— Может быть, и не нашли! — торжественно провозгласил Тотердель. — Но не все же живут в Бомборо. Фоксборо ходил за кулисы, я сам видел его там. Все актеры его знали.
— Он ходил за кулисы? — спросил сыщик, убежденный, что теперь он вывернул Тотерделя наизнанку. — Не потрудитесь ли вы вспомнить, сэр, кто были эти «все»? С кем именно он говорил?
Тут Тотердель должен был признаться, что видел только, как Фоксборо говорил с дамой, которая играла Мэри Нетли в комедии «Наши»; имя актрисы он забыл.
Для Сайласа Ашера это был важный факт. Узнать, кто эта актриса и где она играет, не составляло большого труда. Но сыщик опять зашел в тупик: данное обстоятельство говорило в пользу того, что это был сам Фоксборо, а сообщник, стало быть, ограничился одним только письмом и больше не имел отношения к делу.
— Ну, мистер Тотердель, — заметил Сайлас Ашер одобрительным тоном, — из этого может выйти нечто стоящее. Если мы найдем эту актрису и она подтвердит ваши показания, то у нас появится важная улика.
— Разве я не говорил этого раньше? Если бы коронер дал мне возможность рассказать все, вы уже нашли бы эту актрису!..
— Если бы вы упомянули столь важный факт на допросе, мистер Тотердель, мы наверняка уже арестовали бы убийцу, — коротко возразил сыщик.
— Вы не знаете, как найти актрису? Антрепренер назовет вам ее имя.
— О, с этим проблем не будет, я разыщу ее за двадцать четыре часа, но вряд ли это приведет нас к Фоксборо.
— Неужели вы хотите сказать, что он бежал за границу? — с беспокойством спросил Тотердель.
— Я хочу сказать, сэр, что если бы люди сообщали полиции все, что знают, а не половину, то ей легче было бы работать.
Оставив Тотерделя переваривать это замечание, сыщик поклонился и ушел.
Поговорив с антрепренером бомборского театра, Сайлас Ашер выяснил, что актрису зовут мисс Лайткомб и что она теперь играет в Маргете. Туда-то, не теряя времени, сыщик и отправился.
Мисс Лайткомб удивило посещение незнакомого человека, и она немного разволновалась, когда узнала, кто он. На каверзные вопросы сыщика актриса отвечала, что она, конечно, читала о бенберийском убийстве, но не может сообщить о нем ничего нового. Женщина уверяла, что она никогда не была в Бенбери и не видела мистера Фосдайка. Разумеется, она знала, что он присутствовал на открытии бомборского театра, но ей было не известно, как он выглядел. Мисс Лайткомб заявляла, что она в тот вечер не разговаривала за кулисами с Джеймсом Фоксборо. Она никогда не видела его и даже не слышала его имени до тех пор, пока это страшное убийство не прославило его на всю страну. Актриса никак не могла припомнить, кого она видела в тот вечер. К ней приходили многие. Ей говорили комплименты, а в комнате антрепренера пили шампанское, и все мужчины шли туда. Она выступала на сцене уже семь лет, но все время в провинции — на лондонскую сцену ей попасть никак не удавалось.
— Он, кажется, не играл сам, а только содержал гастролирующую труппу, — заметил сыщик. — Не буду вас больше задерживать, мисс Лайткомб. Странно, что вы не слышали о мистере Фоксборо. Прощайте!
«Поразительно, — рассуждал сыщик, — что я не могу найти никого, кто встречался бы с Фоксборо, а между тем в театральной сфере люди быстрее всего обретают известность. Да, он владелец „Сиринги“, это верно, но о других его театральных предприятиях никто ничего не знает. Этот Фоксборо — темная лошадка. Он не сам пишет свои письма, не сам занимается своим делом, совершает дерзкое убийство и исчезает. Скажи этот старый дурак Тотердель раньше, что Фоксборо говорил за кулисами с мисс Лайткомб, она, быть может, вспомнила бы, кто с ней беседовал. Актриса заявила, что к ней подходили многие, возможно, в их числе был и тот, кто мне нужен!»
В Маргете оставаться было бессмысленно — мисс Лайткомб, по-видимому, не могла больше ничего сообщить, а между тем сыщику казалось, что она, как и Тотердель, что-то недоговаривает. Сыщик не думал, что она умышленно это делает, скорее, просто не догадывается, что обладает важными сведениями. Все вопросы, которые Сайлас Ашер только мог изобрести, он актрисе задал, и она ответила на них прямо и откровенно. Но сержанту Ашеру было известно, что, раскрывая преступление, можно бесконечно ходить вокруг да около и не замечать главного. Какая-нибудь безделица, не имеющая на первый взгляд никакого отношения к делу, зачастую оказывается недостающим звеном в цепи, которое полиция и разыскивает, а тот, у кого это звено в руках, не понимает всей важности происходящего.
Сайлас Ашер решил вернуться в Бомборо. Там интерес к бенберийскому убийству уже начал ослабевать. Было очевидно, что убийца обвел полицию вокруг пальца, и этой трагедии было предназначено остаться одним из тех наполовину раскрытых дел, которых и так немало. Но оставалось еще несколько лиц, заинтересованных в том, чтобы довести его до конца. Тотердель вообразил себе, что если преступник отыщется, то это примирит его с горожанами. Филипп Сомс верил, что если убийство будет раскрыто, то откроется и тайна Бесси. Доктор Ингльби тоже так думал.
Филипп Сомс в последнее время часто бывал в Дайке, и миссис Фосдайк всегда принимала его очень дружелюбно. Она вернулась из приморского города, и доктор Ингльби сообщил ей о том, что ее финансовое положение изменилось, и не в лучшую сторону. Но женщину нисколько не огорчила мысль о том, что Дайк придется оставить. Напротив, она сказала, что не смогла бы жить там теперь. В откровенной беседе с Филиппом она сообщила ему о своем намерении снять небольшой домик в Бомборо. Если бы даже средства и позволяли, что ей теперь делать в Дайке? Бедная женщина хотела жить в совершенном уединении. Разумеется, она по-прежнему будет рада старым друзьям, но после такого удара кто захочет бывать в обществе!
Мисс Хайд всегда принимала Филиппа с улыбкой, крепко пожимала ему руку, но не оставалась с ним наедине, отказывалась гулять с ним в саду и не провожала его до калитки, когда он просил ее об этом. Девушка ясно дала понять мистеру Сомсу, что между ними все кончено, и он приуныл. Через некоторое время молодой человек все же решился поговорить о своих сердечных муках с доктором Ингльби. Он думал, что доктор мог бы вызвать Бесси на откровенность, если бы попытался. Будь Фоксборо арестован, разбирательство в суде приоткрыло бы завесу тайны, но на это оставалось только надеяться. Итак, однажды утром Филипп решил навестить доктора Ингльби.
— Филипп, рад вас видеть!
— Я пришел к вам просить о помощи, как к старому другу. Я вам говорил, в каких я отношениях с мисс Хайд; я серьезно намерен жениться на этой девушке, но я в тупике. Откажи она мне прямо, я был бы обязан примириться с отказом, но она призналась, что любит меня, но не станет моей женой, потому как между нами есть непреодолимое препятствие. Если бы я только знал, в чем оно заключается! Я больше чем уверен, что не так уж и велика эта преграда. Одним словом, я прошу вас выудить у нее признание.
— Вы задаете мне непростую задачу. Мисс Хайд всегда была моей любимицей, и мне льстит, что я пользуюсь ее расположением. Я не знаю, как она воспримет такое вмешательство с моей стороны.
— Согласен с вами, доктор, но я не стал бы вас уговаривать, если бы не одно обстоятельство: Бесси призналась, что любит меня и поступает так из преданности ко мне. Вы же знаете Бесси: если она и не согласится все вам рассказать, отказ ее будет деликатным.
— Мне все это известно, Фил, и тем не менее… Если люди сами поверяют нам свои тайны, мы обязаны сделать для них все возможное, но если они предпочитают страдать молча, то это дерзость — стараться выяснить то, что они хотят скрыть.
— Не могу не согласиться с вами, доктор, но по-прежнему настаиваю на своей просьбе. Речь идет о моем счастье, и, хотя это прозвучит несколько самонадеянно, я думаю, и о счастье Бесси тоже.
Доктор ответил не сразу:
— Я сделаю для вас все что смогу. Я встречусь с мисс Хайд и попытаюсь уговорить ее обо всем мне рассказать…
— Вас спрашивают, сэр, — доложил слуга, и в эту самую минуту к доктору вошел Сайлас Ашер.
— Извините, сэр, но со слов вашего слуги я понял, что вы не заняты, иначе я не стал бы вас беспокоить. Не могу сказать, что сожалею об этом, потому как мне удалось услышать ваше обещание попытаться уговорить мисс Хайд все вам рассказать. В этом-то и беда! Если бы люди говорили нам все, что знают, мы избежали бы стольких неудобств! А молчат они вовсе не из злобного упорства, а из-за непонимания важности происходящего! Вот, например, мистер Тотердель на днях открыл мне одно небольшое обстоятельство, которое два месяца тому назад было бы просто бесценным.
Филипп Сомс, преисполненный негодования, изумленно смотрел на этого седого говорливого человечка, и доктор Ингльби счел необходимым внести ясность.
— Любезный Фил, — сказал он, — позвольте представить вам сержанта Ашера из Скотленд-Ярда. А его знакомить с вами я считаю излишним: я не сомневаюсь, что мистеру Ашеру уже все о вас известно.
