— Вы лжец, — заявил Андерсон.
— Знаете что, — Вулф поднял ладонь. — Когда-нибудь, сэр, вы попадёте не на тот поезд, поскольку попытаетесь сесть в свой до того, как он пришёл. Как вы можете знать, лгу я или нет, когда понятия не имеете, что я хочу сказать? Вы пришли сюда, дали мне чек на полную сумму моего гонорара и сказали, что больше не являетесь моим нанимателем. Вы также сказали, что не являетесь больше спонсором программы мисс Фрейзер. В качестве причины такого шага вы сослались на то, что не можете допустить, чтобы общественное мнение ассоциировало ваш продукт с шантажом, потому что шантаж — это грязно и вызывает у людей отрыжку, а здесь не обошлось без шантажа. Я правильно излагаю?
— Да, но…
— Здесь все «но» говорю я. После того как вы ушли, я просидел в этом кресле двенадцать часов, прерываясь только для того, чтобы поесть, и думал о вас. Если бы я знал тогда, что до конца дня шестнадцать компаний будут рваться на место «Хай спот», я пришёл бы к заключению гораздо раньше чем за двенадцать часов. Но я этого не знал. Я думал над вопросом, что с вами произошло. Для вас настолько важна реклама, что вы даже предприняли поездку сюда, чтобы со мной сфотографироваться. И вдруг неожиданно вы убегаете, как миловидная девушка, испугавшаяся оспы. Почему?
— Я говорил вам…
— Я знаю. Но меня это объяснение не удовлетворило. При внимательном рассмотрении оно оказалось слишком неубедительным. Я не предлагаю, чтобы вы выслушали весь ход моих мыслей в эти двенадцать часов, но первое, что я сделал, — это отмёл ваши аргументы. Тогда что же за этим стояло? Я рассмотрел все возможные обстоятельства и все приемлемые комбинации. Я предположил, что вы и есть убийца и боитесь, что я об этом разнюхаю; что вы не убийца, а шантажист; что вы сами невиновны, но знаете, кто этот злоумышленник или злоумышленники, и не хотите назвать их имена. Я выдвинул тысячу других предположений. Рассматривая их, я принимал во внимание и то, что знаю о вас: ваше положение, послужной список, темперамент, характер. Только одно предположение удовлетворило меня полностью. Я пришёл к заключению, что вы каким-то образом убедились: кто-то, близко связанный с программой, спонсором которой вы являетесь, совершил убийство и есть вероятность, что этот факт будет раскрыт. Более того, я пришёл к выводу, что этим человеком не могут быть мисс Коппел, мисс Венс, мистер Медоуз или мистер Стронг, и уж конечно, не мистер Саварезе. Вас заботит общественное мнение, а для общественного мнения эти люди не имеют никакого значения. Мисс Фрейзер — это программа, а программа — мисс Фрейзер. Это могла быть только она. Вы знали или думали, что знаете, что мисс Фрейзер убила Орчарда и, возможно, также мисс Пул, и вы постарались отойти от неё как можно дальше и как можно быстрее. Судя по вашему лицу, вам не нравится то, что я говорю.
— Да, не нравится, — холодно сказал Андерсон. — Я думаю, вы тоже будете не в восторге, когда я выскажусь. Вы закончили?
— Боже мой, нет. Я только начал. Как я уже сказал, я пришёл к такому заключению, но ликования это не вызвало. Что мне было делать с этим? Конечно, у меня был аргумент, который я мог бы применить против вас, но мне казалось, что будет неумным идти таким путём. Поэтому я начал поиск других подходов. Должен признать, что тот, с которого я решил начать, был слабым и даже не совсем правильным. Но это было сегодня утром во время завтрака, ещё до того, как я закончил пить кофе и оделся, а мистер Гудвин был в беспокойном состоянии, и мне нужно было дать ему какую-нибудь работу. Я также предложил мистеру Кремеру создать у всех впечатление, что есть доказательства того, что мисс Венс шантажировали, она находится под подозрением и в любой момент может быть обвинена в убийстве. Есть шанс, думал я, что суровая угроза мисс Венс, симпатичной молодой женщине, может заставить кого-то разговориться.
— Так это пошло от вас? — печально сказала Элинор Венс.
Вулф кивнул:
— Увы! Признаю, что это был плохой ход, но я подумал, что мистер Кремер может попытаться сделать и это. Сегодня утром, прежде чем одеться, я не смог придумать ничего лучше, как приказать мистеру Гудвину отпечатать анонимное письмо о вас и отвезти его туда. В письме утверждалось, что вы по крайней мере дважды совершали убийство.
— Очень мило! — сказал Билл Медоуз.
— Он не сделал этого, — сказала Элинор.
— Уверяю вас, сделал, — развеял её иллюзию Вулф. — Оно было с ним, но он не успел его предъявить. Этому помешала смерть мисс Коппел. Она же стала причиной других событий, например того, что мы здесь собрались. Если бы я действовал быстро и энергично в соответствии с заключением, к которому я пришёл двадцать четыре часа назад, мисс Коппел могла быть сейчас жива. Мне следовало бы извиниться перед ней, но это невозможно. Остаётся сделать только то, что я делаю сейчас.
Вулф пристально посмотрел на Андерсона:
— Я собираюсь заняться вами, сэр. Не буду тратить время, обращаясь к вам во имя правосудия или чего-нибудь ещё подобного чтобы вы рассказали мне, почему так резко обрубили концы. Это бесполезно. Вместо этого я сообщу вам небольшой бытовой факт. Мисс Фрейзер пила «Хай спот» только несколько раз в самом начале, а затем ей пришлось отказаться от него и заменить его на кофе. Она была вынуждена это сделать, потому что ваш продукт приводил её желудок в расстройство. У неё начиналось сильнейшее несварение.
— Это ложь, — сказал Андерсон. — Вы лжёте.
— Даже если это так, то потерпите — я скоро закончу. Мисс Венс, некоторые вещи теперь не столь важны, как раньше. Вы слышали то, что я сказал? Это правда?
— Да.
— Мистер Стронг?
— Не думаю, что…
— Признайте, ведь вы находитесь в той же комнате и в том же кресле. Это правда?
— Да.
— Мистер Медоуз?
— Думаю, этого достаточно. Итак, мистер Андерсон…
— Поздно, — презрительно усмехнулся президент. Я ушёл из этой чёртовой программы.
Вулф покачал головой:
— Они это пережили. У них был выбор из шестнадцати предложений. Нет, мистер Андерсон, вы в незавидном положении. Вы протестуете против шантажа, но вас самого шантажируют. Это правда, что газеты редко обижают людей, делающих рекламу, но вряд ли какая-нибудь из них откажется в красках описать, что продукт, который мисс Фрейзер удачно навязывала десяти миллионам американцев, вызывает у неё такое расстройство желудка, что она не могла проглотить и чайной ложечки. Наверняка газеты этим заинтересуются, и они как раз успеют опубликовать это к утру понедельника.
— Сукин сын! — Андерсон всё ещё оставался на прежних позициях. — Они не будут трогать эту тему. Правда, Фред?
Но специалист по рекламе из отдела информации застыл от ужаса и не мог сказать ни слова.
— Думаю, что напечатают, — настаивал Вулф. — За одну газету я вам ручаюсь. Открытая публикация может быть лучше, чем толки, которые распространяются повсюду, стоит только начать. Вы знаете, что такое слухи. Какие-нибудь дураки скажут даже, что не было необходимости добавлять что-нибудь в «Хай спот», чтобы отравить Орчарда. Действительно, здесь есть хорошие перспективы для шантажа. И что вам нужно сделать, чтобы прекратить это? Нечто отвратительное? Совсем нет. Просто скажите мне, почему вы неожиданно решили выйти из игры?
Андерсон посмотрел на Оуэна, но Оуэн не отводил глаз от Вулфа, видя в нём олицетворение зла.
— Изворачиваться бессмысленно, — сказал Вулф. — Я подготовился к тому, чтобы вытащить это из вас. Вчера я целый день занимался этим и сильно сомневаюсь, что меня удовлетворит что-нибудь, кроме того, о чём я уже сказал. А именно: что-то или кто-то убедил вас в том, что именно мисс Фрейзер угрожает опасность быть обвинённой в убийстве или шантаже. Тем не менее можете попытаться.
— Мне не нужно пытаться. — Он был упрям как чёрт. — Я говорил вам вчера. Я назвал эту причину тогда и назову её сейчас.
— О, ради Бога! — запричитал Фред Оуэн. — О Боже мой!
— Чёрт подери! — выпалил в его сторону Андерсон. — Я дал слово! Я связан обязательством! Я обещал!
— Кому? — резко спросил Вулф.
— Ладно, — сказал с горечью Оуэн. — Давши слово, держись, а не давши, крепись. Это всё разрушит! Это динамит!
— Для кого? — настаивал Вулф.
— Я не могу вам этого сказать и не скажу. Это часть моего обещания.
— Ах, так! В таком случае всё очень просто. — Вулф посмотрел влево от себя. — Мистер Медоуз, гипотетический вопрос. Если вы тот человек, которому мистер Андерсон дал клятву, не дающую ему говорить, вы освобождаете его сейчас от неё?
— Это не я, — сказал Билл.
— Я вас спрашиваю не об этом. Вы знаете, что такое гипотетический вопрос. Пожалуйста, ответьте на это «если». Если это были вы, вы освобождаете его?
— Да.
— Мистер Трауб, такой же вопрос. Учитывая это «если», вы освобождаете его?
