Всего за несколько секунд вода в умывальнике стала совсем горячей, и она вытащила полотенце из сумки. Внезапно она заметила кофейного цвета пятно на правой ладони, а после такое же на белом полотенце, которое вероятно использовала вчера прежде, чем лечь спать. И, конечно, сразу догадалась, откуда оно. Неужели этот проклятый карибец испачкал ее блузку, когда левой рукой обвивал ее талию (возможно чересчур интимно) над узкой черной юбкой? Да! Так и было! К дьяволу! Голова у нее разболелась еще больше, пока она пыталась отчистить отвратительное пятно с кремовой блузки. А, ладно, едва ли кто-нибудь его заметит.
Было семь сорок пять, когда она вошла на кухню. Очевидно, она единственная болталась в такую рань по отелю. Но Сара Джонстон не знала, что в отеле есть еще и человек, который уже никогда не сможет прогуляться. В номере, обозначенном на табло для ключей на рецепции как «Пристройка 3», лежал мертвый мужчина. Окно комнаты на первом этаже было открыто, радиатор отключен, а температура его тела была такой же, как в эскимосском иглу. В конце года было морозно, и тело на покрывале двуспальной кровати в «Пристройке 3» совсем заледенело.
Седьмая глава
Среда, 1го января, после полудня
Но если того одного смог добыть —
Не ищи подтверждений нигде;
Ибо Тысячный будет тонуть или плыть
С тобою в любой воде.
Редьярд Киплинг, «Один из тысячи»
Начальник полиции Оксфорда имел международную известность благодаря своим успехам в борьбе с терроризмом; этот Новый год принес ему меньше проблем, чем ожидалось. Из-за плохой погоды, воспрепятствовавшей пресловутым мирным гражданским шествиям от Карфакса до Гринхем-Комен, а также из-за отложенного матча первого дивизиона между Оксфорд Юнайтед и Эвертоном, большинство полицейских сил, мобилизованных и в городе, и в провинции, оказались не у дел. Правда, случился ряд катастроф на шоссе А40, но без серьезных ранений и больших пробок.
По сути это был достаточно спокойный новогодний день. В 18:30 шеф полиции уже собрался покинуть свой кабинет в Управлении полиции в Кидлингтоне, когда суперинтендант Белл, из Городского управления в Сент-Олдейтсе, позвонил и спросил, нет ли случайно среди персонала лишнего инспектора из Отдела уголовных преступлений.
Телефон долго звонил, прежде чем единственный обитатель холостяцкой квартиры на Бэнбери-Роуд в Северном Оксфорде приглушил звук финала Die Walkuere[5], и ответил.
— Морс! — сказал он резко.
— А, Морс! — (Полицейский начальник ожидал, что все и сразу узнают его голос, и в большинстве случаев так и было.) — Предполагаю, что вы только что выползли из постели и готовы к новой бурной ночи?
— И вас с Новым Годом, сэр!
— Ну, год, похоже, будет хорош для преступности, Морс: в нижнем конце вашей улицы произошло убийство. Предполагаю, что вы не имеете с ним ничего общего, разумеется.
— Я в отпуске, сэр.
— А, не имеет значения! Возьмете отгулы позже в январе.
— Или в феврале, — пробормотал Морс.
— Можно и в феврале! — согласился шеф полиции.
— Боюсь, что этим вечером я занят, сэр. Участвую в финале викторины в пабе, во «Фрайяре».
— Рад слышать, что есть люди, проявляющие такое доверие к вашим умственным способностям.
— Я действительно хорош, если исключить спорт и попмузыку.
— О, это я знаю, Морс! — Теперь шеф полиции говорил совсем медленно. — Я тоже верю в ваши умственные способности.
Морс вздохнул в трубку, сохраняя спокойствие, а начальник продолжил:
— У меня в распоряжении дюжина ребят, если вам потребуются.
— На дежурстве ли сержант Льюис? — спросил Морс, полностью сдавшись.
— Льюис? А, да. В сущности, он будет проезжать мимо и заберет вас. Я подумал, знаете ли, хм…
— Вы очень любезны, сэр.
Морс положил трубку и отошел к окну, где осмотрел необычно пустую, как бы оглохшую улицу. Только некоторые машины время от времени проезжали по обледеневшей мостовой. Вопреки всему этому, Льюис согласился приехать. Вообще-то, подумал Морс, он вероятно с радостью оторвется от просмотра телепрограммы новогоднего вечера.
На лице Морса появилось едва заметное злорадство, когда он увидел, как полицейская машина застряла в слякотной колее. Он махнул рукой мужчине, который вышел из нее — крепкому, на вид слегка простоватому человеку, для которого единственным недостатком в его спокойной жизни, полной добродетелей, было ненасытное пристрастие к яйцам и жареному картофелю, а также страсть к быстрой езде.
Сержант Льюис глянул вверх на окна квартиры и заметил жест, которым Морс поприветствовал его. Был бы Льюис внимательнее, он заметил бы в глубокой тени холодных синих глаз Морса проблески пламени почти радостного удовольствия.
Восьмая глава
Среда, 1-го января, вечер
И потому я выхожу к вам, вооружившись иллюзией вменяемости, которая есть у столь многих из нас.
А.Д. Баттон, вице-маршал авиации
Льюис припарковался позади двух полицейских машин у отеля «Хауорд», перед главным входом которого стоял полицейский в форменной фуражке с черно-белыми клетками. Его коллега в такой же униформе охранял вход в прилегающее владение ниже по Бэнбери-Роуд.
— Кто расследует случившееся? — спросил Морс первого полицая, проходя через фойе, и отряхивая снег с ног.
— Инспектор Морс, сэр.
— Знаете, где он? — спросил Морс.
— Не уверен, сэр. Я только что прибыл.
— Знакомы с ним?
— Никогда его не видел.
Морс прошел дальше внутрь, а Льюис похлопал полицейского по плечу и прошептал ему на ухо:
— Когда его увидишь, Морса то есть, он ведь главный инспектор и очень строг, так что — повнимательней, парень.
— Ну, разве мы не пара! — пробормотал Морс, пока они вдвоем стояли перед стойкой регистрации. В комнатенке с кассовым окошком сержант Филлипс из Городского отдела по борьбе с уголовной преступностью (Морс был с ним знаком) говорил с бледным и озабоченным человеком, представленным им как мистер Джон Биньон, владелец отеля. И вскоре Морс и Льюис знали от самого владельца столько же — то есть почти ничего — сколько и все остальные о недавно случившейся трагедии в отеле.
Двое детей из семьи Андерсенов только что закончили лепить снеговика, и уже смеркалось, когда подошел их отец мистер Джеральд Андерсен. И именно он заметил, что одно из окон с задней стороны первого этажа пристройки открыто. Увиденное его удивило, поскольку было морозно и дул северный ледяной ветер. Приблизившись, он увидел, как колышутся от сквозняка полуопущенные шторы. Он не стал подходить вплотную к окну, под которым (он это заметил) снег был нетронут. Вернувшись в отель, он рассказал о случившемся жене, потом по ее настоянию поделился беспокойством с владельцем — к 17:00. И это было все. В результате оба — Андерсен и Биньон, прошли в пристройку и по застланному ковром коридору приблизились ко второй справа двери, на ручке которой висела табличка с просьбой на английском, французском и немецком к возможным непрошенным посетителям не беспокоить обитателя комнаты. Постучав несколько раз, Биньон открыл резервным ключом дверь и сразу понял, почему человек внутри не в состоянии (очевидно уже достаточное время) реагировать на стук либо беспокоиться по поводу ледяных порывов ветра.
Человек на кровати был мертв, а комната холодна как могила.
Почти сразу слух об убийстве разлетелся по отелю. И, несмотря на неистовые протесты Биньона, большинство гостей (включая, как оказалось, всех из пристройки), наплевав на закон, упаковали багаж, подхватили чемоданы (в одном случае даже не оплатили счет) и покинули отель «Хауорд», до приезда сержанта Филлипса с Сент-Олдейтс в 17:40.
— Что? — взревел Морс, когда Филлипс объяснил, как позволил еще четверым гостям покинуть отель, после того как проверил их имена и адреса.
— Но ведь ситуация была очень сложной, сэр, и я подумал…
— Господи! Вам никогда не говорили, что при сомнительных обстоятельствах нужно задержать подозреваемых! А что делаете вы, сержант? Говорите им: «проваливайте»!
— Я собрал подробные…
— Просто замечательно! — ядовито ответил Морс.
Биньон, который стоял рядом совсем обескураженный, пока Морс (не без основания, надо признаться) распекал незадачливого Филлипса, решил прийти на помощь.
— Положение действительно было очень сложным, инспектор, и мы подумали…
— «Подумали»! — то, как Морс повторил это слово, припечатало того как наказание за подобное нахальство, и стало ясно, что ему с первого взгляда не понравился собственник отеля. — Мистер Биньон, вам ведь не платят, чтобы вы думали в таких случаях? Нет? Но мне-то платят! Платят даже и сержанту Филлипсу. И если я только что ругал его, так это потому, что я в принципе уважаю то, что он думает и что пытается делать. Но был бы вам очень обязан, если бы вы не высказывали свои мысли, пока я не попрошу вас об этом — можно?
