– Это его хорошо характеризует, но мне все же хотелось бы отыскать в этом доме человека, который печется о раскрытии убийства Джозефа Скотчера больше, чем о леди Плейфорд.
– Я не имею права обращаться к вам с такой просьбой, но если б вы могли оказать нам снисхождение и не упоминать о… неточных показаниях Хаттона ни сержанту О’Двайеру, ни инспектору Конри, мы были бы вам очень признательны… я и леди Плейфорд.
Я был рад, что он не просил меня утаить это от Пуаро.
– А как же пальто? – спросил я. – Когда мы все собрались в утренней гостиной, вы были в пальто.
– Был, – подтвердил Гатеркол.
– И все же вы продолжаете настаивать, что никуда не выходили?
Он нетерпеливо фыркнул и заходил около меня кругами.
– Да вы хотя бы представляете, как там дует, у этого окна в спальне леди Плейфорд?
Я, разумеется, заверил его, что совершенно не представляю.
– Она ведь не всех своих гостей приглашает постоять за шторами, когда ложится спать, – сухо добавил я.
– Те, кого она не приглашает, могут считать себя счастливчиками, – с чувством произнес Гатеркол. – Там жутко сквозит, и рама скрипит прямо над ухом. Я, признаться, об этом тоже сначала не подумал, но леди Плейфорд, составляя свой план, все предусмотрела. Она сразу велела мне одеться, чтобы не схватить пневмонию, и я очень благодарен ей за это.
– Понятно. И что же, кто-нибудь подходил к двери леди Плейфорд, пока вы прятались за шторой?
Гатеркол грустно улыбнулся.
– Я так и думал, что вы станете меня проверять. В конце концов, я ведь уже пытался солгать вам однажды, так почему вы теперь должны мне верить? Да, к двери спальни леди Плейфорд кое-кто подходил: вы.
– Тогда я ничего не понимаю. Вы прятались за портьерой, готовый выскочить и наброситься на всякого, кто подойдет к двери. Так почему же вы не бросились на меня, когда леди Плейфорд мне открыла? Откуда вы знали, что я не держу за пазухой вертел для мяса, чтобы проткнуть ей сердце?
Гатеркол отвел глаза в сторону.
– О – я все понял! – сказал я. – Вы знали, что это не я собираюсь ее убить. Иными словами, вы знали, что она ждала вполне определенного человека – и вам известно его имя, не так ли?
Лицо Гатеркола напряглось и помрачнело.
– Пожалуйста, скажите мне сейчас, – взмолился я.
– Вам лучше поговорить с леди Плейфорд, – сказал адвокат. Когда я стал настаивать, он еще несколько раз повторил эти слова и ничего больше не прибавил.
Дознание проходило в здании суда Клонакилти – сооружении, равного которому по непривлекательности мне не приходилось видеть еще никогда. В нем пахло уродливыми тайнами, которые слишком долго держали под спудом. По стеклам узких, словно бойницы, окон стекала вода – не от дождя, а от духоты внутри. Я оставался на улице так долго, как только мог, размышляя о разнице между этим строением и Лиллиоуком, где я готов был временно поселиться, даже несмотря на то, что в его стенах недавно совершилось убийство. Здесь же я не согласился бы провести и ночи.
В большой комнате не было стульев, для сидения предназначались длинные деревянные скамьи. Между мной и Пуаро поместились поспешно протолкнувшиеся внутрь здания суда Гарри и Дорро Плейфорд. Бельгиец тоже, вместо того чтобы поотстать и дождаться меня, с готовностью устремился внутрь одним из первых. Сначала меня это раздражало, но потом я вник в его план. Направившись прямиком к леди Плейфорд, он… Бог ты мой, да он прямо-таки оттёр Рэндла Кимптона и уселся рядом с ней! Непривычно было наблюдать в нем такую резвость.
Я улыбнулся, хорошо понимая суть его намерений. Он уже слышал от меня все, что рассказал мне Майкл Гатеркол, включая настойчивую рекомендацию последнего обратиться за разъяснениями к самой леди Плейфорд. Но это оказалось совсем непросто; последняя старательно пряталась от нас все последние дни. И вот наконец она здесь, с нами, как в первый день. Мне было любопытно, насколько детально успеет расспросить ее Пуаро, прежде чем начнется дознание.
В зал уже вошел человек, которого я принял за коронера – у него была маленькая шишковатая голова, сильно напоминавшая земляной орех; рядом с ним шествовал инспектор Конри. За ними шел сержант О’Двайер, который увлеченно болтал с каким-то человеком, чьи редкие, песочного цвета волосы гладко прилизанными прядями лежали у него на макушке, а нижняя губа оттопыривалась так, словно он только что произнес: «Посмотрите-ка на эту язву у меня на десне», и выпятил губу, демонстрируя свою болячку.
Кимптон не удостоил Пуаро и взглядом, усаживаясь позади меня. За минуту до этого подъехала Клаудия Плейфорд в автомобиле, и теперь он смотрел через плечо, протянув руку к ней, как будто для объятия.
– А вот и ты, дражайшая моя, – сказал он, и она бросилась к нему так, словно с их последней встречи прошли недели, а не какие-нибудь полчаса.
Я занял место на скамье позади Пуаро, надеясь, что смогу подслушать его разговор с леди Плейфорд, если ему, конечно, удастся его завести.
Частный сыщик не терял времени.
– Леди Плейфорд…
– Леди Плейфорд, леди Плейфорд! Сколько можно! Когда вы наконец научитесь звать меня Эти?
– Разумеется, мадам. Примите мои извинения.
– Что вы хотели сказать?
– То, что я слышал о местонахождении Майкла Гатекрола в ночь убийства Джозефа Скотчера, – правда?
– А что вы слышали и от кого?
– От самого мистера Гатеркола… правда, не в его собственном изложении. Но его слова… гм-м-м… скажем так, они перелетели дом и опустились мне прямо в уши.
– Облетели дом… Хотя так тоже не говорят. Правильно будет сказать, «они достигли моих ушей непрямым путем», а «облетели дом» только в том случае, если о разговоре стало известно всем его обитателям. Как это может случиться с нашей беседой. Так что вы хотели знать?
– Мистер Гатеркол утверждает, что почти весь тот вечер, когда был убит Джозеф Скотчер, он провел за портьерой в вашей спальне, на тот случай если кто-то ворвется к вам и станет покушаться на вашу жизнь. Он говорит, что почти все время, начиная с того момента, когда они с Орвиллом Рольфом вышли из столовой и прошли наверх, и до того момента, когда раздался первый крик Софи Бурлет, он провел у вас. Также он утверждает, что вы попросили Хаттона солгать и сказать, будто он видел мистера Гатеркола, когда тот возвращался с прогулки в дом, если его об этом спросят.
– Да. Это правда. Не вините бедного старого Хаттона – преданность его когда-нибудь погубит. Мне просто хотелось защитить Майкла, который не сделал ничего дурного. Я ведь знала, что у него есть алиби, вот и подумала – какая разница, какое именно алиби представить полиции, то или это, главное, чтобы оно у него было… Суть в том, что он никак не мог убить Джозефа. – Леди Плейфорд улыбнулась, но уже без прежнего энтузиазма. И вообще, она казалась уставшей, как будто даже необходимость отвечать на вопросы лишала ее сил.
Пуаро погрузился в молчание. Наверное, он так же, как и я, осмыслял ее беззастенчивое признание. Конечно, дама – известная романистка, чьи книги отличает незаурядная фантазия и изобретательность, но ведь не может же она не понимать, что после такого признания любые ее слова трудно будет принять на веру, раз она всегда готова солгать. Я решил, что слава, должно быть, ударила ей в голову; слишком она привыкла быть единоличным арбитром речей, поступков и даже помыслов своих героев.
– Значит, вы подозревали, что заявление о новом завещании, которое вы сделали за обедом, может привести к тому, что у кого-то появится желание вас убить? – спросил ее Пуаро.
– О нет! – И она хихикнула, словно сама идея казалась ей абсурдной.
– Тогда я не понимаю. Мистер Гатеркол говорил…
– Ой, хватит. Перестаньте! – Леди Плейфорд даже руками замахала, будто слова Пуаро были докучливыми мухами, которых она отгоняла. – Вместо того чтобы засыпать меня бесконечными вопросами, дайте мне лучше все как следует рассказать. Я особенно позабочусь о том, чтобы включить в свой рассказ все необходимые подробности, и даже окажу вам дополнительную любезность – организую их в должном порядке.
Тем временем в передней части комнаты человек с оттопыренной губой и песочного цвета волосами подвинул к столу стул и уселся на место коронера. Значит, я неправильно понял: должно быть, он и есть коронер, а второй, с шишковатой головой, наверное, кто-то еще. Кто же? И почему он вошел в зал вместе с Конри и О’Двайером? Это не был полицейский врач – тот, как я заметил, вообще отсутствовал. Я видел его, хотя и мельком, когда он покидал Лиллиоук. Человек этот был весь какой-то взъерошенный, и, судя по тому, что из его карманов и видавшего виды коричневого саквояжа то и дело сыпались какие-то предметы, тот еще растяпа.
На дознание приехали все обитатели Лиллиоука, кроме Бригиды Марш и дворецкого Хаттона. Пуаро и Эти Плейфорд сидели, как я уже говорил, прямо передо мной, остальные разместились сзади – Клаудия Плейфорд и Рэндл Кимптон вместе, возле Клаудии – Филлис Чиверс, а возле Кимптона – Софи Бурлет. Гарри с Дорро заняли заднюю скамью, а… Хм, любопытно. Почему же Майкл Гатеркол и Орвилл Рольф сидят врозь? Неужели поссорились?
