— Вы знали, что Дэллинг убит.
— Но я не сказал ей об этом.
— Почему? Не могло случиться так, что она сама его убила или подставила своему мужу?
— Я допускал такую возможность, но она была бы сумасшедшей, если бы так сделала. Она наполовину влюбилась в Дэллинга.
— А что с другой половиной?
— Материнское чувство или что-то в этом роде. Она не могла воспринимать его всерьез. Хотя бы потому, что он был алкоголиком.
— Понятно. Все это она сообщила вам, или вы домыслили сами?
— Вам было бы неинтересно знать о моих досужих вымыслах.
— Ладно. Заканчивайте свое заявление. — И он возобновил хождение по комнате.
Когда я закончил давать показания, было уже без десяти пять. Стенографист покинул комнату, получив указание отпечатать его как можно скорее.
— Если вы все рассказывали правильно, — сказал мне Гэри, — вполне похоже на то, что это сделал Тарантайн. Почему он пошел на это?
— Спросите об этом миссис Тарантайн.
— Я так и сделаю. Прямо сейчас.
— Если можно, я бы поприсутствовал.
— Ага, спокойной ночи.
Она встретилась со мной в коридоре, ее сопровождал сержант Толливер.
— Мы все время встречаемся в полицейских участках, — улыбнулся я ей…
— Думаю, что это место не хуже других, — Она выглядела изнуренной, но все же у нее оставалось достаточно сил, чтобы улыбнуться в ответ.
Я проснулся и стал разыскивать джокера, с помощью которого смог бы заморозить банк и получить очередной ход в покере. Под подушкой его не оказалось. Не было и среди простыней, как и на полу возле кровати. Я уже начал вылезать из постели, чтобы поискать его под кроватью, когда понял, что все еще досматриваю сон.
Стрелки будильника показывали точно полдень. Вверх по улице поехал грузовик, раздался скрежет переключаемых скоростей, напоминая мне о том, что мир и без меня продолжал крутиться. Я решил: пусть себе крутится. Первым делом я принял продолжительный горячий душ, а затем небольшой холодный. И ощутил боль в затылке от давления воды. Затем побрился, почистил зубы первый раз за последние два дня и почувствовал себя необычайно приподнято. Лицо мое мне даже понравилось, на нем не осталось и следа пережитого мною за эти двое суток. Прекрасно, что пара глаз может увидеть очень многое и остаться не затронутой тем, что видит. Человеческое существо слишком хорошо приспосабливается, но это не всегда ведет к добру.
Кухню заливал золотистый солнечный свет, который проникал через окно над раковиной. Я включил кофейник, поджарил несколько ломтиков грудинки, разбил четыре яйца в шипящий жир, приготовил пол-дюжины ломтиков поджаристого, хотя и несвежего хлеба. После еды присел в кухонном закутке с сигаретой и чашкой черного кофе, ни о чем не думая. В порядке разнообразия приятно побыть в тишине и одиночестве. Явное удовольствие доставляла возможность не разговаривать и во время второй чашки кофе. Но через некоторое время я обратил внимание на то, что ритмично постукиваю каблуком по полу и начинаю грызть ноготь на большом пальце левой руки. По улице проехала машина, издавая звук автобуса, на который я мог опоздать. Золотистый солнечный свет на линолеуме казался бесцветным. Третья чашка кофе показалась слишком горькой, и я не стал ее пить.
Подойдя к телефону в гостиной, я позвонил на коммутатор, чтобы узнать, кто мне звонил. В понедельник и во вторник звонила некая миссис Каролин Стэндиш. Нет, она не оставила своего телефона, сказала, что позвонит еще раз. Миссис Самуэль Лоуренс дважды звонила во вторник утром. Во вторник после обеда некий лейтенант Гэри очень срочно хотел поговорить со мной. Был также звонок от мистера Колтона из окружной прокуратуры. В среду был лишь один междугородный звонок, из Палм Спрингс. Некая миссис Марджори Феллоуз просила позвонить ей в отель «Оазис».
— Когда был последний звонок?
— Примерно два часа назад. Миссис Феллоуз звонила в половине одиннадцатого.
Я поблагодарил хладнокровный женский голос, нажал на рычаг и позвонил на станцию междугородных переговоров. Меня соединили непосредственно с Марджори Феллоуз.
— Говорит Арчер. Вы мне звонили?
— Да. Я очень хочу с вами поговорить. Тут произошло много событий, и я не знаю, к кому обратиться, — она говорила надломленным и смущенным голосом.
— Что, например?
— Что вы сказали?
— Приведите мне один пример событий, которые произошли у вас.
— О, их произошло очень много. Полиция и… многое другое. Я бы не хотела говорить об этом по телефону. Вы знаете этих сотрудников на коммутаторах. — Она произнесла это с преднамеренным злым умыслом, предназначая свои слова для гипотетического оператора, который слушал наш разговор. — Не могли бы вы приехать и поговорить со мной здесь?
— Удобнее было бы вам приехать в город.
— Я не могу этого сделать. У меня нет машины. К тому же я такая растеряха. Я так надеялась на вас. Я совершенно никого не знаю в Южной Калифорнии. — Жалобная нотка проскользнула в ровном голосе уроженки Среднего Запада, пропала и появилась опять как проявление жалости к себе самой. — Вы действительно частный сыщик, как сказал лейтенант Гэри?
— Действительно. Что случилось с вашей машиной?
— Генри… Он забрал ее.
— Из Палм Спрингс вы можете прилететь сюда за полчаса.
— Нет, полет совершенно исключается. Неужели вам непонятно это? Я ужасно расстроена. Мне нужна ваша помощь, мистер Арчер.
— В профессиональном плане?
— Да, разумеется. Не могли бы вы приехать и пообедать со мной в нашем ресторане?
Я сказал, что приеду, если она готова перенести обед на более позднее время. Затем надел галстук и пиджак, зарядил револьвер.
Объехав стороной Палм Спрингс, я приехал в Оазис вскоре после половины третьего. На плоской пустыне уже лежала сетка готовых дорог — залог бурного развития, которое, как полагали, ждет лишь появления резкого подъема деловой активности. Холм из черного камня закрывал непостроенный город, его крутые склоны загибались и складывались наподобие жесткого черного брезента, небрежно брошенного до горизонта. Пустыня за ним уходила в радужные дали. Ослепительный медный кружочек солнца жарко висел на плоском, как будто нарисованном, небе.
Оштукатуренные здания отеля «Оазис» в дневное время сверкали своей белизной. Это была общедоступная гостиница, главное здание которой выходило на дорогу, а за ним разбросано около двадцати коттеджей. Поливаемые лужайки перед ними казались искусственными и неуместными, как зеленый широкий ковер, разостланный на высохшей земле. Я запарковался у стены жилого помещения, у наружной галереи, и вошел в фойе. Кондиционированный воздух охладил мой взмокший лоб. Большой зал был меблирован легкими изделиями из дерева и кожи, покрытыми чехлами из тканей цвета пустыни с индейским рисунком. Декоратор отличался вкусом и располагал деньгами — необычное сочетание для любого места.
Портье у регистрационной конторки был извещен о моем приезде. Он обратился ко мне по имени и попросил коридорного — филиппинца в белом фраке проводить меня. Я последовал за его худощавой бесстрастной фигурой по бетонированной дорожке, проложенной между разбросанными коттеджами. На солнце жарились полураздетые тела мужчин и женщин, другие лежали на раскладных креслах в тени веранд: отверженные из Голливуда, Чикаго и Нью-Йорка. Еще больше таких особ столпилось вокруг бассейна, который поблескивал в глубине комплекса. Приятное времяпрепровождение с указателем цены в один доллар.
Филиппинец подвел меня к крылечку одного из маленьких коттеджей и негромко поступал по сетчатой двери. Когда появилась Марджори Феллоуз, он скороговоркой произнес: «Мистер Арчер» — и исчез.
В белом полотняном платье без рукавов она выглядела массивней, чем тогда, ночью: платье подчеркивало ширину ее плеч и бедер.
— Я так рада, что вы смогли приехать. Очень. — Она открыла дверь и протянула мне руку. У нее была прохладная и влажная ладонь, и она некоторое время удерживала мою руку.
Я буркнул соответствующее приветствие и высвободил руку. Она провела меня в гостиную и усадила в кресло.
— Я взяла на себя смелость сделать для вас заказ, — сообщила она. — Тут кухня закрывается в три часа дня. Нам подадут омлет с этими симпатичными маленькими свиными сосисками, которыми они потчуют. Я заказала то же самое для нас обоих. Омлет «а ля Берси».
Я сказал, что омлет «а ля Берси» — прелестное блюдо.
— Может быть, пожелаете что-нибудь выпить? Вы совершили долгую утомительную поездку в жаркую погоду, и все по моей милости. За мной приятная прохладная выпивка. — Она суетилась вокруг моего кресла.
Я сказал, что меня вполне устроит бутылка пива.
Она пронеслась к телефону мелкими подпрыгивающими шагами, которые сотрясали домик до основания, повернулась ко мне, держа в руке трубку:
