Они заказывают в отеле номер на двоих на период Новогодних праздников, используя несуществующий адрес, чтобы их нельзя было позднее отследить; и Том Бауман именно тот человек, который может справиться с этой проблемой — он и никто другой. Так план приводится в действие. Маргарет сообщает своему опасному и непреклонному любовнику — назовем его мистер X — что может провести Новый год с ним. Он не женат, сходит с ума по ней и он на вершине от счастья! Он уже думал, что она его бросила. Но вот, она предлагает провести вместе несколько дней. Она проявила инициативу, она все устроила, она заказала отель, она его хочет! Она даже сказала ему — ожидая, что он согласится — что она приготовит костюмы, в которые они облачаться на Новогодний праздник. Она говорит ему, чтобы был готов, скажем, к четырем часам 31-го. Сама она, вероятно, регистрируется под фальшивым именем и с фальшивым адресом где-то за час до этого; но чуть позже остальных гостей. Она старается, чтобы ее видели насколько можно меньше людей, но все же, ей необходимо определенное время. Она сама появляется у стойки регистрации, с поднятым воротником пальто и спущенным на лицо платком; она сама заполняет бланки, берет ключи от комнаты, заносит чемодан в Пристройку 3 — и вот все готово. После этого звонит Х с уличного телефона, вне отеля, сообщает ему номер комнаты, и он летит к ней. И пока остальные гости заняты «настольными играми», они проводят вечернее время под простынями, как говорится. Когда их страсть поутихла, она говорит ему, что пора начинать одеваться к празднику и показывает, что она принесла для обоих. К 19:00 они готовы, она натирает его руки черным кремом, после говорит, что забыла на рецепции портмоне или зонт, и должна выйти на минутку, чтобы забрать это. Ключ берет с собой, набрасывает пальто поверх маскарадного костюма и выходит — точно, когда бьет семь часов. Том Бауман, одетый в совершенно такой же костюм, как и X, ожидает ее где-то поблизости от отеля, и пока Маргарет Бауман переживает несколько самых напряженных мгновений в своей жизни, вероятно под навесом автобусной остановки напротив отеля, Том Бауман проникает в Пристройку 3.
Что точно случилось тогда, мы не знаем — а может, никогда и не узнаем. Но вскоре после этого Бауманы доигрывают оставшуюся часть пьесы наилучшим образом — претворяются, что едят, что влюблены друг в друга, претворяются, что развлекаются.
Шанс опознать их совсем невелик: она скрыта под паранджой, а у него черное от грима лицо. Но оба стараются, чтобы их увидели, когда они возвращаются в пристройку после завершения праздника, и в действительности Том Бауман хорошо сыграл свою роль. Он дожидается двух женщин, которые тоже проживают в пристройке, кладет руки им на плечи — при этом пачкает им пальто — и создает впечатление у всех вместе и у каждого по отдельности, что отправляется спать. Биньон шел сзади — достаточно близко. Но его ключ простой и после того, как Биньон удостоверился, что все в порядке, Бауманы исчезают в зимней ночи. Они ушли, забрали свою машину с Вестгейта — или где там она была припаркована — потом Том Бауман отвозит Маргарет на Чарлбери-Драйв, и она зажигает свет, чтобы соседи подумали, что она празднует Новый год. Сам Бауман исчезает в ночи так что, если потребуется, то сможет предоставить алиби от «Инвернес», или где он там встретил рассвет следующего утра, а для Маргарет оставил предварительно сочиненную записку про воображаемую подружку. Ну, вот так, Льюис! Так все и произошло, насколько я могу понять.
Сам Льюис слушал с большим интересом, не прерывая рассказ Морса. И вопреки тому, что анализ за исключением времени убийства, не был особенно потрясающим, это был тот самый вид гипотез, который Льюис привык слышать от главного инспектора — связанные в общую схему несовместимые улики и запутанные доказательства. Но в тезисах Морса были один-два пропуска; так, во всяком случае, показалось Льюису.
— Вы сказали, что они провели послеобеденное время в постели, сэр. Но если честно, мы не нашли доказательств, подкрепляющих это утверждение, не так ли?
— Ну, может они это делали на полу — не знаю. Я только сказал, что могло случиться.
— А горничная, сэр — Мэнди, кажется? Не заходит ли кто-то, обычно около семи часов, чтобы поправить покрывала?..
— Покрывала? Льюис! Да вы все еще живете в девятнадцатом веке. И это не «Уолдорф Астория», все-таки.
— Все же это большой риск, сэр — кто-нибудь может войти и обнаружить…
— Персонал был не в полном составе, Льюис, вы же знаете.
— Но Бауманы этого не знали!
Морс кивнул.
— Неет. Но они могли повесить на дверь одну из тех табличек, гласящих «Не беспокоить». В сущности, они это и сделали.
— Но все же, рискованно вешать подобные таблички, когда ты сам на карнавале.
— Льюис! Не понимаете, что ли? Да они все время рисковали.
Всегда, когда Морс раздражался подобным образом, Льюис знал, что лучше не настаивать. Очевидно, то, что Морс утверждал, было верно, но Льюис чувствовал, что некоторые объяснения звучат не убедительно.
— Если все то, что вы говорите верно, сэр, и Бауман был в маскарадном костюме и готов был появиться в той же самой одежде, что и другой человек, то где он прятался?..
— Где? Откуда мне знать. Но я уверен, что ему оставалось закончить совсем немного.
— Думаете, что он сделал это в Пристройке 3?
— Возможно. Или, может, воспользовался мужским туалетом, тем, что у рецепции.
— Но тогда мисс Джонстон должна была его видеть?
— Откуда я могу это знать? Давайте ее спросим, Льюис? Мне что ли спрашивать? А почему вы не спросите — вот мне вы задаете столько досадных вопросов.
— Это лишь потому, что не могу полностью понять некоторые вещи, сэр.
— Думаете, что я все напутал, так? — сказал Морс тихо.
— Нет! Я совершенно уверен, что вы на правильном пути, сэр, но кое-что не сходится, правда?
Двадцать восьмая глава
Понедельник, бго января, до полудня
Что толку бежать, коли ошибся дорогой?
Немецкая поговорка
В дверь постучали, и Джудит — худенькая и привлекательная помощница Секретаря — внесла поднос с кофе и печеньем.
— Мисс Гибсон подумала, что вы захотите чего-нибудь освежающего. — Она поставила поднос на стол. — Если она вам понадобится, то она у заместителя: внутренний номер телефона 208.
— К нам тут относятся почти как к ВИПам, — прокомментировал Льюис, когда она вышла.
— Ну, тут народ цивилизованный, не так ли? Приятные люди. Большинство из них и мухи не убили бы.
— Вероятно, одна из них это сделала!
— Понимаю, куда гнете, — сказал Морс, дожевывая имбирное печенье.
— Вы не думаете, — сказал Льюис, потягивая кофе, — что все стало слишком сложно, сэр?
— Сложно? Жизнь сложна, Льюис. Не для вас, может быть. Но большинство из нас должны бороться, на пути от завтрака к перерыву на кофе и от перерыва на кофе до…
В дверь постучали, теперь вошла сама мисс Гибсон.
— Я только что видела миссис Вебстер, и она мне сказала, что миссис Бауман все еще не вернулась на рабочее место. Я подумала, что она может быть тут…
Двое детективов переглянулись.
— Разве она не в столовой? — спросил Морс.
— Нет.
— И не в дамском туалете?
— Нет.
— Сколько выходов здесь, мисс Гибсон?
— Только один. В последнее время все озабочены безопасностью…
Но Морс уже надевал пальто. Он поблагодарил секретаря и вместе с Льюисом быстро прошел коридором, который вел к выходу. В вестибюле сидел охранник, мистер Прайер, крепкий человек, бывший тюремный офицер, который поднял широкое интеллигентное лицо от судебной хроники в Дейли Телеграф, когда Морс выстрелил в него залпом вопросов.
— Вы знаете миссис Бауман?
— Так точно, сэр.
— Как давно она ушла?
— Тричетыре минуты назад.
— На машине?
— Так точно, сэр. Красно-коричневое «Метро–1300» с номером…
— Вы знаете номер?
— Не наизусть.
— Налево или направо повернула по Бэнбери-Роуд?
— Отсюда не видно.
— Она была в пальто?
— Так точно, сэр. В черном пальто с меховым воротником. Но она не сменила обувь.
— Что вы имеете в виду?
— Большинство женщин ходят в сапогах в это время, а здесь переобуваются во что-нибудь полегче. Она была в туфлях на высоких каблуках, черных, из черной кожи, я думаю.
На Морса произвела впечатление наблюдательность Прайера. Он спросил, не заметил ли тот еще что-нибудь необычное.
— Не думаю, сэр. Только, может быть, то, что она сказала «Прощайте!»
— Большинство людей не говорят «Прощайте!», когда уходят, так?
