В тот вечер я почувствовала, что нахожусь на грани отчаяния. Пробило десять часов, Мэри-Лу все еще не спускалась, а Артур сидел с отрешенным видом, держа в руках книгу и даже не пытаясь ее читать. Я набросила на плечи пальто и вышла на улицу подышать воздухом; тут-то мне и пришла в голову мысль повидаться с Бобом Хатчинсоном и поговорить с ним, если получится.
Но вечеринка у них в доме все еще продолжалась, так что я принялась вышагивать взад-вперед по аллее, ожидая ее окончания. Ночь выдалась темная и прохладная; я в очередной раз подошла к воротам, как вдруг почувствовала, что совсем рядом со мной стоит какой-то человек. Словно тень, он стоял возле дерева и смотрел в сторону наших освещенных окон. Должно быть, я напугала его, поскольку, замешкавшись на секунду, он затем опрометью ринулся вниз по берегу в сторону пруда.
Не понаехало бы к нам в округу столько репортеров, я бы, возможно, и встревожилась. А тогда я лишь удивилась. Остановившись, я прислушалась к шагам незнакомца: вот он подошел к пруду, обогнул его вокруг и выбрался на противоположный берег. Звуки доносились совершенно отчетливо, и лишь много позже — по сути, через несколько недель—до меня вдруг дошло, что только человек, хорошо знающий местность, смог бы так уверенно ретироваться в темноте.
Не было еще и одиннадцати вечера, когда от дома Хатчинсонов стали разъезжаться автомобили, из чего я заключила, что ужин устраивался для представителей старшего поколения, и без бриджа. Это подтвердилось, когда я увидела старенький «ролле» миссис Пойндекстер, следом за которым появился просторный лимузин Динов и «купе» приходского священника.
Были там и другие машины. Судя по всему, Люси, находясь после дознания как бы_ в опале, занялась укреплением своих позиций. В тот вечер там, должно быть, собрались наиболее почтенные и влиятельные члены летней колонии. Они пришли, сплотились вокруг нее, дочери своей матери и жены Боба— а следовательно, одной из них. В известном смысле это был ее триумф.
Однако, наблюдая, как они разъезжаются, я вдруг испытала горечь. Вокруг Артура они ведь не сплотились. Они так до конца и не простили ему тот злосчастный брак с Джульеттой. Теперь же, если даже они втайне и аплодировали ему за то, что он от нее избавился—ценой развода или же, возможно, кое-чего похуже, вслух они лишь выражали негодование по поводу такого позора. И по установившейся традиции тщательно оберегали свою личную жизнь от посторонних глаз.
— Вас интересует список приглашенных на ужин? — заявляли они журналистам. — Ну, разумеется, вы его не получите. И с чего вы вообще взяли, Что мы устраиваем званый ужин?
А я была сестрой Артура. И понимала, что после убийства Джульетты этот бойкот в некотором роде распространяется и на меня. Мы оба нарушили закон и появились на первых страницах газет.
В результате, когда последний автомобиль вырулил на шоссе, я уже находилась в боевом настроении. Определенного плана у меня не было— я лишь хотела взглянуть в глаза Бобу и Люси, расслабленным и благодушным после своей вечеринки, и задать им несколько вопросов. Зачем Боб встречался с Джульеттой в Нью-Йорке? Что в действительности произошло возле барьеров, где Люси сидела и ждала, покуривая сигарету, с клюшкой для гольфа под мышкой? И не Боб ли пытался забраться в изолятор той ночью, когда там отдыхал Артур? Боб, которому, так же как и мне, был отлично известен этот путь— через решетку и по водосточной трубе.
Когда я подошла к дому, тусклый свет у входа уже погас, однако нижний этаж был по-прежнему ярко освещен, и, остановившись возле одного из окон, я заглянула внутрь.
Гостиная сейчас напоминала сцену, на которой в огнях рампы находились два действующих лица. Боб и Люси оба были там: Люси, в черном платье с ярко-красным кожаным поясом и в ярко-красных босоножках, курила у камина; Боб во фраке стоял возле стола. Дверь на веранду была открыта, и я уже собиралась войти, как вдруг меня остановили слова Боба.
Он поднял бокал с виски и, держа его в руке, пристально посмотрел сквозь него на Люси.
— Что ж, слава Богу, этот фарс закончен, — изрек он.
Люси вмиг напряглась.
— Ну и что? — надменно поинтересовалась она.
— Ты полностью доказала свою невиновность, не так ли? Бедняжка Люси, в какую же мерзкую историю ты влипла. Но ты не сдаешься и не унываешь. В этом и заключается твой девиз, не так ли? Что бы ни случилось— никогда не унывать.
Люси отбросила в сторону сигарету.
— По-моему, ты слишком много выпил, — резко бросила она.
Боб презрительно оглядел ее с головы до пят.
— Какая смелая девочка! — воскликнул он. — Ну да, «мы обязаны поехать к ней на ужин. В конце концов, мы были знакомы с ее родителями. Мы должны сплотиться под общим флагом». Вот они и сплотились, и к дьяволу их всех!
Он вдруг отставил свой стакан и выскочил на террасу. Это произошло так неожиданно, что он едва не задел меня. Он спустился на пляж и сел на стоявшую там скамейку. Я последовала за ним, и когда он меня заметил, он явно встревожился и насторожился.
— Ах, это ты, Марша. Жаль, что ты не пришла на три минуты раньше. Послушала бы небольшой обмен нашими любезностями, — сказал он.
— Я его слышала. Только не поняла, что все это значит.
— Но ведь все совершенно очевидно, разве нет? Она считает, что это я убил Джульетту Рэнсом, а я не уверен, что это не ее рук дело. Вот так-то. И если ты думаешь, — со злостью добавил он, — что только мы одни испытываем подобные чувства, то спешу сообщить тебе, что все до единой женщины на острове, чей муж когда-либо перекинулся словечком с Джульеттой, размышляют на ту же самую тему.
— Но, возможно, с меньшими на то основаниями, Боб, — обронила я.
Он бросил на меня быстрый взгляд и тут же отвел глаза. В доме дворецкий с прислугой гасили свет. Люси не подавала признаков жизни, и Боб глубоко вздохнул. Затем достал портсигар, предложил мне сигарету, закурил сам и лишь потом заговорил снова:
— Ладно. Давай разберемся. О чем ты говоришь, Марша? У тебя что-то на уме.
И я ему рассказала, поначалу довольно-таки осторожно. Шесть месяцев назад его видели с Джульеттой, он с ней завтракал. Само по себе это не имело особого значения— пригласить ее мог любой. Но ведь несколько лет назад он сходил по ней с ума, и я имела право знать, встречался ли он с ней все эти годы. Нам ничего не было известно ни о ее жизни, ни о ее друзьях. Если он принадлежал к их числу…
— Послушай! — грубо оборвал он меня. — Покончим с увертюрами. Ты что, думаешь, это я ее убил?
— Я уже ни о чем не думаю, я устала, — откровенно призналась я. — Знаю только, что Артур ее не убивал.
Он хмыкнул.
— Разумеется, Артур влип в передрягу и мне его чертовски жаль. Однако до того самого дня, шесть месяцев назад, я не видел Джульетту Рэнсом со времени ее развода. Это трудно доказать, но это правда.
— Но тогда-то ты с ней все же увиделся.
— Увиделся. Повстречал ее на улице и пригласил на ленч. А что тут такого? Конечно, я ничего не сказал об этом Люси. Вот и все, и говорить тут больше не о чем.
Судя по всему, говорить действительно было больше не о чем, в буквальном смысле слова. Никого из друзей Джульетты он не знал, с Хелен Джордан ни разу не встречался и — поверю я ему или нет— никогда не бывал в квартире Джульетты.
Он резко поднялся, с остервенением отшвырнув в сторону сигарету.
— Лучше бы мне никогда с ней не встречаться, — буркнул он.
Он проводил меня домой— кратчайшим путем, через живую изгородь. Шел он молча и настроен был не слишком дружелюбно, однако у двери моего дома заговорил снова.
— Собираешься рассказать Люси?
— Нет, конечно. Если только не буду вынуждена это сделать, Боб.
— Дела у нас и так идут вкривь и вкось. Не к чему усугублять положение. А как насчет полиции?
— Я еще не решила. Если то, что ты говоришь, правда…
— Слушай, — угрюмо перебил меня он. — Я ее не убивал. Я не знаю, кто это сделал. Это правда. Ты должна мне верить.
И тотчас ушел. Я же снова оказалась у себя в доме; в холле первого этажа тускло горела лампочка ночного света, а в кресле крепко спал Артур.
На следующее утро, спустившись вниз, я обнаружила, что на веранде, расположенной на фасаде дома, стоит шериф и. смотрит на залив. Увидев меня, он улыбнулся.
— Всегда говорил, что лучше вида во всей округе не найти, Марша, — заговорил он. — Вышел сюда, чтоб выкурить свою трубочку. — Глаза его озорно блеснули. — Никогда не забуду ту историю с кражей у вас серебра— потому и поставили тогда сейф, — а я взял и закурил в библиотеке. Ваша матушка едва не оторвала мне голову.
Затем он перешел на серьезный тон. Ему очень не нравится, как складываются обстоятельства. Разумеется, он всего лишь провинциальный страж порядка, и, наверное, человек с приличными мозгами уже давно засадил бы кого-нибудь за решетку. У него же нет пока никаких прямых доказательств. В любом случае не к чему торопить события.
