— В следующий раз, — услышала я свой фальшиво-бесстрастный голос.
— Это несправедливо, — обиделась Керри.
У меня появилось гадкое чувство одиночества и стало нестерпимо жаль себя: оказаться в ловушке с двумя расстроенными детьми и истеричной собакой! Шел снег, и это значило, что его будут чистить и посыпать тротуар солью, которая разъест Барону лапы. Когда Вероника уходила, собака отпрянула от открытой двери и заскулила. Значит, дорожки уже побелели от снега.
А Джоэл так и не появился. Я сделала салат, натерла чесноком французские хлебцы. Снятая с огня жареная картошка уже сморщилась. У меня еще хватило ума не готовить мясо. Мы расселись в гостиной, как на рекламе американского образа жизни — темноволосая стройная женщина, большая черная собака и пара милых детишек. Кремовый ковер, мягкая мебель в светлых чехлах, полированные панели, снег за окном и огонь в камине. Но на душе было тошно, так что неслучайно Керри вздохнула.
Обычно она веселая, жизнерадостная девочка с длинными светлыми волосами, ну вылитая Алиса из Страны Чудес. Правда, сейчас вряд ли кто-нибудь мог заметить это сходство в кислом, измученном создании, нервно теребившем длинные пряди.
— Оставь волосы в покое.
С видом мученицы она взглянула на каминные часы. Пробило семь и взгляд этот означал, что фильм уже начался. Мы больше не проронили ни слова, и вдруг, шипя и разбрасывая искры, затрещали дрова в камине. Барон зажмурился, а затем продолжал раскачивать головой, как будто следил за крошечными невидимками, летавшими над полом. И если ему заслонить ладонью взгляд, он тут же начнет лаять.
Питер выбрал другую тактику. Он подражал Тэду.
Книга на столике, сосредоточенное выражение лица, прядь темных волос на лбу, в то время как он заполняет карточки ровным почерком отца. Я давно заметила, что все это наиграно. Пит стал подражать отцу вскоре после развода, ранимый мальчик пытался копировать бесстрастную холодность Тэда. Сегодня это особенно действовало мне на нервы. Встав, я подошла к окну, надеясь увидеть спешащую вдоль улицы фигуру Джоэла. Но улица была пуста, только снег, уличные фонари, да ряды деревьев вдоль дороги.
— Ты его видишь? — спросила Керри. Я покачала головой и она ответила мне тяжелым вздохом.
Со стороны Джоэла это было просто свинством. Он что-то стал совсем рассеянным, особенно последний год.
Подростком он был очень похож на Питера. Тот же блеск в глазах и живость реакции. Наша семейка жила совсем не как в веселых детских книжках. После серии мучительных приступов тяжкой болезни мать покончила с собой в больнице. Отец был неплохим человеком, но почти все время работал в отъезде, на урановых рудниках в Канаде, хотя финансовое положение от этого лучше не становилось. Правда, у нас было все: лужайки перед домом, летний отдых в лагерях, но дом был не наш и мне частенько приходилось скрываться от владельца в ожидании денежного перевода из Канады. Отец собирался сделать нас миллионерами, но на семидесятом году жизни умер банкротом, перед этим открыв богатейшее в мире месторождение редкоземельных металлов.
Я была на десять лет старше Джоэла, и мне пришлось заменить брату мать, водить его в детский сад по дороге в школу, стирать, готовить и мыть посуду. Живой, сообразительный мальчик с прекрасным чувством юмора много читал. Возможно, из-за меня Джоэл никогда не носился с ватагой сверстников. Все рухнуло, когда ему исполнилось десять. Я оставила его одного. Из-за Тэда, конечно. Ему, наверное, показалось, что я растворилась в тумане. После свадьбы мне пришлось отправиться с мужем в Калифорнийский университет. Дом стал слишком большим для подростка и мужчины, который там почти не появлялся. Джоэл отправился в интернат, в чем я обвиняла себя все эти годы, но тогда-то мне надо было устраивать собственную жизнь, держаться за Тэда и все такое. Конечно, все можно было сделать не так резко, может быть, даже взять его с собой. Хотя с Тэдом этот номер не прошел бы. Следующий год выдался для Джоэла особенно трудным — новая школа, другое окружение, все смешалось у него в душе. К тому же он схватил воспаление легких, и, когда положение казалось безнадежным, я прилетела к нему. Но он выкарабкался, худой и бледный, характер его стал жестче, а в глазах появилась настороженность.
Джоэл приехал к нам на каникулы, а позднее, когда мы переехали в Кембридж, проводил с нами все выходные. На первый взгляд ничего не изменилось, но подспудно мое чувство вины тесно переплелось с его ощущением заброшенности, так что мне трудно было бы в чем-то его упрекнуть. Правда, и повода для этого не было. Дела в колледже у него шли просто блестяще. Частая перемена работы после учебы говорила лишь о том, что молодой человек ищет свое место в жизни. Даже неудачный роман не насторожил меня. Чем раньше такое пережить, тем лучше. Правда, его поездка в Марокко надолго лишила меня покоя, к тому же он остался без гроша. Но настоящие переживания начались, когда Джоэл вернулся из Танжера. Он не искал настоящей работы и занялся редактированием рукописей, зарабатывая лишь на пропитание, а звоня ему в полдень, я чаще всего заставала его спящим. Как-то раз, взяв книгу с полки, я заметила небольшой сверток из фольги с каким-то веществом, походившим на ореховую пасту, и отломила кусочек.
— А мне не надо. Это кейф.
— Что-что? — Мелькнуло нечто знакомое, но не более того.
— В Турции его еще называют гашиш.
— Гашиш! Так вот он какой. — Я рассматривала его, пока брат не отобрал. — Зачем он тебе? Что ты с ним делаешь?
В ответ он пожал плечами, явно давая понять, что вопрос исчерпан.
— Я привез его из Марокко.
— Ты решил его попробовать? — спросила я нарочито небрежным тоном. Но он перевел разговор на другую тему, оставив меня со своими сомнениями. Все это ожило перед моими глазами, пока я стояла у окна. Неприглядная картина. Раздражение сменилось отчаянием. Подойдя к телефону, я машинально стала набирать номер. Дети сообразительны, только по щелчкам набираемого номера Керри поняла, куда я звонила.
— Думаешь он все еще дома? Не может быть.
— А если он прилег отдохнуть и проспал?
— Прелестно, — съязвила Керри. — Пойду хоть хлеба поем.
— Конечно, — задумчиво ответила я.
На другом конце города звонил телефон, обычно Джоэл моментально снимал трубку, но я все ждала, так как не знала другого способа с ним связаться. До меня вдруг дошло, что я не знаю ни его друзей, ни знакомых, если такие еще остались. Студентом он снимал квартиру на паях с одним парнем, но тот давно уехал в Вашингтон. Немногочисленные подружки уже вышли замуж. Оставалась только Шерри, его несчастная любовь. Впрочем, кто-то же должен быть.
Погрузившись в такие мысли, я не сразу поняла, что на другом конце линии сняли трубку. Не ответили, не произнесли ни одного слова, а просто сняли трубку и в ней стали слышны приглушенные звуки джаза.
— Джоэл! — закричала я. — Это Нора!
Послышалось дыхание, потом тяжелый вздох, затем что-то вроде икоты и грубый, незнакомый голос медленно повторил:
— Нора…
У меня не было уверенности, что это Джоэл, но я снова назвала его по имени, и опять только музыка в ответ. Питер подался ко мне, лицо Керри смягчилось, передо мной снова были маленькие, чуть испуганные дети.
— Что-то не так?
Я положила трубку, постаравшись сохранить спокойный вид, и в то же время мучительно пыталась найти выход из положения. Можно было позвонить в полицию, но перед глазами тут же встал пакет с гашишем. Наркотики. Если их найдут, у Джоэла могут быть неприятности.
— Не знаю. Там снята телефонная трубка. Вы не против, если я к нему съезжу?
— Мы с тобой, — в один голос сказали дети.
Они стояли рядом с решительным видом, моя опора и надежда. Конечно, об этом he могло быть и речи, я понятия не имела, что там увижу. После недолгих препирательств быстро надела пальто, натянула зимние сапоги и, не тратя времени на прическу, набросила на голову красный шарф. Зеркало в прихожей отразило испуганное лицо с большими глазами.
— Если ему плохо, то понадобится врач, — напомнил мне Пит.
— Посмотрим. Потом я смогу позвонить отцу.
Прежде чем он ответил, я была уже на улице. Ветер заглушил их голоса. Такси удалось поймать только на Парк-авеню. Страшные мысли всю дорогу кружились в моей голове. Он пытался покончить жизнь самоубийством? Избит грабителями или что-то похуже? Незнакомый голос действовал мне на нервы.
— Вот мы и приехали, — сказал водитель. — Вы уверены, что вам нужно сюда?
Я поняла, что он имеет в виду, когда мы остановились у подъезда. Два бородача в кожаных куртках стояли в дверном проеме под надписью, гласившей на испанском и английском языках, что бродяжничество запрещено. На тротуаре валялись жестяные банки, уличные фонари скалились битыми стеклами.
