ещё много настоящих людей. Вот и получилась такая странная вещь: Гребкова, думая, что встретила Горелова, начинает пристально наблюдать за бухгалтером, а тот, в свою очередь, решил, что это некая свидетельница, которая видела, когда он со своими приятелями выскочил из сберкассы. Тогда у него слетела маска, и он успел заметить, как на него смотрит какая-то девушка. Лица он её не запомнил, но пристальное внимание к своей особе Гребковой отнёс именно к тому эпизоду. Только не знал, что тогда никто не искал никакой свидетельницы. Вернее, она могла испугаться и не пойти в милицию. Кто знает?.. И ведь, что интересно… Когда Загоскин выследил Гребкову у пасеки, она ему прямо заявила, что узнала его, и заявит в органы. Он же ответил, что уже погубил ради «сытой» жизни немало людей. Просто «подыграли» друг другу. И не знали, что говорят о разных вещах!
– Думая, что говорят об одном и том же… Надо же, как всё повернулось! Бедная Анфиса! И сколько смертей за ней потянулось! – с чувством произнесла Лидия Семёновна.
– Загоскин понял, что мы докопаемся до истины и стал убирать всех свидетелей, которые, так или иначе, видели его с этим… как он назвал его? Захаром.
– А куда он дел колбасу? Что-нибудь про это сказал? – спросил Поленников.
– Ха! Это просто анекдот! Когда он дождался Кокошкину, у них возникла ссора, она намекнула ему, что подозревает его в покушении на Гаврилова. Тут уж он не выдержал. Ну, что произошло, вам известно. Зная, что в подпол заглянут не скоро, так как два ведра картошки стояли в сенях, Загоскин, задушив женщину, сбросил её туда. Забрал все украшения из шкатулки, не заметив, что один перстень упал, прихватил сетку с колбасой, чтобы довершить картину того, что Кокошкина в дом не заходила, и таким образом заставить нас поискать её. Кусок бросил псу, чтобы успокоить того – он начал завывать. Пробрался в сарай к Кочету, тот как раз провожал пьяного дружка. И пока они на улице расцеловывались, Загоскин сидел в сарае и лакомился колбасой. Остатки закопал там же, вместе с сеткой. Нести домой? Сами понимаете…
– А мне больше всех жаль мальчишку! – вздохнул Герасюк. – Ведь получается, что мы тоже виновны в его гибели. Спугнули преступника, он и пошел махать налево-направо! Пацан-то и свидетель никакой! Ну, видел кого-то издалека, ну, поговорил с дядькой. Так разве он связал бы его с другими событиями? И кому бы в голову пришло допрашивать мальчишку? Мало ли кто кого видел на болотах?
– Да-а, Гребковой надо было сразу обратиться к Кобякову, Нигай тоже своими действиями навлёк на себя смерть. А уж про Кокошкину, что говорить! Но!.. О мёртвых либо хорошо, либо ничего!.. Верно я говорю? – Поленников оглядел своих гостей. – Ну, что? Ещё по одной?
Уже на следующий день, сидя в машине, Герасюк вдруг вспомнил:
– Слушай, Андрей, а ведь я думал, что ты подозревал главного агронома. Тоже какой-то мутноватый мужик. Один взгляд чего стоит!
Дубовик помолчал, потом произнес:
– Этот человек десятерых нас стоит…
– Неожиданно! Кто же он такой? – удивился Герасюк.
– Кто? Командир диверсионной группы, герой, каких мало… – подполковник поиграл желваками. – Лопахин его лично знал по кличке Грач. В сорок третьем Бородулин со своими ребятами получили сверхважное задание, от выполнения которого зависела судьба не просто армии, а фронта. Их выбросили в лесном массиве в Белоруссии. Бородулину не повезло: он сломал ногу, идти не мог. А время поджимало. Он отправил ребят на задание, а сам остался. Вот там он и познакомился с болотами, которые теперь ненавидит. Но не это главное. Немцы с собаками вышли на него, взяли в плен. А поскольку им было известно, что какая-то диверсионная группа высадилась в лесу, и имеет очень важное задание, пытали Грача жестко. Он выдержал. Но самое главное испытание его ждало впереди. В Минске в то время, откуда был родом сам Бородулин, жили его жена и маленькая семилетняя дочь. Немцам стало это известно, и они выкрали семью Грача. – Дубовик почувствовал ком в горле и тяжело сглотнул. – Их пытали у него на глазах, жене вырвали ногти, выкололи глаза… Девочку бросили собакам… Одним словом, на них не было живого места… А он смотрел, плакал и молчал… Вот так! Наши сумели отбить его во время расстрела.
В машине повисло тягостное молчание, был слышен лишь рокот мотора.
– Да-а, железный мужик! Железный!
