— А тем временем…
— А тем временем, надеюсь, ваш клиент остался доволен.
— А тем временем я получаю угрозы…
— Ах, угрозы. Забудьте о них, старина. Это его оговорка, поймите. Он внушает себе, что его обманули, что бой был нечестный. Это помогает ему залечить раны. Ну, а что касается мести… Ему ведь карман не позволит нанять подонков, чтобы с вами разделаться. Так стоит ли обращать внимание на угрозы какого-то побитого боксеришки…
Это вполне соответствовало здравым рассуждениям Энджелла, но одних здравых рассуждений мало.
— И все-таки я хочу быть в курсе того, что он предпринимает. Мне хотелось бы, чтобы вы недели две за ним последили.
Бирман вздохнул.
— Что ж, если вы так настаиваете, я поручу кому-нибудь из своих людей последить за ним, но это пустая грата денег. Я могу и так предсказать дальнейшие поступки Брауна. Он заработал на этом бое кругленькую сумму и, наверное, устроит передышку — может, даже отправится в Брайтон или еще куда-нибудь, где подцепит девочку и позабавится у игральных автоматов. Но как только он оправится, ему это надоест и он заявится обратно и будет обиваться в зале, подрабатывать на тренировках, ожидая, когда менеджер устроит ему новую встречу. Слишком он занят собой, чтобы думать о мести.
— Он весьма своеобразный субъект, — заметил Уилфред. — Я с ним немного встречался и… — Он чувствовал, что настаивать не следует, иначе его поручение Бирману может выйти боком и факт измены жены получит огласку. Ему это вовсе не улыбалось, но он не видел иного выхода. На мгновение страх одержал в нем верх над всеми остальными эмоциями. Страх и голод. Страх и голод, беспокойство и голод, ревность и голод. Где-то в подсознании они сливались воедино.
— Я хочу, чтобы за ним последили, — сказал Уилфред и нетерпеливо стал ожидать появления пирога с мясом.
Перл вышла из дому в 11.30 и на такси доехала до Лавендер-Хилл. Ее звонок остался без ответа, она вошла и, никого не встретив, поднялась на третий этаж и отперла комнату Годфри. Она принесла с собой продукты и, прежде чем взяться за уборку, решила приготовить обед. В комнате стояла газовая плитка с одной конфоркой и крошечной духовкой, и, судя по слою жира и грязи на ней, она не чистилась очень давно. Постель была кое-как прибрана, правда, на ветхом покрывале остались следы тела, а на полу валялись комиксы. Она подняла журналы и, листая их, невольно вздрогнула: еще одно подтверждение необъяснимости ее страсти, против которой непрестанно восставали ее ум, взрослеющий с каждым днем, ее честолюбие, ее природная чистоплотность.
Под кроватью валялись пара старых боксерок, две пары мокасин и две пары дорогих ботинок. Она почистила их и убрала в шкаф, который, к ее изумлению, оказался набитым почти новой одеждой: свитерами, пиджаками, костюмами, шелковыми рубашками. Все, разумеется, подарки леди Воспер. Она снова вздрогнула. Как если бы обнаружила некое сходство между своей жизнью и жизнью Годфри. И он, и она жили с людьми значительно старше их по возрасту, которые их баловали, и каждый извлекал из этой связи свои мелкие выгоды — свидетельство их зависимости. Она, правда, состояла с Уилфредом в законном браке. В этом, наверное, и заключалась единственная разница.
К часу комната преобразилась. (Окно извне оставалось грязным, но ей не хотелось высовываться наружу, чтобы его протереть.) На мебели не было ни пылинки, а старый ковер она перевернула, изношенное место стало незаметным. Бифштексы она пока не жарила, а картофель и цветная капуста уже почти сварились.
Годфри должен был появиться с минуты на минуту. (Как странно готовить для человека, которого мало заботит еда.) Она принесла с собой бутылку лучшего вина Уилфреда, оно было как раз достаточно охлажденным. Складной стол она покрыла клетчатой скатертью и разложила старые ножи и вилки. Закончив все дела, она вымыла руки, ополоснула лицо, напудрилась и подкрасила губы. Ему не нравятся тщательно уложенные волосы, она об этом помнила и не стала причесываться. Он предпочитал бифштексы с кровью, и Перл сняла его бифштекс, а свой оставила еще немного дожариться. После чего поставила оба бифштекса в духовку в надежде, что они не перестоят.
Потом села у окна и стала наблюдать за уличным движением. Она всего раз видела его серую малолитражку, но, наверное, сумеет ее узнать. Каждые три-четыре минуты она вставала и проверяла в духовке бифштексы и прочую еду. В половине второго она начала сердиться, в два беспокоиться. Выключив плиту, она спустилась вниз и вышла на улицу. Поблизости оказалась телефонная будка, но она была занята, и еще один человек ждал очереди. Перл вернулась обратно и взбежала по лестнице посмотреть, не пришел ли он в ее отсутствие. Затем снова спустилась вниз и вернулась к телефону. После пятиминутного ожидания она наконец набрала номер.
В больнице ей ничем не могли помочь, там о нем ничего не знали. В конце концов ей сказали, что Г. Воспер выписался сегодня утром, около одиннадцати.
Обратно в квартиру. Все остыло, бифштексы подсохли. Она принялась было за еду, но без аппетита. Выпила два стакана вина. В половине четвертого она выбросила всю еду в мусорное ведро и вымыла посуду. В половине пятого отправилась домой, надеясь найти там от него какие-нибудь вести. Но вестей не было, он исчез неизвестно куда.
Обеспокоенный молчанием Общества юристов, Энджелл позвонил секретарю, который направил ему жалобу лорда Воспера. Секретарь сообщил, что написал лорду Восперу и известил его о том, что Общество не находит оснований для каких-либо действий по поднятому им, лордом Воспером, вопросу. Обрадованный благополучным исходом, — хотя, пожалуй, зрело порассуждав, ему вообще не стоило беспокоиться, — Энджелл, скрепя сердце, добавил к жалованью Джонатана Уиттекера, молодого человека тридцати двух лет, подающего большие надежды в области юриспруденции, еще пять процентов от доходов фирмы.
Сделка о покупке Хендли-Меррик и прилегающих земель была наконец завершена. Отвечая на вопросы, министр жилищного строительства объявил, что будут учтены все возражения и протесты, выдвинутые против строительства в Западном Суффолке. Он заверил, что примет все необходимые меры для сохранения природных красот и пейзажа соседних деревень.
Мебель и прочие предметы в Меррик-Хаузе по-прежнему оставались собственностью лорда Воспера, и Холлис предложил устроить распродажу на месте, чтобы не хлопотать о перевозке вещей в Лондон. Компания «Земельные капиталовложения» могла позволить себе быть великодушной и согласилась взять на себя всю организацию распродажи с условием, что она состоится до 31 марта. Распродажа была назначена на 21 и 22 марта, и о ней широко оповестили.
Каждый день Перл ждала от Годфри записки или письма и даже его посещения. В следующий понедельник она снова поехала к нему на квартиру. Из шкафа исчезли кое-какие вещи, но ничто не говорило о том, что он здесь ночевал. Все было, как она оставила: наполовину пустая бутылка с вином, сложенное чайное полотенце на спинке стула, мусорное ведро и щетка, на столе солонка и перечница. Вернувшись домой, она разыскала в телефонной книге номер Джуда Дэвиса и позвонила ему. Она назвалась Хэйзел Бойнтон.
— Годфри нет в Лондоне, мисс Бойнтон. Адреса он не оставил, но я сам предложил ему отдохнуть после боя с японским чемпионом. Надо думать, он вернется через неделю и явится к нам.
— Он должен был зайти в больницу снять швы и закончить лечение носа. Сделал он это?
— Вероятно, но лучше справиться в больнице. Я видел его в последний раз в четверг после боя. Я был очень занят и сам чувствовал себя неважно — поэтому предоставил ему самому обо всем позаботиться.
— Я думала, вас беспокоит его здоровье и как он поправляется после боя.
Наступила пауза, голос на другом конце провода стал холоднее.
— Мы делаем все, что можем, мисс… мисс Бойнтон. Годфри Воспер не из тех людей, которые поддаются контролю, о чем вам, наверное, известно. Даже менеджер и тот может лишь советовать.
— И получать деньги за то, что его избили, — сказала Перл и, задыхаясь, повесила трубку. Глупо получилось, но слова вылетели сами собой.
Бирман по телефону отчитался Энджеллу за неделю.
— Его определенно нет в Лондоне. Он вышел из больницы утром в прошлый понедельник, взял со стоянки машину и поехал к себе на квартиру в Баттерси. Пробыл там всего десять минут и снова уехал. Вернулся через пару дней и пробыл у себя около двух часов, но с тех пор не возвращался. В тот же понедельник туда после него заходила молодая женщина и пробыла там четыре часа. Она находилась у него в комнате, потому что мой человек видел ее в окне. Кто она, мы не знаем. Мои предсказания о Брауне явно оправдались. Он уехал отдохнуть или, может, к родственникам, если таковые у него имеются. Мы также справлялись в тренировочном зале Дэвиса, но он там не появлялся. И пока никто не ждет его возвращения.
