– Письмо кажется мне действительно искренним, – сказал старик. – Я не могу отрицать, что в нем чувствуется скорбь и что написавшая его покинула дом по принуждению. Но из этого вовсе не следует, что она не виновна, что она не была сообщницей этих убийц.
– Ах, дядя Граф, неужели вы считаете это возможным?
– Не только возможным, но и весьма вероятным. В этом-то вся беда, потому что если эта женщина тебя любит… Ах, если она тебя любит, моя тревога возрастет в разы. Она будет пытаться встретиться с тобой, и тогда…
Лицо Марселя озарилось надеждой.
– Ах, если бы ваши слова сбылись!
– Дорогой мой, – сказал Граф, – разве я не прав, опасаясь этого? Уже при одной мысли, что эта женщина пожелает прийти к тебе, ты сияешь от радости… А что, если это та самая женщина, которая соблазнила генерала Тремона?
– Это невозможно!
– Ты все твердишь «невозможно»! Но ведь ты ничего не знаешь! Ты не знаешь, как ужасны эти женщины, живущие за счет человеческой глупости, эти шпионки, гоняющиеся за государственными тайнами. Они красивы, обаятельны, вкрадчивы, изящны… А эта…
– О нет, нет, дядя!
Граф продолжал твердо:
– А эта, быть может, опаснее и хитрее других. Она играла тобой и вместе с тем удовлетворяла, быть может, свой каприз… Ну, послушай, Марсель, будь благоразумен. Для чего она укрывала убийцу Тремона? Для чего украден из лаборатории порох и почему, как только кража свершилась, дом опустел и обитатели его бежали? Согласись, что это не отъезд, а бегство… Ведь сегодня утром об этом не было и речи… или она обманула тебя, не сообщив о своем намерении… Тебя удерживали здесь нежными словами, а в это время сообщники грабили и убивали…
Марсель гневно воскликнул:
– О, если бы я мог убедиться в этом!
Граф пристально взглянул на него:
– Что бы ты тогда сделал?
– О, я бы отомстил, клянусь вам! Любовь моя превратилась бы в страшную ненависть. Если эта женщина не жертва, она – чудовище, и клянусь всем, что для меня свято на земле: я накажу ее!
Старик смотрел на племянника с восхищением.
– От тебя этого не требуют! Будет достаточно, если ты постараешься забыть ее, если твердо решишь не попадаться больше в ее сети.
В эту минуту отворилась дверь, и в комнату с таинственным видом вошел Бодуан. В руках у него была книга.
– Нужно всегда основательно обыскивать помещение… Смотрите… Если бы я не заглянул в спальню дамы, я не нашел бы этого.
– Что это такое? – спросил Граф.
– Книга, простая книга.
Марсель схватил ее и взглянул на заглавие:
– «Дитя сладострастия»… Да, она на днях читала ее.
– Ах, книга сама по себе ничего не значит. Она упала за кровать и осталась там. Но я нашел в ней кое-что… Сложенный в виде закладки разорванный конверт… Кому он может принадлежать, как не той особе, которая им пользуется? На конверте – адрес…
– Адрес!..
– Посмотрите…
Слуга передал бумажку Марселю. На узкой полоске, скрытой под сгибом, Марсель прочел: «Баронессе Гродско». Нижняя часть конверта, где, вероятно, стоял адрес, была оторвана. Сбоку на густом штемпеле, наложенном почтой, была надпись: «Вена, апрель 18…»
– Баронесса Гродско, – повторил Марсель. – Но ведь ее звали Аннетта Виньола.
– Ах, – воскликнул Граф, – эти женщины меняют имена, как платья… По какой неведомой беспечности сохранила она этот конверт? И каким образом письмо, прибывшее из Вены две недели тому назад, очутилось здесь? Вероятно, оно было ей переслано в другом конверте на то имя, которое она носила тут…
– Позволю себе заметить, – сказал Бодуан, – что женщина, приезжавшая к генералу Тремону в день преступления, называла себя баронессой.
Марсель побледнел.
– Правда… – пробормотал он. – Но какова же связь между Аннеттой Виньола и баронессой Гродско?
– Это-то и нужно установить… Мужайся, дитя мое! Если женщина, которую ты оплакиваешь, именно та, которую мы подозреваем… Если она совершила или помогала совершить столько преступлений…
– Ах, дядя Граф, тогда я назову ее последней из тварей и буду беспощаден.
– Прекрасно!
Дядя пожал с сочувствием руку племяннику.
– Теперь нам здесь больше нечего делать. Дом этот открыл часть тайны, остается собственными усилиями открыть остальное.
Все трое вышли из виллы, заперев тщательно двери, и медленно отправились в Ар.
Лихтенбах сидел перед камином в собственном обширном кабинете и слушал своего маклера, молодого Верто, который говорил торопливо:
– Барадье и Граф будут не в состоянии долго поддерживать свою игру на акциях Общества по производству взрывчатых веществ. На бирже и так удивляются, что они не меняют тактику. Ну а если они заупрямятся, то могут сразу обанкротиться… Или им придется уступить… Во всяком случае, какое позорное фиаско!..
Тонкая улыбка заиграла на губах банкира.
– Да, я жду этого с нетерпением…
– Не стану скрывать от вас, что говорят в деловом мире. Эту борьбу все называют поединком между банкирским домом «Барадье и Граф» и банкирским домом Лихтенбаха… И один из них потерпит крушение…
– Мне это известно, но я ничего не боюсь…
– Ну, я-то хорошо знаю ваш способ вести дела. До сих пор вы действовали превосходно… Но, собственно, все, что вы продали, купили Барадье…
– Да, друг мой, и у меня – их деньги, а у них – мои акции… Теперь, дорогой Верто, будьте внимательны… В настоящее время акции Общества достигли высшей цены, скоро они упадут до самого низкого уровня.
– Вы уверены в этом? Но почему?
– Совершенно уверен. Потому что на днях образуется новое общество, имеющее патент на производ– ство такого взрывчатого вещества, которое в ближайшее время вытеснит и минный порох, и всякого рода динамит, употребляемые по сей день, так как будет стоить вдвое дешевле… Что вы на это скажете?
– Скажу, что это поразительно!
– Совершенно верно. Возьмите сегодняшний вечерний номер моей газеты – вы найдете там статью, оповещающую о сделанном открытии. Это первая из серии ряда подобных статей. А затем и другие газеты, которым за это будет хорошо заплачено, поднимут страшный шум по тому же поводу. Это послужит сигналом к падению акций, скупленных Барадье. Я хочу, чтобы за два месяца Барадье были полностью разорены.
– О, у них солидные капиталы.
– Посмотрим!
– Следовательно, вы разрешаете продавать акции Общества?
– С завтрашнего дня продавайте сколько сможете. Есть шанс нажить по пятьсот франков с акции. Вот увидите, что понижение их курса скоро начнется… Что касается меня, то я поручил исполнение своих приказов иностранным биржам… Пользуйтесь случаем!
– Не премину воспользоваться.
– Ну, теперь уходите, мне некогда.
– Весьма благодарен за указания. Ваш покорнейший слуга.
Маклер ушел. Лихтенбах даже не встал, чтобы проводить его. Он глубоко задумался. Только что он получил письмо из Венеции, которое, с одной стороны, доставило ему большое удовольствие, а с другой – внушило некоторое беспокойство. София Гродско писала: «Порох для военных целей имел блистательный успех. Опыты, проводимые в Специи и Триесте с морскими пушками, дали чудовищные результаты: броня из прочнейшей стали толщиной в 39 сантиметров была пробита насквозь, будто лист простой бумаги. Мы уже получили в уплату два миллиона. Остальное придет само собой. Дело это обещает блестящие доходы в будущем.
Далеко не так хорошо обстоит с порохом для коммерческих целей. Ганс уже две недели работает в Швальбахе с Ирюнье из Цюриха, но пока испытывает сильное разочарование. Все предпринятые до сих пор попытки оказались неудачными. Они различным образом манипулировали с материалами, но добиться хороших результатов не удалось. Новое взрывчатое вещество не лучше простого динамита. Правда, оно стоит немного дешевле, но мы еще очень далеки от осуществления наших надежд и стремлений. По-видимому, есть какой-то секрет в самом изготовлении. Ганс ищет его и пока не отчаялся отыскать. Впрочем, не теряйте мужества и будьте благодарны за то, что я сказала вам всю правду. Агостини шлет искренний привет, он поручил передать, что вы скоро получите столь желанный титул барона…»
Лихтенбах проворчал:
– Барона! Очень мне это нужно, если дело прогорит!
Он встал и отрицательно покачал головой.
– Нет, оно не прогорит! Ганс – искусный химик. Он найдет секрет… ну а в случае неудачи я отступлю. Меня ведь не так легко застать врасплох.
Он улыбнулся – в кабинет входила его дочь. Она была уже не той робкой пансионеркой в форменном платье, теперь это была настоящая парижанка, элегантная и грациозная. Банкир посмотрел на нее удовлетворенно.
– Ты готова?
– Да, отец. Ведь мы условились выехать вместе в четыре часа.
– Верно. А куда ты меня повезешь?
– На благотворительный базар, устроенный в пользу эльзасских и лотарингских сирот. Ты непременно должен там побывать.
