Мысль эта, по-видимому, пришла ему в голову совершенно неожиданно. Возможно, когда он понял, что вечером собирается снег. «Если бы Тревильян умер, — подумал он, — можно бы оставить себе эти деньги, и никто бы не узнал об этом».
— Удивительно, — пробормотал мистер Рикрофт. — Крайне удивительно. Кто бы мог подумать! Но, милая моя юная леди, как вы узнали обо всем этом? Что вас навело на верный путь?
Эмили рассказала тут о письме миссис Беллинг и о том, как она обнаружила в трубе ботинки.
— Когда я увидела эти ботинки, а это были лыжные ботинки, мне, естественно, захотелось взглянуть и на лыжи. Я помчалась вниз, открыла шкаф и обнаружила там две пары лыж: одни длинные, другие короче. Ботинки подходили к длинной паре и не подходили к другой. На ней крепления были для ботинок меньшего размера. Значит, короткая пара лыж принадлежала другому человеку.
— Ему следовало спрятать лыжи куда-нибудь в другое место, — сказал мистер Рикрофт с явным неодобрением.
— Нет, нет, — сказала Эмили, — куда он еще мог их спрятать? На самом деле это было вполне безопасное место. Через день-другой всю коллекцию взяли бы на хранение, и вряд ли полицию интересовало бы, одна пара лыж была у капитана Тревильяна или две.
— Но зачем же он спрятал ботинки?
— Я полагаю, — сказала Эмили, — он боялся, что полиция сделает то, что сделала я. Обнаружение лыжных ботинок могло привести к лыжам. Поэтому он засунул их в трубу. И вот тут-то он действительно совершил ошибку, потому что Эванс заметил, что они исчезли, а я узнала об этом.
— Значит, он намеренно хотел свалить вину на Джима? — возмутился Брайан Пирсон.
— О нет! Просто Джиму, как всегда, идиотски везет. Он и вел себя как идиот.
— Ну теперь-то с ним все в порядке, — сказал Чарлз. — И тебе уже нечего беспокоиться. Ты мне все объяснила, и я мчусь на телеграф. Прошу у присутствующих прощения. — И он бросился из комнаты.
— Огонь! — сказала Эмили.
— Вы сами были как огонь, мисс Трефусис, — произнес своим низким голосом мистер Дюк.
— Да, да! — с восхищением воскликнул Ронни.
— О Господи! — сказала Эмили и, совершенно обессиленная, буквально свалилась на стул.
— Вам необходимо сейчас что-нибудь тонизирующее, — засуетился Ронни. — Коктейль, а?
Эмили покачала головой.
— Немного бренди? — заботливо предложил мистер Рикрофт.
— Чашку чаю? — предложила Виолетта.
— Мне бы немножечко попудриться, — тоскливо сказала Эмили. — Я забыла свою пуховку в автомобиле. А я знаю, что я так и горю от волнения.
Виолетта отвела ее наверх в поисках этого успокаивающего средства.
— Вот так-то гораздо лучше, — сказала Эмили, решительно покрывая пудрой нос. — Какая хорошая! Теперь мне намного лучше. А помада у тебя есть? Я уже чувствую себя почти человеком.
— Вы замечательная, — сказала Виолетта. — Такая смелая.
— Совсем нет, — сказала Эмили. — Под этим камуфляжем я вся дрожу, как желе. И такое внутри противное ощущение тошноты.
— Знаю, — сказала Виолетта. — Я чувствовала себя почти так же. Так тряслась последние дни за Брайана. Конечно, они не могли его повесить за убийство капитана Тревильяна, но если бы он только сказал им, где он был все это время, они бы быстро разнюхали, что это он устроил папин побег.
— Что, что? — спросила Эмили, перестав наводить красоту.
— Папа — тот самый каторжник, который бежал. Вот из-за чего мы приехали сюда, мама и я. Бедный папа, он временами становится очень страшным, и тогда он совершал все эти гадкие вещи. Мы встретили Брайана по пути из Австралии, и он и я… Ну, словом…
— Понятно, — сказала Эмили, приходя ей на помощь. — Ничего удивительного.
— Я ему все рассказала, и, между нами, мы-то все и придумали. К счастью, у нас было много денег, а Брайан разработал все детали. Знаете, из Принстона просто невозможно убежать, но Брайан все сообразил. Прямо чудо какое-то! Договорились так, что, когда папа убежит, он по пустоши доберется до деревни и спрячется в пещере Пикси, а потом, позже, он и Брайан должны были изобразить наших слуг. И то, что мы приехали сюда задолго до побега, казалось, освободит нас от всяких подозрений. Именно Брайан подсказал нам это место и предложил побольше заплатить капитану.
— Мне очень жаль, что ничего не получилось, — сказала Эмили.
— Это совершенно сломило маму, — сказала Виолетта. — Но Брайан, я считаю, замечательный парень: не всякий согласится жениться на дочери каторжника. Я не считаю, что отец мой — преступник. Лет пятнадцать назад его лягнула лошадь. Удар пришелся в голову. С тех пор у него начались эти странности. Брайан говорит, что, если бы у него был хороший адвокат, он бы не понес такого наказания. Но лучше не будем больше об этом.
— И ничего нельзя сделать?
Виолетта покачала головой:
— Он очень болен, это большой риск. Такой холод. Пневмония. Не могу не понимать, что, если он умрет, это для него самое лучшее. Конечно, нехорошо так говорить, но ведь вы понимаете, что я имею в виду.
— Бедная Виолетта! — сказала Эмили. — Проклятые напасти!
Девушка покачала головой.
— У меня есть Брайан, — сказала она. — А у тебя… — И она смущенно остановилась.
— Да-а, — задумчиво произнесла Эмили. — Вот именно.
Спустя десять минут Эмили торопливо шла по дороге. Капитан Вайатт, перегнувшись через калитку, попытался задержать ее.
— Эй! — крикнул он. — Мисс Трефусис! Что это я такое слышу?
— Все правда, — сказала Эмили, не останавливаясь.
— Да, но зайдите же, выпьете стаканчик вина или чашечку кофе. Время есть. Нет нужды торопиться. Это самая скверная привычка у вас, цивилизованных людей.
— Мы вообще все ужасные, я знаю, — сказала Эмили и поспешила дальше.
Эмили ворвалась к мисс Персехаус словно бомба.
— Я пришла вам обо всем рассказать, — сказала она и тут же выплеснула всю историю.
Мисс Персехаус только изредка прерывала ее возгласами: «Господи помилуй!», «Да что вы говорите!», «Ну и ну!».
Когда Эмили закончила свое повествование, мисс Персехаус приподнялась на локте и торжествующе подняла палец.
— А что я вам говорила? — спросила она. — Я вам говорила, что Барнэби — очень завистливый человек. Настоящие друзья! Но более двадцати лет Тревильян делал все немного лучше, чем Барнэби. Ходил на лыжах — лучше, лазил по горам — лучше, стрелял — лучше, решал кроссворды — лучше. Барнэби не был настолько великодушен, чтобы без конца терпеть все это. Тревильян был богат, а он — беден. И любить человека, который делает все лучше, чем вы, очень трудно. Барнэби — ограниченный, малодушный человек. А превосходство друга действовало ему на нервы.
— Я так и думала, что вы окажетесь правы, — сказала Эмили. — И я не могла не прийти и не рассказать вам. Было бы несправедливо, если бы вы не узнали обо всем этом. Между прочим, вы знали, что ваш племянник знаком с Дженнифер Гарднер? Они пили вместе чай в среду у Деллера.
— Она его крестная мать, — сказала мисс Персехаус. — Так вот какого «приятеля» ему захотелось повидать в Эксетере! Деньги занимать! Ну, Ронни, погоди, я поговорю с тобой!
— Я запрещаю вам нападать на кого-либо в такой радостный день, — сказала Эмили. — Лечу дальше. У меня еще столько дел!
— Какие теперь у вас дела, моя милая? Я бы сказала, что вы сделали свое дело.
— Не совсем. Мне надо ехать в Лондон, повидаться с людьми из страховой компании Джима и убедить их не преследовать его судебным порядком за такой пустяк, как позаимствованные на время деньги.
— Хм, — сказала мисс Персехаус.
— Ничего, — сказала Эмили. — Джим в дальнейшем будет достаточно честен. Он получил хороший урок.
— Возможно. А вы думаете, что сумеете их убедить?
— Да, — решительно сказала Эмили.
— Ну предположим, — сказала мисс Персехаус. — А потом?
— Потом? — переспросила Эмили. — Потом я доведу дело до конца. Этим я сделаю для Джима все, что могу.
— Тогда, может быть, мы скажем: что же последует? — продолжала мисс Персехаус.
— А именно?
— Что последует? Или, если хотите, кто же из ниx ?
— О! — сказала Эмили.
— Да, да. Именно это я и хочу знать. Кто же из них станет счастливым человеком?
Эмили засмеялась. Наклонившись, она поцеловала пожилую леди.
— Не притворяйтесь глупенькой, — сказала она. — Вы прекрасно знаете кто.
Мисс Персехаус хихикнула.
Эмили легко выбежала из дома и выходила из калитки, когда по дороге торопливо шагал Чарлз.
Он схватил ее за руки:
— Эмили, дорогая!
— Чарлз, ну разве это не великолепно?
— Дай я тебя поцелую, — сказал мистер Эндерби и поцеловал. — Эмили, я человек, занимающий прочное положение. Ну что ты на это скажешь, дорогая?
— Насчет чего?
— Ну, конечно, это, как бы сказать, неблагородно, когда бедняга Пирсон в тюрьме, а тут это самое… Но он теперь оправдан, и ему, как и всякому человеку, придется покориться неизбежному.
