никто не должен видеть нас вместе. Когда мне нужно будет поговорить с вами, я подойду к воротам фабрики и напишу красным карандашом на угловом камне день и час ближайшего свидания. Тогда вы придете в этот трактир в назначенное мною время. Если же вам понадобится видеть меня, вы проделаете то же самое на правом косяке решетки. Я буду проходить там каждый день, утром и вечером.
– Понимаю.
– Теперь прощайте. Сегодня я уйду первым… Всего хорошего и побольше хладнокровия!
– Придется запастись им, потому что у меня его не хватает.
В это самое время Марсель гулял в лесу с мадам Виньола. Маленькая такса бежала перед ними в высокой траве по тропинке, до того узкой, что молодой человек и прекрасная вдова вынуждены были прижиматься друг к другу, чтобы не задеть ветки, покрытые пахучими смолистыми молодыми листочками. Земля, согретая первыми солнечными лучами, дышала томной негой. Они шли среди этого благоухания с переполненным сердцем и отуманенным разумом. Дойдя до края плато, парочка остановилась.
Перед ними расстилалась вся арская долина. У ног их лежал маленький городок, расположенный на реке, лениво катящейся между зелеными берегами. Черепичные крыши фабрики, ее высокая труба с шапкой черного дыма, церковь и хаотично расположенные дома составляли прелестную картину. Молодая женщина, указывая концом зонтика на различные пункты панорамы, заставляла своего спутника называть ей деревни, дома.
– Вы так подробно расспрашиваете меня, – сказал с улыбкой Марсель, – будто хотите остаться в нашем захолустье.
– Я стремлюсь знать обо всем, что меня окружает, – пояснила молодая женщина. – Вот вы показали мне там внизу линию железной дороги, прорезающую равнину. Вы говорите: «Эта дорога идет из Труа к границе через Бельфор». Мой мозг тотчас же начинает работать, и точное представление, полученное им об этом предмете, приковывает его к самому предмету… Как видите, во мне нет ничего поэтического…
– Мне кажется, что вы отличаетесь исключительным складом ума…
– И, признайтесь, далеко не женским…
– Правда, я нахожу, что в вас удивительно мало легкомыслия. Но разве это не достоинство?
– Сознайтесь, что это не особо привлекательно.
– О, зато вы так привлекательны во всех других отношениях!
– Я не просила говорить мне комплименты.
– Во всяком случае, примите его, раз уж он сказан.
Молодая вдова посмотрела на своего спутника с выражением наивного удовольствия и покачала головой.
– Вы неблагоразумны. И нарушаете наш договор: мы решили, что вы будете обращаться со мной как с товарищем и что за это я позволю вам сопровождать меня во время прогулок и приходить ко мне, когда вам вздумается… Но вы француз и потому не можете совершенно отказаться от любезностей…
– А разве итальянец мог бы так долго пробыть с вами и не сказать вам, что вы очаровательны?
– Конечно, если бы я запретила ему говорить об этом… Но зато он, вероятно, чувствовал бы это.
