— Аманда, ты просто запираешь коттедж и уезжаешь? — спросила она.
— Да, это очень удобно. В сельской местности, но со всеми прелестями города. — В спокойствии Аманды было что-то жесткое. — Я уеду вечером. Сначала загляну домой в Саффолк, а отплываем мы во вторник. Уже предвкушаю.
— Конечно, дорогая. Я бы сама не прочь, но ведь у тебя нет детей, правда? — Джорджия вздохнула и снова посмотрела в окно. На ее красивом лице была тревога, а в глазах кротость. — Я молю Бога, чтобы я могла уехать и избавиться от всего этого, — продолжила она вполне искренне, забыв печальный подтекст. — Ты тоже, Вэл, держу пари. Дорогая, давай сбежим. Удерем в Кассис, будем валяться на солнце.
— Дорогая! — не смогла удержаться от протеста Вэл, а когда Джорджия в изумлении взглянула на нее, добавила с тупым спокойствием: — Заткнись, солнышко, ради всего святого. Все и так скверно.
— Не уверен, дорогая, что вы сознаете, насколько скверно.
Это тихое замечание стоявшего в противоположном конце комнаты мистера Кэмпиона, которого до этого момента никто не замечал, заставило всех повернуться к нему. Он склонился над письменным столом, крепко упершись сильными нервными руками в столешницу. Его обычного равнодушия к происходящему и след простыл. Он снял очки. В своей пылкой искренности он выглядел решительным, очень умным и не столь уж некрасивым.
— Я не хотел говорить открытым текстом, — произнес он чуть отрывисто, — дело не настолько веселое, чтобы ворошить его именно сегодня. Но вы меня пугаете. Меня ужасает, как вы забалтываете свои мелкие неприятности, надеясь забыть о них, словно это всего лишь пустяки, и игнорируя очевидную вещь: эти пустяки, суммируясь, превращаются в страшную массу — достаточно неприятную, чтобы раздавить каждого из вас. Пока что вы все в относительной безопасности. Закон о клевете защищает вас, а полицейское расследование едва начато. Мое же расследование почти закончено. Я не собираюсь бежать в полицию, но мои методы вполне обычны, и то, что я знаю сегодня, скоро узнают и они. К концу недели наверняка. Ничто не помешает им выяснить все, если они решат продолжать следствие, а поскольку убийца Каролины Адамсон гуляет на воле, они так и решат.
— Что вам известно? — раздался вопрос тети Марты, резкий и внезапный, но никто из слушателей мистера Кэмпиона не взглянул на нее.
— Много интересных вещей. — Он был очень серьезен. — Некоторые носят уголовный характер, остальные — более или менее злосчастный. И попади информация о любой из них в печать, это станет достаточно сильной головной болью для кого-то из вас, а если выплывут все, это будет катастрофой для всех. Позвольте сказать вам кое-что. Я знаю, а со временем выяснит и полиция, что Ричард Портленд-Смит был доведен до самоубийства не намеренно, а волей случая. Самоубийство стало неожиданностью. За шантажом крылось желание разорить его, убрать с дороги. Я знаю, что в октябре 1933 года ему была устроена тщательно продуманная западня с участием мисс Адамсон в гостинице «Зеленая бутылка» в городке Шелликомб в Даунсе. Я знаю, что при этом вместе с Каролиной Адамсон присутствовало еще одно лицо, и это была женщина.
— Женщина? — еле слышно переспросила Джорджия, но Кэмпион не удостоил ее внимания.
— Я знаю, — продолжал он, — что Портленд-Смит встречался с этой второй женщиной в задней комнате ресторана Хакапопулоса на Лорд-Скруп-стрит и расплачивался там с ней всем, что имел. Я знаю также, что эта женщина не была главным действующим лицом заговора. Она лишь выполняла работу и получала деньги, половину из которых оставляла себе, вкладывая крайне невыгодным образом, а половину выплачивала Каролине, и та бросала их на ветер. Я знаю, что Рэмиллис был убит. Я знаю, что он покинул «Цезарев двор» в разгар приема, потому что не мог больше выдержать ужаса от предстоящего полета. Он пришел в отель «Бутс» и провел ночь в муках страха, а утром отправился на встречу с кем-то, кто знал о его фобии, и этот кто-то вколол ему стимулирующее средство, пообещав, что оно вызовет четырехчасовой дискомфорт, который сменится чувством счастливой безответственности и свободы от страха. Я знаю, что вылет был отсрочен на час, так что Рэмиллис умер на земле, вместо того чтобы умереть в воздухе. Но я также знаю, что несчастье вроде этого было предрешено тем фактом, что его врач находился в «Цезаревом дворе» — его как раз пригласили ознакомиться с удобствами этого заведения за счет управляющих. Я знаю, что мисс Адамсон была убита потому, что, будучи обучена шантажу, она увидела в смерти Рэмиллиса шанс для нового шантажа. Я знаю, что она пришла в ресторан Хакапопулоса в надежде получить деньги, а вместо этого получила нож.
Он сделал паузу и огляделся. Все неотрывно смотрели на него. По щекам Джорджии текли слезы, но все остальные оставались невозмутимы, их лица были напряжены, однако лишены выражения.
— Такова уголовная сторона, — сказал мистер Кэмпион. — Перейдем теперь к просто интересной, но злосчастной. Я не прошу извинить меня за то, что я раскопал эти факты о вас. В первую очередь я заботился о сестре, ибо в ее интересах лез из кожи вон, чтобы сказать себе: мне известна вся правда об этой истории. Я расскажу вам то, о чем не обязан сообщать полиции и не буду, но мои методы те же, что и у них, и они сейчас делают то, что неделю назад делал я. Одни факты существенны, другие — нет, и как их разделить, я еще не знаю. Но узнаю. И узнают все на свете, если полиция начнет обсуждать их. Мне известно, например, что вы, Гайоги, получаете небольшую, но загадочную поддержку для «Золотой груши». Я знаю, что вы, Делл, вложили огромные деньги в «Цезарев двор». Что и вы, Джорджия, поместили все деньги туда же. Вы, Ферди, тоже имеете там пакет, равно как Вэл и тетя Марта. Теперь насчет Рекса. У Рекса большие деньги, тетя Марта. Он — ваш старший партнер, не так ли? Гайоги дружил с отцом Каролины Адамсон, и, когда тот умер, Гайоги обещал присматривать за девушкой. Мне известны многие странные мелочи, они необязательно на что-то намекают, просто они следуют из моих разысканий. Личные обстоятельства, не важные ни для кого, кроме самих действующих лиц. Мне известно, что первый муж Джорджии играет в оркестре захудалого курорта. Мне известно имя врача Ферди в Париже. Я знаю, что Гайоги финансирует «Белая императрица» и что Вэл проявила преступную небрежность, оставив семь унций морфина там, где их мог украсть любой ее сотрудник. Может быть, это и не так важно, но будет не слишком весело выглядеть в печати с такими ее упырями, как Онест Джон Мак-Куин и леди Джевити в придачу. Единственный способ избежать худшего — отдать убийцу в руки полиции. К счастью, повесить убийцу можно только раз. Одного тела достаточно, чтобы совершить церемонию. Если бы полицейские могли схватить убийцу Каролины Адамсон, они не стали бы вникать в причину смерти Рэмиллиса. Вот почему я здесь. Я сделаю последнюю попытку. Если она провалится — а я предупреждаю, что не слишком уверен в успехе, — я конченый человек. Мне безразлично, что будет со мной или с кем-то еще. У меня все.
Он посмотрел на Аманду и добавил:
— Один Бог знает, чего мне все это стоило.
Молчание длилось долго. Молодой Понтисбрайт был бледен от злости, остальные погрузились в быстрые, всепоглощающие сиротливые мысли о самосохранении. Минута была мерзкая, и происшествие, которым она завершилась, стало милосердно нелепым. Визг тормозов на кремнистой дороге заставил Джорджию вздрогнуть, все повернулись к окну, а Гайоги резко хохотнул. Длинный черный автомобиль с шофером подкатил к садовым воротам. Корпус машины почти сплошь состоял из стекла, благодаря чему были хорошо видны трое ее пассажиров. Двое из них, Синклер и Таузер, сидели бок о бок сзади. Они были в Випснейде и заехали по договоренности с Мата, вынужденной тратить время на утомительный формальный прием. Даже издали было видно, что прогулка удалась.
Таузер что-то сказал шоферу, который слегка улыбнулся и просигналил клаксоном. Джорджия ни с кем не попрощалась, взяла маленькую голубую сумочку и длинные перчатки и вышла из дома в своем сдержанном белом муслине, бантах и живописной шляпе. Направляясь к новому приключению, она выглядела прелестной, восхитительно женственной и непорочной, все еще со слезами на щеках.
Деллу удалось вывести Вэл на маленькую лужайку за домом, откуда на луг вели ворота, через которые они и вышли. Атмосфера была так наэлектризована, что их поступок не показался странным. Интуиция подсказывала Вэл, что нужно убираться любой ценой, и появление Делла у ее локтя всего лишь облегчило отход, но на теплом воздухе, в зеленом и разумном мире ее ужас ослаб, оставив ее разбитой, но вновь увидевшей при свете дня, что вокруг продолжается жизнь.
— Он нас разделал, — констатировал Делл, когда они ступили на дерн. Она кивнула.
— Никогда не видела его таким раньше. Это нервирует, когда кто-то близкий выходит из образа. Он тоже напуган, я думаю. Плохи дела.
