— Гарольд Рой, — ответил Резник. — Я хотел бы иметь возможность еще раз прощупать его. Есть что-то подозрительное в этом деле. Заявление жены не вызывает доверия.
— Что? Они хотят обмануть страховую компанию?
Резник пожал плечами. Это была одна из версий, но она не объясняла, почему так менялись показания о грабителях Марии Рой.
— Значит, им повезло, а, Чарли?
— Возможно, сэр.
— Бог мой! Ну и осторожность! Удивительно, что у вас репутация человека, который ездит против потока машин по улицам с односторонним движением. Вы не любите держаться по ветру, как это делает большинство из нас.
— Возможно, сэр.
— Возможно, сэр, — передразнил его Ленни Лоренс. — Вы к тому же человек, который много не говорит, не так ли?
— Так как с этим делом, сэр? Можем мы заняться им? Мы будем держать вас в курсе.
— Не забывайте об этом, Чарли.
— Да, сэр.
Резник был уже у двери, когда Лоренс позвал его обратно.
— Кстати, этот старикан…
— Скелтон?
— Да, есть у вас какие-либо соображения по поводу того, какая муха его укусила?
Резник покачал головой.
— А, в чем дело, сэр?
— Недавно он здорово вспылил. Не было на то никаких особых причин, а он сорвался. Совершенно на него не похоже. Скорее всего, мужской — как это называется? — климакс. Приливы крови. Ну ладно, Чарли. Держите меня в курсе.
— Будет сделано.
Резник прошел мимо кабинета суперинтенданта, не зная, следует ли ему постучать и спросить Джека Скелтона, в чем дело. Конечно, он не сделал этого. Это было бы слишком, вроде как пойти на один из приемов, которые устраивает королева, и вежливо поинтересоваться у нее, как работает ее кишечник.
Микроавтобус «Мидлендз-ТВ» был припаркован между двумя платанами у тротуара улицы, которая плавно поднималась в горку и затем сворачивала направо. Альф Левин заметил приближение Резника через зеркало бокового обзора, загасил сигарету и щелчком выбросил ее в направлении дорожной канавы.
— Бывала погода и похуже, — заметил он, направляясь к воротам.
По каменной стене ходил взад и вперед Диззи, демонстрируя свой зад и шипя.
— Продаете, значит? — Альф Левин жестом показал на объявление.
— Пытаюсь.
— Вы знаете, у нас на телевидении есть один тип. Он переехал сюда из Элстри и купил домик в небольшой деревушке в Линкольншире. Не мог поверить в свою удачу, так это было дешево. У них на юге за такую сумму нельзя купить и собачьей конуры. Теперь он уже не проявляет особой радости. В местном трактире недоливают пиво, а когда ветер дует с востока, холодина такая, будто находишься в Сибири. Старая жена и одеяло с электроподогревом не помогают, все равно мерзнешь по ночам.
— К чему вы все это говорите, Альф?
— Только к тому, что он продает его уже полтора года. Никак не может загнать.
— Спасибо, вы сделали хороший день еще более привлекательным.
Левин закурил новую сигарету, автоматически зажав ее в кулак после первой затяжки.
— Мистер Резник, я мог бы…
Инспектор просунул конец указательного пальца в короткую шерсть за ухом Диззи и стал дожидаться продолжения.
— Ну, это не означает, что я изменил свое мнение относительно того, чтобы доносить на других. И не то чтобы я знал что-либо такое, что вам нужно, о грабежах. Меньше, чем кто бы то ни было, я в курсе того, кто причастен к этой работе.
— Тогда что же, Альфи?
— Тот парень, которым вы интересовались, ну, который там околачивался.
— Лысый. Вам еще было небезразлично, во что он обут.
— Его имя Стаффорд. Наркотики — вот его бизнес. И не только легкие сигаретки.
— Вы уверены?
— Бог тому свидетель.
— Вы не захотите…
— Нет, мистер Резник. Я никогда ничего не говорил, никогда не видел вас. Вызовите меня в суд — я представлюсь немым. Но, знаете, наркота это такая штука, как подумаешь, один Бог знает, куда это заведет, иголки, все эти дела со СПИДом. Посадить его, вот что нужно.
Диззи, потеряв терпение, спрыгнул со стены и направился к входной двери.
Я вам обязан, Альфи. Левин покачал головой.
— Может быть, выпьете чашку чая?
Альф Левин посмотрел на дом.
— Как-нибудь в другой раз, мистер Резник. Да и то в столовой студии. Не здесь. — Он пошел прочь, опустив плечи. — Вы не возражаете, если я вас спрошу: вы женаты?
— Уже нет.
— Один в пустом доме, а? — Он снова взглянул на дом. — И каждое движение небось отдается в пустоте, словно ты горошина в барабане.
— Спасибо, Альфи.
— Не за что.
Резник уже думал о Нормане Манне, знакомом сержанте из местной бригады по борьбе с наркотиками: у него где-то был номер его телефона, а может, он есть в телефонном справочнике?
«Вы не возражаете, если я вас спрошу…»
Через некоторое время, которое потребовалось, чтобы положить на поджаренный хлеб три ломтика копченой ветчины, затем горчицу, ломтики сыра «ялсберг», Резник уже сожалел, что сжег письмо жены, письмо своей бывшей жены. Он все еще полагал, что письмо было от нее, хотя и не читал его.
«… Вы женаты ли?»
Если он съедет отсюда, то куда? Куда-нибудь, нуда не придут ее письма. Не то чтобы их было много. Это — первое за несколько лет. До этого было три подряд. В одном из них содержалась угроза подать на него в суд с требованием, чтобы он платил больше денег. В другом она извинялась, ссылалась на нервное расстройство, упадок духа, на то, что прямо из-под ног была выхвачена работа. «Извини, Чарли, я не буду больше беспокоить тебя». Затем перерыв в три месяца, и она присылает странное поверхностное описание дома, который она занимает вместе со своим мужем, агентом по недвижимости; из окон ее спальни на верхнем этаже открывается вид на Сноудон. Совсем так, как если бы она писала какой-нибудь троюродной сестре. Резник совершенно не мог понять, о чем она думала, когда писала все это. Они могли бы, вероятно, стать друзьями на расстоянии, кланяться и перебрасываться словами через сотню миль с помощью почтовой службы. Какими бы ни были ее мотивы, они не нашли дальнейшего развития. Годы — слишком большой срок между письмами, даже для друзей.
«Уже нет».
Его состояние оставляло желать лучшего: он определял это по двум признакам: первый — он не мог пить кофе, другой — его пальцы пробегали несколько раз по коллекции пластинок, но так и не могли ни на одной из них остановиться.
«Человек, который устал от джаза, устал от жизни». Кто сказал это? И, если это так, правильно это или нет? «Чарли, — сказал он сам себе, — мне не особенно нравится, когда ты бываешь таким».
Он нашел номер телефона Нормана Манна и оставил послание с просьбой перезвонить ему. Он все же смолол колумбийского темного кофе и сел дожидаться, когда темно-коричневый ручеек потечет в чашку. Майлз и Бад у него на коленях доедали оставшуюся половину его бутерброда. И только дверной колокольчик напомнил ему о Клер Миллиндер, о ее «самоприглашении», о котором он почти забыл.
— Я решила остановиться на красном вине. — Она стояла за дверью в расстегнутом длинном темно-синем шерстяном пальто, короткой черной юбке, колготках в широкую полоску, в бежевом свитере, слишком свободном в плечах. Можно было подумать, что его она связала сама. Ее лицо светилось улыбкой. — Я пыталась найти новозеландское, но пришлось согласиться на это, — сказала она, проходя мимо него в широкую прихожую. «Мюррей-Вэлли. Осси Шираз». — Это не бурда, хорошее вино. — Она протянула ему бутылку. — Я ее держала в тепле, пока ехала сюда.
Резник взял бутылку и придержал дверь, пропуская ее на кухню. Она прошла вперед с раскрасневшимися щеками и блеском в глазах, задев Резника плечом.
— День был хорошим? — Клер низко наклонилась и погладила малыша Бада. Резнику трудно было не заглянуть ей под юбку.
— Так себе.
— Готова поспорить, что вы устали.
Резник не ответил. Он раскупорил бутылку и поставил ее на стол. Красное вино принято подержать открытым, чтобы оно подышало, но он никогда не помнил, как долго надо ждать и зачем вообще это нужно делать.
— Вы не особенно любите вино, не так ли?
— Почему, у меня даже есть штопор.
— У меня есть ранетка для тенниса, но я не езжу на соревнования в Уимблдон. И не собираюсь. — Она задвигалась, и Бад отодвинулся от ее ног. — Мне кажется, — она взглянула на его живот, — вы предпочитаете пиво.
— Вы хотите подержать бутылку открытой еще некоторое время?
Клер улыбнулась.
— Теперь, я думаю, будет в самый раз.
Он глядел, как она медленно обходит всю комнату. Сам же он сидел и крутил в руках стакан. Ее интересовало все: пластинки, книги, в беспорядке сваленная куча местных газет, дожидающаяся, когда ее выбросят, голые стены.
— У вас нет ее фотографии?
— Кого?
— Той, с нем вместе вы купили этот дом. Вашей жены.
— Вы говорили что-то о предложении?
