— И вы согласились обвенчать их?
— Да. Быть может, вы считаете, мисс Марпл, что мне не следовало соглашаться. Очевидно было, что они стремятся держать все в тайне. Клотильда Бредбери-Скотт наверняка испробовала все, что могло помешать развитию чувства между ними. Ее можно понять. Честно скажу, Майкл Рейфил был не из тех, кого человек желал бы в мужья своей дочери, Верити была еще очень молода, а Майкл с самого детства причинял одни заботы окружающим. Он попал в дурную компанию, несколько раз его задерживали за хулиганские выходки, отцу пришлось платить за него алименты уже двум девушкам. Несомненно, его поведение — и с девушками, и в других отношениях — часто было просто подлым, но было в нем что-то настолько привлекательное, что девушки теряли голову и готовы были ради него на любую глупость. Ко всему этому он успел уже дважды побывать в тюрьме. Я знал его отца: это был человек с железным характером, делавший для сына все, что было в его силах. Он всегда спешил ему на помощь, платил его долги, возмещал причиненный сыном ущерб, подыскивал работу… Все это он делал. Не знаю…
— Вы считаете, что можно было сделать больше?
— Не думаю, — покачал головой каноник. — Я прожил достаточно долго, чтобы понять, что ближних надо принимать такими, какие они есть, с тем набором генов, который и определяет их характеры. Не думаю, что Рей-фил когда-нибудь глубоко любил своего сына. Он заботился о нем, но, может быть, надо было давать ему больше ласки и тепла. Не знаю… Возможно, что и это ничего не изменило бы. Трудно все сложилось. Парень был не глуп, напротив — способности у него были выше средних, но, вместе с тем, надо честно признать, преступные наклонности лежали в самом его характере. Было в нем и много хорошего: чувство юмора, приветливость, щедрость, верность товарищам, которых он никогда не бросал в беде. К подругам эта верность, правда, не относилась — тех он бросал одну за другой, причем пару раз в положении, как говорится… И вот они стояли вдвоем передо мною, и я… да… я обещал, что обвенчаю их. Я поговорил предварительно с Верити и честно рассказал ей, за какого человека она хочет выйти замуж. Оказалось, что Майкл и не пытался ввести ее в заблуждение, что он откровенно рассказал ей, сколько раз уже вступал в конфликт с законном. Он сказал еще, что, женившись на ней, начнет новую жизнь и все переменится… Я предупредил Верити, что этому нельзя верить. Человек не меняется, как бы сильно он этого не хотел. Майкл не станет иным. Верити, кажется, понимала это не хуже меня. Она сказала: «Я знаю, каков Майкл, и знаю, что таким он и останется, но я его люблю. Может быть, я сумею помочь ему, может быть, нет, но риск я беру на себя…» Мне, мисс Марпл, на своем веку пришлось повидать немало молодых пар, и я сразу понял, что тут речь идет о настоящей любви! Я имею в виду не только чувственное влечение. Слишком много сейчас о нем говорят и думают. Не то, чтобы я был против секса — это глупость, но половое влечение не заменяет, а только сопровождает любовь, само оно мало что стоит. Любить по-настоящему, как говорится в словах нашего обряда, означает оставаться вместе в добром и злом, в бедности и изобилии, в болезни и во здравии, до самой смерти. Это мы обещаем, когда любим человека и хотим жениться на нем. Эти двое любили друг друга. И на этом мой рассказ кончается, — негромко проговорил каноник. — Я не могу его продолжить, потому что не знаю, что было дальше. Могу только сказать, что согласился на их просьбу, что мы договорились, где и когда будет совершен обряд, и что я сделал все необходимые приготовления. Быть может, мне не следовало соглашаться на то, чтобы все оставалось в тайне.
— Они не хотели, чтобы хоть кто-то знал об этом? — спросила мисс Марпл.
— Не хотели. Боялись, что их браку воспрепятствуют. У Верити, мне кажется, этому способствовало еще и ощущение совершаемого побега, естественное в ее возрасте. Она потеряла родителей и попала в новую обстановку в ту пору, когда школьницы «обожают» преподавательницу математики или одну из старшеклассниц — любого, кто внушает им преклонение. Это состояние быстро проходит, оно лишь естественный этап в развитии. Это случается, когда девушка начинает искать себе пару, спутника жизни. Она поступает разумно, если не спешит, ждет, пока встретит того «настоящего». Клотильда Бредбери-Скотт была красивой, умной и образованной женщиной, с любовью относившейся к Верити. В свою очередь Верити видела в ней свой идеал и почти боготворила ее. В такой атмосфере она выросла, стала взрослой девушкой. Она была счастлива, жизнь была прекрасна, но, мне кажется, понемногу в ней зарождалось, пусть подсознательно, желание бежать. Она жила, окруженная любовью… она сама не знала, куда и к чему стремиться. Она поняла это, когда познакомилась с Майклом. Для нее наступил следующий этап человеческой жизни, когда мужчина и женщина начинают совместно строить свой мир. Верити знала, однако, что объяснить ее чувства Клотильде будет невозможно. Она знала, что Клотильда, увы, была права… теперь и я понимаю, что Майкл не был подходящим человеком для Верити. Путь, по которому несчастная пошла, вел не к счастливой жизни, а к гибели, к страшной смерти. Теперь вы понимаете, мисс Марпл, почему меня мучает совесть? Я хотел Добра, но я не знал того, что мне следовало знать. Я знал Верити, но не знал Майкла. Почему Верити хотела держать в тайне свою предстоящую свадьбу, я понимал: мне было ясно, что Клотильда с ее решительным характером сделает все, чтобы отговорить девушку от брака.
— И вы полагаете, что так оно и случилось? Вы считаете, что Клотильда сумела переубедить Верити?
— Нет, в это я не верю. И сейчас не верю. Будь это так, Верити сообщила бы мне.
— Но что же тогда произошло?
— Не знаю. В назначенный день я ждал их. Ждал напрасно: они не появились, не прислали хотя бы записки. Я не знал, что и думать. И сейчас не знаю. Это было совершенно невероятно. Не то, что они не приехали, тут объяснений могло быть много, но то, что они ни словом не известили меня. Это я хотел бы понять и надеялся, что, может быть, перед смертью Элизабет Темпл рассказала вам об этом, быть может, просила передать что-нибудь мне. Если она догадывалась, что умирает, то наверняка хотела что-нибудь сообщить мне.
— Она хотела что-то узнать от вас, — сказала мисс Марпл. — Ради этого, я уверена, она и ехала к вам.
— Да, это возможно. Знаете, мне кажется, что Верити, наверняка ничего не говорившая о своих намерениях Клотильде и Антее Бредбери-Скотт, могла написать о них Элизабет Темпл, которую очень любила и к словам которой всегда прислушивалась.
— Думаю, что так она и сделала.
— Вы полагаете, что она написала ей?
— Она сообщила, что выходит замуж за Майкла Рейфила. Об этом мисс Темпл знала. Мне она сказала: «Я знала девушку, которая была помолвлена с Майклом Рейфилом», а узнать об этом она могла только от самой Верити. Может быть, Верити написала ей, а, может, передала на словах. Когда потом я спросила, почему же они не поженились, мисс Темпл ответила: «Она умерла».
— Вот и все, — вздохнул каноник. — Всего два факта. Элизабет знала, что Верити помолвлена с Майклом, а я знал, что все было готово к венчанию, назначен был уже день и час. Я ждал их, но свадьба не состоялась — не прибыли ни невеста, ни жених.
— И вы понятия не имеете, что случилось?
— В любом случае я никогда не верил, что Верити и Майкл могли порвать друг с другом.
— Что-то, однако, должно было произойти между ними… Что-то, случайно открывшее Верити глаза и показавшее ей ту сторону характера Майкла, о которой она до тех пор не догадывалась.
— Это не объяснение, потому что тогда Верити написала бы мне. Она не заставила бы меня напрасно ждать и готовить святой обряд. Это ведь была хорошо воспитанная девушка. Увы, помешать ей известить меня могло только одно.
— Смерть, — сказала мисс Марпл и ей вспомнилось то единственное слово, которое в устах Элизабет Темпл прозвучало, как удар колокола.
— Смерть, — с глубоким вздохом повторил каноник.
— Любовь… — задумчиво проговорила мисс Марпл.
— Вы хотите сказать… — неуверенно начал священник.
— Так сказала мне мисс Темпл. Я спросила, что убило эту девушку? Она ответила: «Любовь» — и добавила, что нет на свете слова страшнее, чем это.
— Понимаю. То есть… мне кажется, что понимаю.
— Какое, по-вашему, тут может быть объяснение?
— Раздвоение личности. Незаметное ни для кого, кроме специалиста-врача. Стивенсон не выдумал Джекилла и Хайда, такие существуют, таким, может быть, был и Майкл Рейфил. Шизофреник с раздвоенной личностью. С одной стороны, симпатичный, веселый парень, тянущийся к счастью и способный завоевать любовь. И в нем же его второе я, которое из-за какого-то загадочного искривления психики заставляло его убивать — не врагов, а тех, кого он любил. Так он убил и Верити. Он сам, быть может, не знал, почему так поступает. Безумие может принимать самые разнообразные, самые страшные формы. В моей епархии был, например, такой случай. Две ушедшие на покой старухи, всю жизнь бывшие подругами, спокойно, в добром согласии доживали свои дни. Потом одна из них убила другую. Священнику она исповедалась. «Я убила Луизу. Мне ее очень жаль, но я видела, как из глаз у нее начал выглядывать дьявол, и поняла, что мой долг убить ее». Такие вещи случаются. Как? Почему? — спрашиваем мы. Когда-нибудь мы получим ответ. Ученые выяснят, что необходимо просто чуточку изменить какую-нибудь хромосому или ген, усилить или ослабить работу какой-нибудь железы.
