— У них есть хорошее импортное пиво «Лоуенбрау», по крайней мере оно нравится Генри. Вам темное или светлое?
— Пусть будет темное. — Пока она делала заказ, я оглядел комнату, чтобы обнаружить следы Генри. Но не обнаружил.
Когда она снова занялась хлопотливым ухаживанием, я спросил:
— Где же ваш муж?
На ее задумчивом лице появилась недовольная гримаса. Большие руки неуклюже повисли по бокам. Неожиданно я испытал к ней сочувствие, смешанное с некоторой долей внутренней настороженности. Такой тип женщин был произведен на свет, чтобы создавать комфорт для мужчин. Если же рядом не оказывалось мужчины, женщина совершенно терялась, не зная, что с собой делать. А Марджори Феллоуз оказались без мужчины.
Мне хотелось взять обратно свой резкий вопрос и задать его в более приятной форме.
Она поняла смысл моего взгляда и ответила на него, как и на сам вопрос:
— Я рада, что вы об этом спросили. Именно об этом я и хотела с вами поговорить, но не решалась затронуть эту тему. Я — ужасная фантазерка, мистер Арчер. Живу в своем выдуманном мире, пока кто-нибудь не опустит меня на реальную землю, как только что сделали вы.
Она уселась на тахту, которая заскрипела и провисла под ее тяжестью. Как ни странно, но у нее были хорошие ноги. Она придала им такую позу, чтобы я не мог не заметить изящества коленок.
— Мерзавец кое-что забрал и бросил меня, — сказала она низким, хриплым голосом. Ее глаза округлились от злости или от удивления, что она позволила себе такое выражение. — Боже милостивый! — воскликнула она своим обычным голосом. — Я никогда не ругаюсь, честно.
— Поругайтесь еще. Возможно, это пойдет вам на пользу.
— Ну нет, я не могу это делать. — Она покраснела до ушей. Но сказала: — Я назвала его мерзавцем потому, что считаю его таковым.
— Будет лучше, если вы расскажете все с самого начала.
— Мне не хотелось бы. Противно говорить об этом. Я вела себя, как законченная дуреха. Позволила ему воспользоваться собой во всех отношениях.
— Где вы на него наткнулись?
— Наткнулась?
— Как получилось, что вы с ним встретились?
— Ах, — воскликнула она. — Он остановился на том же ранчо для туристов в Рено, когда я ждала там развода. Все мне представлялось в таком романтическом свете, и Генри так хорошо сидел на лошади, и его беседы были так занимательны. Я вроде бы полюбила его, на отскоке.
— На отскоке?
— Я хочу сказать, в момент, когда я ушла от Джорджа. За Джорджем я была замужем шестнадцать лет, и, кажется, он мне надоел. Или мы надоели друг другу. Десятого июня исполнилось бы семнадцать лет. Мы перестали куда-нибудь ездить и что-то делать вместе. Единственное, что хотел Джордж — ездить после работы в загородный клуб и дожить, по крайней мере, до восьмидесяти. Мне всегда хотелось побывать в западных штатах, но Джордж так и не свозил меня дальше Миннеаполиса. Джордж работает секретарем-казначеем шарикоподшипниковой компании «Симплекс». — На ее лице отразилась борьба противоречивых чувств — гордости, возмущения, тоски по былому. Сожаление об ушедшем прошлом взяло верх. — Я поступила глупо, что ушла от него, очень глупо, а теперь пожинаю плоды. Я бросила Джорджа, теперь Генри бросил меня. Второе мое замужество продержалось всего шестнадцать дней, — Убийственный для нее контраст. Осознание этого вызвало слезы на ее глазах, уже и так припухших и покрасневших от плача.
— Генри вас бросил?
— Да-а. — Этот слог перешел как-то незаметно во всхлипывание. — Он уехал сегодня утром, забрав машину и деньги и… все.
После скандала?
— Мы даже не поскандалили, — как будто этим Генри лишил ее чего-то, принадлежавшего ей по праву. — Сегодня рано утром позвонили из полиции Лос-Анджелеса, на звонок ответил Генри, а позже он услышал, что и я разговаривала с ними по телефону. Он тут же начал собирать свои вещи, даже до того как я положила трубку. Я умоляла его объяснить мне, в чем дело. Он не пожелал сказать мне ни слова, только заметил, что ему надо уехать по делам. Он рассчитался с отелем за себя одного и уехал на машине, даже не позавтракал.
— В вашей машине?
— Заплатила за нее я, но зарегистрирована она на него. Генри так захотел и обставил это очень мастерски, к тому же мы купили ее для нашего свадебного путешествия. В общем-то, я сама предложила записать машину на его имя, так я чувствовала себя по-настоящему замужней. — Она дотронулась до своего большого красивого бюста, но этот жест не мог ничего дать, кроме холодного утешения.
— Миссис Феллоуз, вы упомянули также про деньги.
— Да. — От уязвленного чувства дрогнули и нахмурились ее брови. — Пожалуйста, не называйте меня так, мне это противно. Называйте меня Марджори или миссис Бэррон.
— Это фамилия Джорджа?
— Да, — она выдавила из себя небольшую улыбку, хотя ее глаза все еще были наполнены слезами. — Джордж проявил большую щедрость при разделе имущества, а я уже значительную часть его размотала. Ну, разве я не круглая идиотка?
— Во сколько же вам обошелся Генри?
— Тридцать тысяч долларов. — Произнесенная вслух цифра, казалось, ужаснула ее. Бессознательно она потянулась к сумочке из крокодиловой кожи, которая лежала на тахте возле нее, и прижала ее к своему затянутому в корсет животу. — Он сказал мне, что ему представился отличный случай хорошо поместить наш капитал — в тот жилой дом в Голливуде. Он мне даже показал этот жилой дом. Думаю, теперь все это лопнуло, как мыльный пузырь.
В дверь за моей спиной негромко постучали. Она открыла ее, и престарелый официант вкатил в гостиную тележку с обедом. Пока он накрывал на стол, Марджори вышла из комнаты. Она вернулась вовремя и с излишней щедростью отблагодарила его чаевыми с улыбкой на умытом и освеженном косметикой лице. Во всяком случае, Генри забрал у нее не все как в финансовом, так и в других отношениях.
Она аппетитно поглощала свои блюда и спрашивала меня, нравятся ли мне мои. Я сказал, что немецкое пиво великолепно и что качество омлета «а ля Берси» не подкачало. Когда после трапезы мы закурили по сигарете, я спросил:
— Что вы сказали полиции по телефону сегодня утром? Видимо, это и спугнуло Генри.
— Вы так думаете? Этот лейтенант Гэри хотел приехать и поговорить со мной, но я ему объяснила, что у меня медовый месяц, и тогда он сказал, что он позвонит мне в другой раз и организует дело так, чтобы я могла дать свою часть показаний, или что-то в этом роде. Затем он мне задал массу вопросов о том доме мистера Дэллинга: что я там делала; были ли вы без сознания, когда я вас увидела; ну, и я, конечно, сказала, что так и было, и какой шел час в ту пору. А в конце он сообщил мне, что Дэллинг убит, какой ужас, правда?
— Это ужасно. Спросил ли вас лейтенант Гэри о том, что вы делали возле дома, когда обнаружили меня там?
— Спросил.
— И что вы ему ответили?
— То же, что и вам. — Она скромно опустила глаза и стряхнула пепел с кончика сигареты. — Что я просто проезжала мимо и увидела на крыльце лежавшего человека.
— Думаю, пришло время, чтобы вы рассказали кому-нибудь правду об этом эпизоде.
Она слабо вспыхнула, как сырая лучинка.
— Разве я могла тогда сказать ему правду? Генри стоял рядом у телефона, прислушиваясь к тому, что я говорила. Я не решилась сказать ни слова о своих подозрениях, что он…
— Значит, у вас появились подозрения?
— Если сказать честно, то у меня с самого начала зародились к Генри подозрения. Но он вселял в меня такое приятное чувство! Я не решалась посмотреть правде в глаза. Знала, что у него практически нет денег, а он знал, что они у меня есть. Я понимала, что поступила глупо, поторопившись выйти за него замуж, не наведя о нем справок. Но мне так сильно хотелось поверить в то, что он полюбил меня ради меня самой! Я нарочно себя обманывала и торопилась со свадьбой. Я бы никогда не дала ему тридцати тысяч, если бы не хотела сама ослепить себя. Я — идиотка, но не отпетая, мистер Арчер.
— Я вообще сомневаюсь в вашей глупости. Вы просто дьявольски эмоциональны, вот и все. Возможно, вы допустили ошибку, когда развелись с Джорджем, но такую же ошибку совершают многие женщины. Или же их ошибка заключается в том, что они не разводятся со своими Джорджами.
— Вы — ужасный циник, верно? Но то, что вы говорите, истинная правда. Я действительно чересчур эмоциональный человек. Я — большая, эмоционально неустойчивая дуреха. Вы точно указали на мою основную слабость. Именно мои дурацкие эмоции заставили меня отдать ему деньги. Я ему верила, потому что очень хотела верить. Я должна была ему поверить, чтобы немного продлить впечатление реальности всего происходившего. Боюсь, уже тогда все начинало разваливаться.
— Когда это происходило?
— В прошлый четверг, день спустя после нашего приезда сюда. До этого мы жили в отеле «Балтимор» в Санта-Барбаре. Неделя, проведенная там, походила на абсолютную идиллию. Там отличный большой плавательный бассейн, и Генри научил меня плавать. Генри — великолепный атлет, и это обстоятельство среди других мне очень понравилось в нем. Мне приятно видеть, когда мужчина способен что-то сделать. Он сказал мне, что когда был помоложе, до ранения, у него был чемпионский титул по боксу в армии. — Она подметила, что стала высказываться мягче о Генри, и резко себя одернула, в ее голосе опять появились нотки омерзения: — Думаю, это было вранье, как и все остальное.
