В одну секунду пленник был скручен по рукам и ногам.
— Черт возьми! Да ведь это Федька Удав! — воскликнул начальник сыскного отделения, взглядывая в лицо урода, который не мог произнести ни одного слова от неожиданности и лишь растерянно хлопал глазами.
— Он вам знаком? — удивленно спросил Холмс.
— Еще бы! — воскликнул начальник. — Два раза бегал с каторги! На его шее сидит не менее двадцати самых отчаянных преступлений и петля давно соскучилась по нему! Ну, голубчик, теперь-то тебе не миновать ее!
Услыхав слова начальника сыскной полиции, урод быстро взглянул ему в лицо и вдруг затрясся всем телом.
— Ага, узнал?! — воскликнул начальник. — А ну-ка, милый, говори-ка, где твои друзья?
Но страх пленника был лишь минутным.
Он быстро овладел собой и на лице его даже появилась насмешливая улыбка.
— Да вы кого же ищете? — спросил он, нахально глядя на нас.
— Товар Хоменкова, конечно, вы уже успели припрятать, — ответил Холмс. — Но ведь он недалеко отсюда и если ты не захочешь говорить, так мы заставим тебя…
— Желал бы я посмотреть, как? — расхохотался негодяй.
— Очень просто! — ответил Холмс, пожимая плечами. — Притон ваш находится отсюда не дальше длины этой проволоки и, описав с этим радиусом полукруг, мы легко найдем его.
Урод разразился проклятиями.
— Больно умны вы, собаки! — прошипел он. — Да только вряд ли вы там кого-нибудь застанете!
— А это мы посмотрим! — улыбнулся Холмс.
Он вдруг переменил тон и, ударив урода по плечу, сурово произнес:
— Слушай, негодяй. Помни, что ты, как беглый каторжник, находишься вне закона и не все ли равно, что ты будешь болтаться на веревке часом позже или часом раньше? Твое сознание избавило бы тебя от виселицы, но раз ты упрям, то незачем и возиться с тобой!
Федька Удав с беспокойством взглянул на Холмса.
Между тем, тот, как ни в чем не бывало, подозвал агентов и коротко приказал:
— Ну-ка, вздерните-ка на дерево этого молодца! Он нам только связывает руки!
— Это как же? Без суда? — заорал вдруг Федька.
— Коли найдут тебя висящим, так только порадуются! — хладнокровно ответил Холмс.
С бешеной силой пленник рванулся, но тут же упал навзничь, застонав от боли, так как веревки врезались ему в тело.
В бессильной ярости катался он по земле, изрыгая проклятия, пока, наконец, не обессилел.
Между тем, один из агентов прикрепил конец веревки к толстому сучку и сделал на другом конце петлю.
— Скорее! — поторопил Холмс.
Агенты подскочили к Удаву.
Видя, что с ним не шутят, разбойник побледнел, как полотно.
Некоторое время он еще крепился, но когда агенты подтащили его к петле, энергия его вдруг пропала.
— Пощадите! — прохрипел он. — Все скажу!..
— Так-то лучше! — насмешливо произнес Холмс. — Ну, показывай, иначе, клянусь Богом, ты недолго проживешь!
Дрожащей рукой каторжник указал направление.
Недолго думая, мы быстро пошли вперед, волоча за собой и пленника.
Идти пришлось недолго.
Скоро мы вышли на поляну, посреди которой увидели избушку, похожую на сторожку лесника.
— Здесь? — спросил Холмс.
— Да, — коротко ответил Удав. — Только их уж нет тут.
При этих словах глаза его злобно сверкнули.
— И ты не знаешь, куда они скрылись? — насмешливо спросил Холмс.
— Нет! — твердо ответил бродяга: — Вы можете повесить меня, но того, что я не знаю, того не могу сказать.
В его голосе, полном ужаса, послышались искренние ноты.
Не было никакого сомнения, что он не знал, куда ушли разбойники.
Подбежав к избушке, мы обошли ее со всех сторон, заглянули во двор, но везде было пусто.
Все говорило о том, что дом только что спешно оставлен.
В печке еще не потухли уголья и видно было, что перед бегством хозяева избы что-то сжигали, так как левая сторона печи была сплошь заполнена бумажным пеплом.
Двери в дом были отворены.
В нем мы нашли три кровати, столы и табуретки самого незатейливого вида.
Но все остальное было унесено.
На одном из столов нам бросился в глаза клочок бумаги.
Взяв его в руки, я прочел:
«Если ты, мой преследователь, — Шерлок Холмс, то поздравляю тебя, голубчик, с самым длинным носом. Борис Карцев».
— Борис Карцев! — воскликнул я громко.
Холмс кинулся ко мне и, схватив листок, жадно впился в него глазами.
— Ага, так вот с кем мы имеем дело! — взволнованно проговорил он. — Мое сердце это чуяло! Борис Карцев, бывший помещик, отравитель своего дяди, громила всероссийский, одесский и донской контрабандист, мой первый смертельный враг! О, дело начинает принимать совсем другой оборот!
Выбежав из избы, Холмс, словно собака, пригнулся к земле.
— Сюда, за мной! — крикнул он вдруг. — Марш по следу! Пусть один из агентов останется с пленником! Живого не выпускать из рук и, в случае опасности, пристрелить!..
Он отдавал приказания быстро, на лету.
Через минуту мы, вчетвером, неслись бегом по следу.
X.
С меня градом катил пот.
Холмс, несмотря на лес, отыскивал следы не хуже гончей.
Но вот, наконец, мы дошли до ручья.
— Ну, голубчики, вы и лошадь оставили! — воскликнул Холмс, указывая нам на стоявшую привязанной к дереву лошадь, запряженную в тарантас. — Ага!.. и шина починенная!
Привязанная лошадь была вся в мыле.
— Отсюда они бросились по этому ручью. Но куда? — задумчиво произнес Холмс.
И, обернувшись к агенту, он приказал:
— Идите вверх. Сборный пункт здесь. Если заметите выходящие на берег следы — возвращайтесь. А мы, господа, пойдем вниз.
Мы втроем бросились бежать по течению.
Прошло с полчаса.
Лес снова начал редеть и, наконец, мы выскочили на обширную прогалину.
— Гм… пасека… — пробормотал следователь.
Действительно, посреди поляны было разбросано десятка три ульев, а около шалаша сидел старый седой старик высокого роста, точивший на точиле топор.
Увидав нас, он приставил ладонь ко лбу и снова принялся за прерванную работу.
— Не даст ли нам дед каких-либо указаний? — спросил начальник.
— Весьма возможно, — ответил Холмс. — Но… негодяи могли воспользоваться его шалашом, чтобы устроить нам, без его ведома, в нем засаду. Держите оружие наготове и подходите к шалашу с трех сторон!
Вынув револьверы и держа их за спинами, мы отделились друг от друга и стали быстро подходить к деду.
— Дедушка! — крикнул вдруг Холмс. — Не проходил ли сейчас кто-нибудь здесь?
Старик тихо поднял голову, отложил в сторону топор и тихо покачал головой.
— В траву! — громко крикнул вдруг Холмс, падая на землю.
Едва мы успели исполнить это приказание, как откуда- то раздался выстрел.
Старик испуганно оглянулся.
Холмс исчез в высокой траве и несколько минут царило мертвое молчание.
И вдруг я увидел, как из густой травы взвилась веревка.
Лассо, пущенное умелой рукой Холмса, упало на голову старика и, сдавив ему горло, повалило на землю.
Холмс неистово тянул к себе по земле свою жертву.
— Стреляйте по шалашу! — раздался в ту же минуту его повелительный голос. — Цельтесь во все места!
XI.
Едва успел он выкрикнуть эти слова, как из шалаша выскочил человек.
Быстрым взглядом окинув окрестность и выстрелив наудачу в нашу сторону, он бросился на землю и исчез в густой траве.
Мы бросились за ним.
Видя, что гибель неизбежна, он вскочил на ноги и поднял револьвер.
Но в ту же секунду начальник сыскного отделения выстрелом из револьвера уложил его на месте.
Покончив с этим, мы бросились на помощь к Холмсу.
Было как раз вовремя.
Несмотря на то, что ременное лассо чуть не удушило старика, он нашел в себе достаточно силы для того, чтобы выхватить из кармана нож, которым он, после долгих стараний, успел перерезать ремень.
Вскочив на ноги, он с быстротою молнии расстегнул на своей шее петлю и, выхватив револьвер, бросился на Холмса.
В ту же секунду подскочивший к нему неслышно сзади начальник сыскного отделения изо всей силы хватил его рукояткой револьвера по голове.
Раздался выстрел и пуля, направленная в Холмса, полетела в небо.
С глухим стоном старик повалился на землю, но тут же вновь оправился и снова поднял револьвер.
— Поздно! — задыхаясь, крикнул Холмс, отчаянным прыжком бросаясь ему на грудь и одним ударом выбивая у него из руки револьвер. — Борис Карцев, я долго искал тебя, но теперь ты не уйдешь от меня!
Потеряв револьвер, негодяй выхватил нож, но в ту же секунду мы все навалились на него, так что нож лишь скользнул по боку Холмса, оставив на нем кровавую царапину.
Через минуту преступник уже лежал, связанный по рукам и ногам.
— Ну-с, а теперь, я думаю, маскарадный костюм ваш ни к чему! — произнес насмешливо Холмс, срывая с Карцева седой парик и бороду.
