— Боюсь, подозрения мои падают на Седрика. Хотя зачем это ему?.. Пожалуй, единственная причина заключается в том, что никто другой, мне кажется, этого придумать не мог. Жуткое дело.
— А анонимки?
— По-моему, одних и тех же рук дело. Не могу представить себе, чтобы кто-нибудь из Анкредов… В конце концов, они же не… ладно.
У нее была манера понижать голос так, словно она утрачивала веру в то, что сама же только что и сказала. У Аллейна возникло ощущение, что она обеими руками отталкивает саму мысль об убийстве — не столько из-за мерзостности самого этого акта, сколько из-за прегрешения против вкуса.
— Стало быть, на ваш взгляд, — продолжал он, — подозрения против мисс Орринкурт безосновательны и сэр Генри умер своей смертью?
— Именно так. Я уверена, что все это спектакль. Они знают, как все было на самом деле. А это всего лишь одна из их обычных «штучек».
— Но в такую версию как-то не очень укладывается банка с крысиным ядом, как по-вашему?
— Стало быть, существует другое объяснение.
— Единственное, что мне приходит в голову, — заметил Аллейн, — просто банку подбросили. Но, принимая такое предположение, следует согласиться и с чем-то не менее серьезным, а именно: кто-то пытается навлечь подозрение в убийстве на невинного человека. А это уже само по себе представляет собой…
— Да нет же, нет! — воскликнула миссис Анкред. — Вы просто не знаете Анкредов. Они погружаются в мир собственных фантазий, даже не задумываясь ни о каких последствиях. Эту несчастную жестянку могла положить в саквояж горничная, да мало ли каким образом она могла попасть туда. Может, годами валялась на чердаке. Подозрения Анкредов ничего не значат, ровным счетом ничего. Умоляю вас, мистер Аллейн, забудьте вы про всю эту чушь. Да, чушь опасную и дурацкую, но — совершенную чушь.
Она наклонилась вперед, стиснув руки. Во всем ее облике появилась напряженность, даже страстность, каких раньше не было.
— Если это и чушь, — сказал Аллейн, — то довольно зловещая.
— Да глупости все это, — настаивала она, — положим, недобрые, но все равно детские фокусы.
— Буду счастлив, коли так и ничего больше.
— Похоже, не очень-то вы в это верите.
— Открыт для убеждения, — небрежно бросил Аллейн.
— В таком случае я уж постараюсь убедить вас!
— В любом случае вы можете помочь мне, заполнив некоторые пропуски. Например, вы могли бы рассказать о встрече в гостиной, когда все вернулись из театра. Как все протекало?
Не отвечая на его вопрос прямо, она вернулась к своей прежней манере:
— Извините, ради Бога, за настойчивость. Глупо как-то навязывать свои представления другим людям. В таком случае они просто ощущают некое сопротивление. Но видите ли, я слишком хорошо знаю своих Анкредов.
— А я пытаюсь узнать своих. Так что там было после окончания праздничного застолья?
— Ну, двое гостей, пастор и местный сквайр, распрощались со всеми в зале. Прямо-таки рассыпались в благодарностях, славные люди. К тому времени мисс Орринкурт уже ушла к себе. Миссис Аллейн осталась с Фенеллой и Полом в театре. Остальные спустились в гостиную, где началась обычная семейная свара. На сей раз она вертелась вокруг этого жуткого надругательства над портретом. Потом подошли Пол и Фенелла, от которых мы узнали, что ущерба причинено не было. Естественно, все были возмущены. Могу сказать, что моя дочь, пребывающая еще в том возрасте, когда восхищаются героями, буквально влюбилась в вашу жену. Эти двое детей увлеклись идеей детективного расследования, вернее, тем, что рисуется им таковым. Миссис Аллейн не рассказывала вам?
Да, Трой все ему поведала, тем не менее Аллейн вновь выслушал историю о кистях и отпечатках пальцев. Хозяйка излагала ее в мельчайших деталях, приглашая гостя посмеяться и, на его взгляд, несколько преувеличивая значение этого эпизода. А вот когда Аллейн попросил ее припомнить подробности разговора в гостиной, она постаралась уклониться от всякой определенности. Ну, говорили о том, в какую ярость пришел сэр Генри, что он позволял себе за столом. Сэр Генри послал за мистером Рэттисбоном.
— В общем, это было очередное на редкость бурное застолье, — сказала она. — Все, кроме Седрика и Милли, были буквально потрясены завещанием, которое он огласил за ужином.
— Все? И ваша дочь, и мистер Пол Анкред тоже?
— Бедняжка Фен, — с несколько напускной небрежностью ответила она, — унаследовала анкредовский темперамент, но, к счастью, без его крайностей. Пола, благодарение Господу, это не коснулось, что отметить особенно приятно, ведь он вскоре будет моим зятем.
— А как вам кажется, в ходе этого разговора кто-нибудь выказывал особенную враждебность по отношению к мисс Орринкурт?
— Да все ворчали. Все, кроме Седрика. Но они все время на кого-нибудь ворчат. Так что не надо придавать этому значения.
— Миссис Анкред, — возразил Аллейн, — если бы вас вдруг лишили приличного состояния, нельзя сказать, что ваше недовольство не имело бы значения. И я уверен, что вы немного обиделись за свою дочь.
— Вовсе нет, — поспешно возразила она. — Как только Фен сказала мне о своей помолвке, я тут же поняла, что дед будет недоволен. Браки между кузенами — один из его пунктиков. Я не сомневалась, что он вычеркнет обоих. Мстительный был старик. К тому же Фен и не пыталась скрыть своей антипатии к мисс Орринкурт. Она говорила… — Мисс Анкред осеклась. Аллейн заметил, что руки у нее задрожали.
— Да?
— Она была совершенно откровенна. Этот союз оскорблял ее вкус. Вот и все.
— А что она думает обо всем этом деле, я имею в виду письма и все остальное?
— То же, что и я.
— Что вся история — просто плод воображения со стороны некоторых наиболее впечатлительных членов семьи?
— Да.
— Не возражаете, если я встречусь с ней?
Молчание, вдруг повисшее в комнате, длилось не более мгновения — краткая заминка в ровном звучании голосов собеседников, — и тем не менее Аллейну оно показалось красноречивым. Хозяйка словно бы поморщилась от неожиданной боли и взяла себя в руки, чтобы скрыть ее. Она наклонилась вперед и заговорила с особенной откровенностью:
— Мистер Аллейн, хочу попросить вас об одолжении. Оставьте, пожалуйста, Фенеллу в покое. Девушка она чрезвычайно ранимая и чувствительная. Чрезвычайно. По-настоящему. В этом смысле она отличается от Анкредов с их деланной чувствительностью. Вся эта неприятная возня вокруг ее помолвки, шок от смерти деда, а тут еще эта мрачная, жуткая история — в общем, все это совершенно выбило ее из колеи. Она оказалась случайной свидетельницей вашего звонка, когда мы уславливались об этой встрече, и даже это произвело на нее гнетущее впечатление. Я отослала ее, и Пола тоже. Прошу вас проявить понимание и оставить ее в покое.
Аллейн заколебался, подыскивая наиболее вежливую форму отказа, а также раздумывая, нет ли у ее нервозности более веских оснований, чем то, что он только что услышал.
— Поверьте, — настаивала она, — Фенелла вам ничем не поможет.
Не успел он ответить, в комнату вошла Фенелла в сопровождении Пола.
— Извини, мама, — поспешно проговорила она звонким голосом. — Я знаю, ты не хотела, чтобы я была здесь. Но так надо. Есть нечто такое, чего мистер Аллейн не знает, и я должна сказать ему это.
Глава 16
ПОСЛЕДНИЙ, ВНЕ ВСЯКИХ СОМНЕНИЙ, ВЫХОД СЭРА ГЕНРИ АНКРЕДА
Впоследствии, когда он рассказывал Трой о появлении Фенеллы, Аллейн заметил, что более всего его поразило тогда savoir-faire[51] Дженетты Анкред. Ясно, что такого поворота событий она не ожидала и внутренне была потрясена. Тем не менее самообладание ей не изменило, какие изменила и легкая ирония, всегда ощутимая в ее изысканных манерах.
— Какой сюрприз, дорогая. Мистер Аллейн, это моя девочка Фенелла, а это мой племянник Пол Анкред.
— Извините за вторжение, — начала Фенелла. — Добрый день. Нельзя ли поговорить с вами? — Она протянула Аллейну руку.
— Только не сейчас, — возразила ее мать. — Мы с мистером Аллейном немного заняты. Нельзя ли немного отложить, дорогая?
Фенелла нетерпеливо, нервно сжимала его руку.
— Ну пожалуйста, — прошептала она.
— Почему бы нам ее не послушать, миссис Анкред? — предложил Аллейн.
— Это важно, мама. Честное слово.
— Пол, может, ты утихомиришь эту сумасбродку?
— Мне тоже кажется, что это важно, тетя Джен.
— Дорогие мои дети, ну откуда вам знать…
— Так уж получилось, тетя Джен. Мы вполне хладнокровно все обсудили. Мы отдаем себе отчет в том, что сказанное нами может получить широкий отклик и вызвать семейный скандал, — с чем-то похожим на удовлетворение продолжал Пол. — Не то чтобы эта перспектива нас так увлекала, но любой другой путь был бы нечестным.
