– А может, все дело в том, что меня легко провести? Мне не раз казалось, что я тугодум.
– И снова, Уотсон, вы несправедливы к себе. Вы более проницательны, чем готовы признать.
– Спасибо, Холмс. Итак, вы встретили меня, когда положение ваше было хуже некуда?
– В профессиональном плане нет, но во всех остальных – да. У меня были клиенты, я расследовал дела (потому и проводил тот эксперимент в больничной лаборатории, за которым вы меня застали). Но как я говорил, финансы мои окончательно расстроились, и, чтобы исправить положение, требовалось решительно сократить расходы. Наша встреча оказалась большой удачей, а последовавший за ней переезд на Бейкер-стрит повлек за собой наплыв клиентов и дел. Даже не будучи склонным верить в судьбу, я был готов согласиться, что события развиваются в соответствии с неким планом небесной канцелярии.
– И наша дружба крепла, невзирая на все различия, а может, благодаря им.
– Несомненно, Уотсон. И не успел я осознать, чт́о происходит, как один за другим стали выходить ваши рассказы о моих расследованиях.
– Но ни один из них не был издан без вашего одобрения.
– Я одобрял их публикацию, но не стиль изложения, далекий от научного и рассчитанный на показной эффект.
– Как бы презрительно вы ни отзывались о моих сочинениях, Холмс, они принесли вам громкую славу и еще больше клиентов.
– Включая тех, о которых лучше забыть – вместе с их тривиальными проблемами. И что только заставило их думать, будто я захочу заниматься подобными пустяками? В самый мощный микроскоп я не разглядел бы ничего любопытного в их скучных историях. Впрочем, мне не приходилось долго тосковать без дел, позволяющих забыть о безотрадной заурядности бытия.
– Как к вам относился Скотленд-Ярд в начале вашей карьеры?
– Как к выскочке и проныре. И это легко понять. Первое расследование, в котором я предложил свою помощь, было странным, но, как выяснилось при ближайшем рассмотрении, довольно простым случаем, известным как «дело Андриакко», которое имело место в Дептфоде в семьдесят девятом году. Следствие вел Лестрейд, а я, читая полицейские отчеты в газетах, нашел разгадку и отправился в Дептфорд, чтобы обрисовать свою версию инспектору.
– Предполагаю, встретили вас насмешками.
– Поначалу да, но, когда я доказал, что моя версия единственно верная, ко мне отнеслись серьезнее. С распростертыми объятиями меня никогда не встречали, но постепенно у меня сложились неплохие отношения с лучшими полицейскими Лондона. Вся слава досталась, конечно же, Лестрейду. И с тех пор он стал навещать меня, когда оказывался в затруднительном положении, что случалось довольно часто.
– Должно быть, доверие Скотленд-Ярда принесло свои дивиденды, и двери, ранее закрытые перед вами, открылись. Можно утверждать, что власть встала на вашу сторону.
– Вот уж не сказал бы, что благодаря признанию полиции я обрел популярность у широкой публики. Напротив, порой это становилось помехой. Нередко люди боялись быть откровенными со мной из страха, что их слова будут записаны и использованы против них. Но в целом общение со Скотленд-Ярдом имело свои плюсы.
– Они делали все, что было в их силах, – те инспекторы, с которыми мы работали.
– Да, но почти всем им не хватало воображения, а оно необходимо сыщику.
– У них же не было ваших энциклопедических познаний в криминальной истории.
– Ничто не мешало им приобрести эти познания.
– Им приходилось отвлекаться на такие пустяки, как еда и сон, содержать семью. И что было бы с вами, если бы все они приобрели такие познания и научились их применять? Ваши таланты потеряли бы всякую ценность, и ваши триумфы стали бы триумфами Скотленд-Ярда.
– Как это часто бывало, вы, Уотсон, ухватили самую суть. Я вам бесконечно обязан, мой друг.
– Благодарю вас, Холмс. Как по-вашему, с моими руками все в порядке?
– На мой взгляд, да. А что с ними не так?
– Я ощущаю в них какие-то покалывания. Мне кажется, будто кожа на руках постоянно двигается. Проклятье! Я снова должен закрыть глаза, Холмс, чтобы собраться с мыслями.
– Конечно, мой друг.
Интерлюдия
– Ну, Полли, что поделывает твой милашка Спригс?
– Все петушится!
– Приструнил бы его кто-нибудь.
– Да нет, он вполне безобиден, Люси.
– Он же мужчина… Они не могут быть безобидными.
– Ой, да брось ты! Ему чуть ли не девяносто.
– Все равно мужчина. Я все знаю про них, я же медсестра.
– Недолго тебе быть медсестрой, если будешь продолжать в том же духе.
– А мне все равно, потому что Элвин собирается жениться на мне.
– Если только жена не переломает ему ноги!
– Ну и ехидна же ты, Полли Харрисон! И твоя ревность тебе ни к чему, замужним старухам поздно ревновать.
– Я счастлива и никого не ревную, спасибо большое. А ты лучше пошла бы к своему мистеру Трэверсу. Скорее с ним чего-нибудь добьешься, чем с красавчиком доктором!
– Я же не виновата, что уродилась такой сексапильной девушкой, если ты вообще знаешь, что означает это слово.
– Знаю не хуже тебя, сама такая. Ну, хватит, пора за работу, Люси, иди развлекись с мистером Трэверсом.
– Лучше я еще разок загляну к доктору Уотсону. Мне почему-то кажется, что сегодня ночью его не станет. Пусть знает, что рядом с ним кто-то есть.
– Такая долгая ночь, Холмс. Ведь еще ночь, да?
– Да, утро пока не наступило. Как ваша рука, в ней все еще покалывает?
– Теперь я чувствую это покалывание во всем теле, но зато боль, которая меня мучила, совершенно стихла. Можем ли мы еще немного побеседовать?
– Разумеется, Уотсон, ничто не доставит мне большего удовольствия.
– Есть один вопрос, давно занимавший меня. Скажите, когда вы начали догадываться о деятельности Мориарти?
– Я подозревал о существовании некоего гениального дирижера в криминальном оркестре задолго до того, как поделился с вами своими соображениями. Он был бесплотной тенью в те дни, блуждающим огоньком, который неизменно ускользал от меня. Я не мог узнать даже имени этого человека, но тем не менее понимал, что он есть, великий организатор преступлений в Лондоне, контролирующий всё мозг. Многие годы я обнаруживал его следы в различных, порой самых мелких преступлениях, их ни с чем было не спутать. Ограбление в Сильвертауне, скандал в клубе «Танкервиль», похищение сокровищ из Британского музея, кража драгоценностей в Бишопсгейте, дело о фальшивой прачечной – все эти несхожие, разрозненные преступления обладали признаками, указывающими, что за ними стоит один и тот же человек. И я решил посвятить часть своих сил тому, чтобы узнать, кто он такой.
– Должно быть, задача была труднейшая.
– Продвижение оказалось мучительно долгим. После каждого шага вперед меня отбрасывали назад, на исходную позицию. Иногда, получив информацию от агента, я начинал надеяться на успех, но тут же меня лишали надежды. Порой я отказывался от выгодных предложений, лишь бы не отрываться от того, что представлялось мне самым важным делом из всех, с которыми я когда-либо сталкивался.
– Я узнал о Мориарти незадолго до событий, которые описал под названием «Последнее дело». На тот момент сколько времени вы уже преследовали эту призрачную, неуловимую фигуру?
– Думаю, несколько лет. Я не сразу сообразил, что за спинами преступников стоит могучая организующая сила, но когда понял это и оценил масштабы деятельности неведомого противника, то смог выявить дела, где он оставил свой след.
– Когда-то вы сказали, что различаете руку Мориарти в нераскрытых преступлениях. Но если преступление не раскрыто, как можно судить о тех, кто его совершил?
– Могу выразиться точнее: я отыскивал следы Мориарти в делах, не раскрытых до конца. Хотя такие преступления отличал оставленный им уникальный автограф, я не всегда имел возможность заняться ими лично. Я видел последствия, круги, расходившиеся на поверхности, и по ним было нетрудно вычислить точку, откуда они исходили. Медленно, но верно я начал проникать в организацию Мориарти. Среди его миньонов были такие, которые, страшась профессора, еще сильнее боялись меня и закона, стоящего за мной. Используя этих негодяев, я смог узнать, как работает Мориарти и как он правит своей империей. И тем не менее прошло еще два года, прежде чем я выяснил, как зовут этого человека. Каково же было мое удивление, когда оказалось, что он мне знаком!
– Вы знали Мориарти? Это для меня новость. Где вы познакомились?
– Перед поступлением Майкрофта в Оксфорд отец нанял ему репетитора, чтобы подготовить брата к учебе в колледже. В течение двух месяцев преподаватель по фамилии Мориарти регулярно приходил к нам в дом, чтобы подтянуть Майкрофта в наиболее сложных разделах математики.
