— За мной не надо приглядывать, — сказал Томми.
— Какой ты самонадеянный.
— Думаю, он зайдет попрощаться.
— О, да, у него ведь хорошие манеры, верно?
— Он захочет лишний раз удостовериться, что с тобой все в порядке.
— Я только ранена, и меня уже лечит доктор.
— Он и правда заядлый садовод, — сказал Томми. — Я это почувствовал. Он действительно подсоблял своему другу, мистеру Соломону, который умер несколько лет назад. Но, я думаю, это послужило ему отличным прикрытием, поскольку все знают, что он работал у него. Все по-настоящему.
— Да, такие вещи тоже приходится принимать в расчет, — сказала Таппенс.
Зазвонил звонок, и Ганнибал тигром вылетел из комнаты, готовый убить любого нарушителя, желающего вторгнуться на свято охраняемую им территорию. Томми вернулся с конвертом в руке.
— Адресовано нам обоим, — сказал он. — Вскрывать?
— Давай, — сказала Таппенс. Он надорвал конверт.
— Ну и ну, — сказал он. — Хорошие перспективы.
— Что это?
— Приглашение от мистера Робинсона. Тебе и мне. Отобедать с ним через две недели, когда, он надеется, ты окончательно поправишься. В его загородном доме. Кажется, где-то в Сассексе.
— Думаешь, он нам что-нибудь расскажет? — спросила Таппенс.
— Не исключено, — ответил Томми.
— Взять с собой список? — спросила Таппенс. — Я уже запомнила его наизусть. — И она проворно перечислила:
— «Черная стрела», Александр Паркинсон, фарфоровые табуретки «Оксфорд» и «Кэмбридж», Грин-эн-ло, КК, живот Матильды, Каин и Авель, Вернаялюбовь…
— Достаточно, — сказал Томми. — Совершенная бессмыслица.
— Бессмыслица и есть. Как ты думаешь, у мистера Робинсона будет кто-нибудь еще?
— Возможно, полковник Пайкэвей.
— В этом случае, — сказала Таппенс, — мне, наверное, надо будет взять с собой таблетки от кашля? Как мне хочется познакомиться с мистером Робинсоном. Неужели он такой толстый и желтый, как ты его описал… О! Но, Томми, это не через неделю Дебора привозит к нам детей?
— Нет, — ответил Томми, — в ЭТОТ уикенд.
— Слава Богу, получается весьма удачно, — сказала Таппенс.
Глава 16
Птицы летят на юг
— Едет машина?
Появившаяся в дверях Таппенс беспокойно вгляделась в поворот дороги. Она с нетерпением ждала прибытия ее дочери Деборы с тремя детьми.
Из боковой двери вышел Элберт.
— Еще рано. Это зеленщик, мадам. Вы не поверите, но яйца СНОВА поднялись в цене. Чтобы я еще раз проголосовал за правительство!.. Теперь я поддерживаю либералов.
— Может, мне зайти приготовить к обеду ревень и тертую землянику со сливками?
— Я уже все сделал, мадам. Я видел, как вы их готовите, и запомнил.
— Скоро ты сможешь работать шеф — поваром, Элберт, — сказала Таппенс. — Это любимая сласть Дженет.
— Да. И я сделал пирог с патокой — мастер Эндрю обожает пироги с патокой.
— Комнаты готовы?
— Да. Миссис Шеклбери сегодня пришла вовремя. В ванную мисс Деборы я положил «Герлейн». Это ее любимое мыло, я знаю.
Таппенс облегченно вздохнула, удовлетворенная, что все готово к приезду родных.
Прозвучал гудок, и через несколько минут к дому подъехала машина с Томми за рулем; в следующий миг гости уже стояли на крыльце — дочь Дебора, еще красивая в свои сорок лет, пятнадцатилетний Эндрю, одиннадцатилетняя Дженет и семилетняя Розали.
— Привет, бабушка! — вскричал Эндрю.
— А где Ганнибал? — спросила Дженет.
— Я хочу чаю, — сказала Розали, готовая удариться в слезы.
Начались приветствия. Элберт занялся разгрузкой фамильных сокровищ, включающих попугайчика, чашу с золотыми рыбками и хомяка в ящичке.
— Так вот он, новый дом, — сказала Дебора, обнимая мать. — Мне он нравится — даже очень.
— Можно нам пойти в сад? — спросила Дженет.
— После чая, — ответил Томми.
— Я хочу чаю, — повторила Розали: выражение ее лица ясно говорило: начнем сначала!
Они прошли в столовую, где, ко всеобщему удовлетворению, был накрыт чай.
— Что это за истории о тебе рассказывают, мама? — строго спросила Дебора, когда, закончив чай, они вышли на воздух. Дети умчались исследовать возможные удовольствия сада в компании с Томасом и Ганнибалом, который поспешил присоединиться к развлечениям.
Дебора, всегда считавшая, что ее мама нуждается в постоянном присмотре, и соответственно державшаяся с ней строго, вопросила:
— Чем ты занимаешься?
— А. Мы уже полностью устроились, — сказала Таппенс.
— Ты что-то делала, — настаивала неубежденная Дебора. — Правда, папа?
Томми возвращался, везя на закорках Розали; Дженет исследовала новую территорию, а Эндрю оглядывался с серьезным видом взрослого мужчины.
— Ты что-то делала, — возобновила атаку Дебора. — Ты снова играла в миссис Бленкинсоп. Вас ничем не удержишь — устроили здесь очередное Н или М. До Дерека донеслись слухи, и он написал мне. — Она кивнула, говоря о своем брате.
— Что может знать Дерек? — удивилась Таппенс.
— Дерек всегда все узнает.
— И ты, папа, — обернулась к отцу Дебора. — Ты тоже впутался в какую-то историю. Я было думала, вы приехали сюда спокойно пожить, наслаждаться жизнью.
— Так мы и полагали, — сказал Томми, — но судьба рассудила иначе.
— Врата судьбы, — проговорила Таппенс. — Пещера несчастий, Форт страха…
— Флекер, — произнес Эндрю, гордый своей эрудицией. Он запоем читал стихи и рассчитывал сам стать поэтом в один прекрасный день. Он процитировал строфу целиком:
— Четверо великих ворот есть в городе Дамаске…
Врата судьбы — Пустынные Ворота.
Не проходи сквозь них, о караван, иль проходи без песен. Разве ты не слышал, как тишина, когда мертвы все птицы, все ж иногда сама поет, как птица?
Словно откликаясь на зов, птицы внезапно поднялись в небо с крыши дома.
— Что это за птицы, бабушка? — спросила Дженет.
— Ласточки летят на юг, — ответила Таппенс.
— И больше не вернутся?
— Почему же. Вернутся следующим летом.
— И пролетят через Врата судьбы, — с глубоким удовлетворением произнес Эндрю.
— Этот дом когда-то назывался «Ласточкино гнездо», — сказала Таппенс.
— Но вы не будете жить в нем? — спросила Дебора. — Папа писал, что вы ищете другой дом.
— Почему? — спросила Дженет, Роза Дартл семьи. — Мне нравится этот.
— Я приведу тебе несколько причин, — сказал Томми и, достав из кармана лист бумаги, вслух прочел:
«Черная стрела»
Александр Паркинсон
Оксфорд и Кэмбридж
Фарфоровые викторианские табуретки
Грин-эн-ло
КК
Живот Матильды
Каин и Авель
Вернаялюбовь.
— Замолчи, Томми. Это мой список. Ты не имеешь к нему никакого отношения, — сказала Таппенс.
— Но что он ЗНАЧИТ? — продолжала расспрашивать Дженет.
— Напоминает список улик из детективного романа, — сказал Эндрю, увлекающийся этим жанром в менее поэтические минуты.
— Это и есть список улик. Поэтому-то мы и ищем другой дом, — сказал Томми.
— Но мне нравится здесь, — сказала Дженет. — Здесь чудесно.
— Хороший дом, — высказалась Розали. — Шоколадные бисквиты, — добавила она, вспомнив угощение к чаю.
— Мне он нравится, — изрек Эндрю категорическим тоном своевольного русского царя.
— Почему он ТЕБЕ не нравится, бабушка? — спросила Дженет.
— Мне он НРАВИТСЯ, — сказала Таппенс с неожиданным энтузиазмом. — Я хочу жить здесь и дальше.
— «Врата судьбы», — проговорил Эндрю. — Оригинальное название.
— Он назывался раньше «Ласточкино гнездо», — сказала Таппенс. — Мы можем снова назвать его так…
— Эти улики, — сказал Эндрю. — По ним можно придумать историю — написать книгу…
— Слишком много имен, получится слишком сложно, — заявила Дебора. — Кто будет читать такую книгу?
— Что только люди не читают, — возразил Томми. — И с удовольствием.
Томми и Таппенс переглянулись.
— Завтра нужно достать краски, — решил Эндрю. — Элберт достанет и поможет мне. Мы напишем на воротах новое название.
— Чтобы ласточки знали, что они могут вернуться летом, — сказала Дженет и взглянула на свою мать.
— Неплохая мысль, — промолвила Дебора.
Глава 17
Заключительные слова: обед у мистера Робинсона
— Все было просто чудесно, — сказала Таппенс, оглядывая сидевших за столом людей.
Они ушли из гостиной и устроились в библиотеке с кофе.
Мистер Робинсон, такой же желтый и еще более крупный, чем его представляла себе Таппенс, улыбался из-за большого красивого кофейника времен Георга II. Рядом с ним сидел мистер Криспин теперь, похоже, откликающийся на фамилию Хоршем. Полковник Пайкэвей уселся рядом с Томми, который немного смутившись, предложил ему сигарету.
Полковник Пайкэвей произнес с удивленной миной на лице:
— Я НИКОГДА не курю ПОСЛЕ обеда.
Мисс Коллодон, показавшаяся Таппенс весьма неожиданной особой, сказала:
