— Не могу.
— Нет, вы можете, мисс Олкотт, и должны!
Алиса поднялась во весь рост и теперь глядела на неё сверху вниз. Берди вдруг остро ощутила свою неполноценность. Такое случалось с ней время от времени, особенно в обществе мужчин, и она ненавидела это чувство. Что за несправедливость — сильный и гордый дух заключён в таком тщедушном теле! Из Терезы, например, получилось бы две таких, как она, из Джилл, пожалуй, тоже. Даже Алиса в свои восемьдесят лет подавляла её своей мощью. Берди отчаянно боролась с этим ощущением: нет, она выстоит, не дрогнет.
— Я повторяю: вы должны, мисс Олкотт, потому что ситуация теперь изменилась. — Берди всё-таки выдержала этот напор, и голос её остался спокойным. — Вы решили не помогать полиции, потому что, по-вашему, тот, кто разделался с Дамьеном, заслуживает не тюрьмы, а награды. Я вас понимаю, хотя и не могу согласиться. Однако в данный момент, если вы или кто другой попытается что-либо скрыть от полиции, всё это обрушится на невинного человека, на Ника Бедфорда. Вы этого хотите?
Алиса постояла, помолчала и опустилась обратно в кресло. Внезапно лицо её осветила широкая белозубая улыбка.
— Слушай, а ты молодчина! — Она искоса метнула взгляд на Берди. — Откуда ж ты такая взялась? Бет с такими не водится, даже по разговору видать.
— Я дружу с Кэт.
— Стало быть, она умеет друзей выбирать. Ладно, от меня-то чего надо?
— Во-первых: вы опрыскивали деревья перед нашим приездом.
— Да нет, что я, спятила? Перед самым урожаем!
— Но вы же сказали, что опрыскивали. — Берди рассмеялась.
— Да это чтоб молодёжь яблоки не таскала. Я им каждый год говорю, а никогда не опрыскиваю. Поди проверь! А они всё-таки их едят, разбойники!
— Но в этом году миссис Тендер, кажется, всерьёз испугалась.
— А ну её, дурру. Хочет меня чокнутой выставить. — Алиса прищёлкнула языком. — Шут с ней, пускай творит, что вздумается. Правда, я взбрыкиваю иногда, очень уж она мне досаждает. И дети её тоже. Её отец всю жизнь держал лавку здесь, на Берк-кроссинг. Моя сестра Лили вышла за него замуж. Жили бедно. Бет у них одна была, ясное дело, они пылинки с неё сдували. Сразу после школы она охомутала беднягу Уилфа и заставила его в город переехать. А уж там из кожи вон лезла: и из мужа все жилы вытянула, и сама работала в обувном магазине. Ну вот и добилась: собственный дом, машина, дети в частной школе… Да-а, всё её стараниями, Бет. От Уилфа какой прок? Он и всегда-то был невладелый, а год или два назад контора его прогорела, и теперь он в доме вроде нахлебника… Всё на ней. Как она управляется — ума не приложу! Но ей будто всё само в руки плывёт, в сорочке родилась, видать. Перед Крисовой девчонкой нос дерёт — забыла, как сама в детстве без порток бегала, у Лил-то, царство ей небесное, никогда лишнего куска в доме не было, — а в школе Родни, с мамашами его дружков, уж такая сахарная леди! Смех, да и только!
— Так как же насчёт яда, мисс Олкотт? — напомнила Берди. Она боялась, что Бетси вот-вот проснётся и постучит в дверь: тогда из старухи ничего уж больше не вытянешь.
— Говорю же: ничего не опрыскивала. Молодой полицейский, как бишь его, ну, кудрявый такой, всё ходил вынюхивал, чего у меня там, в кладовке. И всё в книжечку записывал. Хватился, дурак! Птичка-то давно упорхнула.
— Вы хотите сказать, что из чулана что-то пропало.
— Угу… Пузырёк с парационом. Концентрат.
— Парацион? Погодите, я что-то о нём слышала! Смертельный яд. А для чего он вам, Алиса? Ой, простите, мисс Олкотт…
— Да Алисой называй, что за церемонии! А парационом мы спокон веку пользовались. Лучше нет средства от насекомых, не то что эти новомодные смеси. Конечно, эту гадость в доме держать негоже. Давно ещё пролили невзначай на пол, так старая собака наступила задней лапой и в пять минут издохла. Ох и шум поднялся: ведь кто из людей мог босиком наступить… После того случая мы стали его опасаться, я уж много лет в руки не брала. А пузырёк-то всё ж таки стоял в кладовке, в самой глубине. Ещё вчера его видала, когда показывала Зое всякие мои страсти. — Она снова исподлобья глянула на Берди и, подумав, продолжала: — Про тот пузырёк я им всем говорила в первый день, как они приехали. Как сейчас помню. А теперь его нет. Я хватилась, стала искать, пока полицейские не приехали. Должно, этим ядом его и отравили. Я видала, как он лежал — лицо в точности как у той собаки. Да, нехорошо помер. Не по-людски. — Она смерила Берди холодным взглядом. — Поделом вору и мука!
11 Берди звонит по телефону
Анна мыла посуду, а Кэт возилась с десертом. Обе молчали: Кэт, после нескольких неудачных попыток завязать разговор, сдалась и погрузилась в раздумья. Бетси, к счастью, отправилась по магазинам — купить что-нибудь на ужин, а то Кэт боялась, как бы она не пронюхала о разговоре Берди с Алисой. Странно, у неё на сердце было неспокойно, как будто именно она всё это подстроила. Даже сейчас, когда Бетси благополучно отбыла на машине в сопровождении вечно угрюмого Уилфа, Кэт не покидало чувство вины оттого, что она с таким пафосом объявила Бетси хладнокровной преступницей. Когда они втроём сидели у камина, всё казалось так просто и очевидно. А сейчас она корила себя за своё ребячество. Берди права: это не игра. «Убийство под покровом ночи»! В кромешной тьме раздаётся жуткий крик Дамьена Трелора. Бетси выпадает роковая карта: у неё есть мотивы для преступления. Так давайте схватим Бетси. Бетси с её горькими морщинками вокруг глаз. Бетси, замкнувшуюся в своём маленьком мирке.
Кэт вдруг затосковала по Джереми и Зое — по своему мирку. Интересно, на что бы она могла решиться ради них?
В кухню вошла Берди и подмигнула Кэт. Анна повернулась на каблуках и несколько секунд сверлила вошедшую холодными глазами, а потом снова склонилась к раковине с пенящейся водой.
— Берди, повзбивай немного, а я приготовлю яблоки, ладно? — попросила Кэт.
Берди послушно взяла деревянную ложку и стала бессмысленно размазывать по дну кастрюли густеющую жёлтую массу.
— Никогда больше не стану есть яблоки! — не оборачиваясь, проговорила Анна. — Не представляю, как вы можете?
— Зоя очень любит яблочное пюре с кремом, — как будто извиняясь, ответила Кэт.
— Ох, проклятье! Эти тонкие резиновые перчатки никуда не годятся. Зачем мама их покупает? Вот ещё одна порвалась, а это последняя пара. — Анна стянула перчатки и стала внимательно разглядывать свои ногти. — А куда это все они подевались? — капризно спросила она. — Уже темнеет! — Она отшвырнула щётку и вытащила затычку из раковины. — И чего этой соседке неймётся! Она что, шпионит ночью из-за занавесок?
— Она встала кормить ребёнка, — объяснила Берди. — Кэт, может, хватит?
— Ой, Берди, да он же у тебя весь в комках. Господи, ну что ты наделала! Взбивать надо было!.. Ладно, давай сюда. А ты займись яблоками.
— Ты бы мне показала! — спокойно ответила Берди.
— Неужели ты никогда крем не делала?
— Нет. Я такое и не ем. Даже смотреть противно.
— Ну ещё бы, благодаря тебе! Теперь придётся взбивать венчиком.
— А Тереза Салливан уверена, что это была машина Ника? — продолжала Анна, вытирая руки.
— Уверена не уверена, какое это имеет значение, раз Ник сам признался, что ночью подъезжал к дому, — отрезала Кэт и взялась за венчик.
— И она уверена, что видела Дамьена?
— Она видела кого-то возле машины Дамьена, — сказала Берди, взглянув на неё поверх очков. — Но в общем, почти уверена, что это был он.
— Как же она разглядела, в такой темноте? — усомнилась Кэт.
— Она говорит, что человек нагнулся к машине и либо что-то оттуда брал, либо, наоборот, положил туда, и человек этот был в тёмных брюках, бледно-голубой куртке и блестящих сапогах. Ключи от машины утром оказались в зажигании. Полиция тоже полагает, что это был Дамьен.
— А на каком основании, позвольте спросить? Где гарантия, что это не был его убийца?
— Опять ты за своё, Кэт! — сказала Анна. — Перестань, никто его не убивал. Он покончил с собой, ясно?
— Господи, Анна! Ника подозревают в убийстве! Как же я могу перестать?
— Они его скоро отпустят. Прямых улик-то нет.
— За убийство сажают даже на основании косвенных улик.
Анна промолчала. Кэт же, повернувшись к Берди, спросила:
— А Тереза видела его лицо?
— Нет. Оно было скрыто капюшоном.
— Это она так сказала? — Голос у Анны вдруг изменился.
Обе женщины изумлённо уставились на неё.
— Но ведь… — Анна слегка смутилась и покраснела, — он никогда не надевал капюшон, терпеть этого не мог. — Она проглотила комок в горле.
— Ветрено же было, Анна, — мягко проговорила Кэт.
Она уже проклинала себя за то, что ввязалась в этот разговор. Даже не задумываясь о чувствах Анна, она ещё днём распиналась перед Джилл и Берди про то, как реагировала Анна на появление Дамьена. А бедняжка, кажется, действительно любила этого мерзавца, каково ей теперь говорить о нём?
