— Если что не так, ты позови меня, — заерзала на стуле дежурная и уже вдогонку крикнула: — Коменданту не говори, еще останусь на старости лет без работы… — Последние слова она уже произнесла тихо, они никого, кроме ее самой, не касались.
— Не подведу, — отозвался парень с лестничной клетки, обнадеживая добрую женщину.
Николай в мгновение ока взлетел на третий этаж и толкнул свою дверь. Та оказалась незапертой и легко поддалась. На его холостяцкой железной кровати, свернувшись калачиком, спала Марина Владимировна. Она перенервничала и сама не заметила, как заснула. Первым желанием у обладателя комнатки в двенадцать квадратных метров было разбудить непрошеную гостью и, не выясняя причины столь позднего посещения, выпроводить и при этом потребовать, чтобы на будущее и она, и отец забыли напрочь о его существовании. Но приблизившись к ней, он невольно залюбовался лицом любимой женщины, а нахлынувшие воспоминания о единственной совместной ночи вызвали спазмы в горле, и вновь возникло желание бороться за потерянную любовь.
Сколько бессонных ночей провел парень из-за своей бывшей учительницы, гнал прочь горестные мысли о ней, но так и не смог вычеркнуть ее из сердца. А стоило увидеть ее, как чуть-чуть было притупившиеся чувства опять обострились. Он присел на краешек постели и коснулся рукой ее густых, мягких и пушистых волос и тут же вспомнил, что от кого-то слышал, что у добрых людей мягкие волосы.
Марина Владимировна открыла глаза, улыбнулась и произнесла сонным голосом:
— Коленька, милый, как я по тебе соскучилась.
И все условности отлетели прочь. Они ни о чем не могли говорить, спорить, выяснять отношения, пока не испили чашу любви до дна.
Николай лениво поднялся, накрыл Марину простыней, та лишь моргнула в знак благодарности, на большее не хватало сил. Николай приоткрыл форточку и закурил. В это время кто-то громко постучал в дверь.
— Ну кому там неймется? — спросил Николай, подходя к двери.
— Коля, у тебя все в порядке? — услышали они голос дежурной. — А то у меня душа неспокойна.
— Все нормально, тетя Маша. — Он нежно взглянул на Марину, подмигнул ей и добавил: — Это действительно моя родственница по материнской линии, просто я совсем запамятовал.
— Ну слава Богу, она мне сразу показалась честной, — долетел до них вздох облегчения. — А она еще у тебя?
— Спит, не выпровожу же я ее на ночь глядя.
— Ничего, ничего, это я так спросила. Только не говори коменданту, что разрешила ей ночевать.
— За кого ты меня принимаешь? Когда это я тебя подводил? — нарочно обиженным тоном отозвался Николай.
— Да знаю я, что ты парень добрый, знаю. Отдыхайте, больше не потревожу. — И в коридоре раздались шаркающие шаги.
— Я думала, что ты ей откроешь, и мне вдруг стало так стыдно, — призналась Марина Владимировна.
— Глупышка. — Он выкинул окурок в форточку и включил электрический чайник. — Иногда одолевают сомнения: кто на самом деле из нас старше?
— Разумеется, я, — кокетничала собеседница, и они засмеялись одновременно.
— Тише, — первым очнулся Николай и приставил указательный палец к губам, — все общежитие перебудим. — Потом они пили горячий и пахучий цейлонский чай, который Николай привез из областного центра. — Может, что покрепче? — поинтересовался он на всякий случай.
— Мне же нельзя, — напомнила женщина о своей беременности.
— Помнится, что в последнюю нашу встречу ты пила.
— Во-первых, хотела расслабиться, чтобы не чувствовать скованности, во-вторых, больше делала вид, что пью.
— Понятно, оказывается, ты еще та хитрюга. — Он взял у нее пустую чашку и поставил на стол. — Может, еще налить?
— Спасибо, достаточно. — Марина Владимировна закуталась в простыню и села рядом, лицо ее стало серьезным. — Тебе, наверное, интересно узнать, зачем я тебя разыскала?
— Сама же сказала, что соскучилась. — У Николая еще не пропало веселое настроение.
— Не только поэтому. У меня сердце обрывается, когда представлю, что ты обо мне думаешь.
— Прекрати, — предостерег ее собеседник, — нет желания ворошить прошлое. Что было, то было, я зла не держу.
— Нет, я хочу, чтобы ты знал всю правду, — настояла на своем гостья, на что Николай лишь удрученно кивнул головой, давая понять, что инициатива исходит с ее стороны. — За твоего отца я вышла не по доброй воле, а попалась на его удочку, словно школьница.
— Но ведь это меняет дело…
— Выслушай до конца, — прервала она его, — мне и так нелегко. И завести ребенка твой отец тоже решил, не спрашивая моего согласия.
— Как это? — не выдержал Николай.
— Очень просто, он подсыпал мне в вино снотворное и таким образом овладел мною.
— Изнасиловал?
— На юридическом языке именно так это и называется. Но все началось с фиктивного брака. — И Марина Владимировна рассказала все по порядку.
— Я убью его! — вспылил парень.
— Не забывай, что он отец моего будущего ребенка.
— Сделай аборт и брось его, — предложил в сердцах Николай.
Она посмотрела на него с некоторым укором.
— Не могу, в другом духе воспитана.
— Извини, погорячился. Мы и без него воспитаем мальчика или девочку.
— Мне перед матерью стыдно, она знает, что я в положении. Она была на свадьбе и знакома с мужем. Не одобрит она мой поступок, не одобрит.
Он схватился руками за голову. Должно ведь быть какое-то решение.
— Во имя всех святых!
— Такова моя бабья доля.
— Ну нет, я мириться с этим не намерен. Чтобы из-за негодяя, недостойного даже человеческого презрения, терять свое счастье!
— Угомонись. — И Марина Владимировна погладила его по голове. Темный ежик волос заметно подрос за месяц.
От безвыходности он вновь временно превратился в подростка и искал защиты в объятиях бывшей учительницы. Но постепенно самообладание вернулось к нему, он прижал к себе любимую и нежно поцеловал в губы. Но она отстранилась:
— Я не могу сейчас.
Николай молча поднялся и закурил.
— Как я понял из твоего рассказа, когда отец вернулся из колонии, деньжата у него водились?
— По крайней мере, на подарки, и недешевые, он не скупился.
— Выходит, что деньги у него были припрятаны, а мы в это время с мамой ютились в малопригодном для жилья сыром домике. Она и умерла от переживаний и нищеты. Заболела, а денег даже на лекарства не было. Так пусть не ждет от меня пощады. — И он взглянул на Марину Владимировну так, будто ждал поддержки в своих обвинениях.
— Я не имею права судить его, — не рискнула взять на себя ответственность женщина.
— Так я имею полное моральное право судить отца, выносить приговор и приводить его в исполнение.
Он распалился до такой степени, что, казалось, не существует на земле силы, способной его успокоить. Но выход нашелся, и отыскал его сам Николай. Он раскрыл холодильник, извлек оттуда бутылку водки, зубами сорвал пробку и принялся пить прямо из горлышка. Пока Марина Владимировна сообразила и вырвала из его рук бутылку, он успел опорожнить ее более чем наполовину.
— Мне и самой несладко, но нельзя же убиваться до такой степени. — Она поставила водку на место и захлопнула дверцу холодильника. — Необходимо думать о будущем, ты молод, у тебя все впереди. Забудь меня, на мне свет клином не сошелся, — говорила Марина Владимировна пустые слова, чтобы хоть как-то образумить парня.
— Ни в жизнь не брошу тебя, не уступлю, — уже начинали сказываться спиртные пары, — тем более этому сволочуге.
Они провели беспокойную и длинную ночь, и женщина уже жалела, что поведала Николаю правду, но еще надеялась, что, протрезвев, он успокоится. Только под утро, когда робкий рассвет пробивался в окно, он уснул, пристроив голову у нее на коленях. Марина Владимировна осторожно высвободилась, подложила ему под голову подушку и тихонько выскользнула из комнаты.
— Что-то ты рано, дочка, — сказала ей дежурная, открывая дверь. — Никак не поладили?
— Обстоятельства вынуждают, — неопределенно ответила Марина Владимировна и вышла на свежий воздух.
В это раннее осеннее утро, казалось, ничто не предвещало беды. Но не успела она спуститься с крыльца, как из-за угла общежития вынырнул светло-бежевый «жигуленок», обдав раннюю путницу яркой вспышкой света и затормозив перед самым носом. Из салона буквально вылетел взбудораженный, без шапки, лысоватый мужчина невысокого роста и с ходу набросился на Марину Владимировну.
— Я так и понял, что ты к нему шлялась! — И Сергей Емельянович ударил жену по лицу кулаком. Та упала, но кричать не стала. Супруг наносил методичные и расчетливые удары. Женщина прикрывала только живот.
Николай жил над козырьком перед входом в общежитие. Сквозь сон он услышал, как взвизгнули тормоза и уже отчетливо до него долетел голос отца. Почуяв неладное, он откинул простыню, быстро вскочил и мгновенно очутился у окна. То, что он увидел, потрясло его. Парень рванул на себя створки окна и выпрыгнул на козырек, затем на крыльцо.
