Годфри с час пробыл в зале и ушел, раздумывая, как ему отомстить Джуду. Джуд глазом не моргнул, когда он вернулся. Словно ничего и не произошло. Может, Пэт и верно промолчал об их разговоре в больнице, но, с другой стороны, еще хуже, если Джуд считает его тупым бараном, которому и невдомек, что его ведут на убой. За две недели, проведенные в Хэндли-Меррик, его обида за поражение и особенно за обезображенное лицо расцвела пышным цветом. Ничтожная месть Уилфреду лишь разожгла гнев. Иногда в Суффолке, блуждая по пустынному темному дому, он строил планы, как он расправится с ними всеми. Это были безумные неосуществимые планы, но когда-нибудь, как-нибудь он придумает штуку, которая сработает.
Теперь денег у него было навалом, а ему не на что их было тратить. Он позвонил Салли Бек, но мужской голос ответил, что Салли нет в Лондоне. Ночью ему все еще было трудно дышать, и это его беспокоило: случалось, и днем нос закладывало так, что не продохнуть.
Наконец, устав от безделья, он нанялся на стройку расчищать мусор после бульдозеров. Почти весь первый день лил дождь и площадка превратилась в море грязи; зато он вернулся домой с окрепшими мускулами и впервые за месяц спал как убитый. Он проработал еще четыре дня и в субботу позвонил Тому Буши, и они вместе провели уик-энд в Брайтоне. Оказалось, что в Брайтоне не обращали внимания ни на цвет кожи, ни на изувеченное лицо: они без труда нашли себе девушек, и та, что пошла с Годфри, объявила, что обожает мужчин с синяками.
Но ничто не помогало, и он все чаще начал подумывать о Перл. С самого начала он не очень-то разбирался в своих чувствах к ней. А смерть Флоры еще больше запутала дело. У него не было еще времени хорошенько пораздумать и на что-нибудь решиться.
Ведь он уже два месяца не спал с ней и соскучился. Да и месть придавала любви особую сладость. И как еще по-другому рассчитаться с человеком, который, чуть ткни его пальцем, превращается в желе. Есть ведь и другие способы заставить его помучиться. Можно, к примеру, развлекаться с его женой. Можно заставить старичка помучиться, пусть узнает, как ему продолжает наставлять рога его любимая женушка. Годфри не сомневался, что сумеет вернуть Перл. Она прочно попалась на крючок.
Следующий матч Годфри состоялся через месяц. Как и обещал Джуд, бой оказался легким: с боксером из Нигерии по имени Ферри. Появление Годфри на ринге встретили овацией, и он выиграл бой еще до окончания, но победа была неубедительной. Маленький Божок не чувствовал прежней полной уверенности в себе и слишком старался прикрывать лицо. У Ферри оказался поврежденным глаз, и бой прекратили, но после боя Джуд выразительно посмотрел на Принца.
— Дай ему время, — отозвался Пэт. — Ему потребуются три легонькие встречи, прежде чем он придет в себя.
Годфри не хуже других знал, что не сумел проявить себя, его не обманули похвальные отзывы в газетах. Он вскармливал свою злобу и тратил деньги на девушку по имени Мики, которая влюбилась в него и в конце концов переехала к нему жить. Он никак не мог понять, что с ним происходит на ринге, но он не трусил, это уж точно. Просто его чувство изменилось, и пока он не мог ничего с собой поделать; он был полон решимости задать как следует тому типу в противоположном углу, а его чувства заставляли его защищаться, чтобы тот тип не задал ему самому.
Но у него это пройдет. Дайте только время.
Перед вторым боем он избавился от Мики — или Мики бросила его — каждый остался при своем мнении. Годфри объявил, что никогда не приглашал к себе эту бродячую кошку, просто она пригрелась в тепле и поближе к денежкам. А с него довольно. Она сказала, что ей осточертели его плохое настроение, его ссоры и вспышки. Что же касается его подвигов в постели, то он не человек, а обезьяна.
Для второго боя Джуд выбрал боксера по имени Ефраим. На этот раз они выступали вторыми, а не первыми, но случилось так, что для Годфри этот бой прошел успешней первого, он совсем подавил и смял своего противника. Все хвалили Годфри, и он, довольный, принимал поздравления. Но где-то внутри холодный настойчивый голос твердил ему, что он еще не одержал победы над самим собой. Он победил, потому что был куда лучше Ефраима, но он не реагировал достаточно быстро и достаточно уверенно и знал, что ему подсовывают заведомо легких противников. К тому же его беспокоил нос. Каждое утро он просыпался с насморком, а иногда у него закладывало нос и на ринге. И хотя он был четвертым в списке, но пока сомневался, сумеет ли победить кого-либо из первых трех. Пока. А вдруг еще одно поражение?
Он позвонил Перл. Она согласилась встретиться, но только чтобы вместе пообедать. Он сказал ладно, и они встретились в ресторане гостиницы Камберленд, и он поведал ей свои сомнения. На этот раз их беседа проходила без стычек, как у нормальных людей. Пожалуй, впервые. Прежде страсть и противоречия были чересчур сильны, краски чересчур сгущены, без переходных тонов. Теперь наступило перемирие, лишь временное перемирие, и они беседовали как друзья. Только при расставании он попросил ее вернуться к нему. Она отказалась. Если она вернется, сказал он, это его поддержит, он вновь станет человеком. Ведь он ей говорил, что из него вышибли уверенность, а ее приход ему бы помог, может, он бы сразу воспрянул духом, почувствовал бы себя на высоте, позабыл бы все связанные с тем разгромом унижения. Разве она не может сделать ему одолжение? Он ведь ее хочет. Помнишь, как было в последние разы?
Сдерживая возникшее волнение, она отказалась. Но согласилась встретиться с ним на следующей неделе в то же время и в том же месте. Годфри этим удовлетворился. На следующей неделе он своего добьется, подумал он. И добился.
Горькое сознание того, что связь Перл с Годфри продолжается, дошло до Энджелла постепенно. Не слишком проницательный, когда дело не касалось его собственных чувств, он надеялся, что ужасное происшествие в Суффолке, где он получил телесные повреждения, навсегда отвратит Перл от Годфри. Как и Годфри, он сразу сообразил, что ее угроза уйти от него в случае, если он обратится в полицию, подразумевает также обещание остаться с ним в том случае, если он воздержится от подобного шага. А ее заботы о нем во время болезни и согласие выполнять супружеские обязанности вселяли в него надежду.
Медленное прозрение наступило значительно позже. Оно подкралось незаметно, словно простуда, которую схватываешь легкомысленно, постояв без пальто на ветру. Сначала даже не припомнишь, когда она началась. Затем появляются отдельные малозаметные симптомы. И вот ты уже болен.
Все началось снова, снова те же мучения, терзания: сказать или притвориться, что не замечаешь. Сознание унизительности подобного положения. И лишь один неутешительный выбор. Жизнь с нею на этих условиях или жизнь без нее. Он давным-давно приказал Бирману бросить слежку за Годфри.
Почему бы Годфри не попасть под автобус, не умереть или не совершить самоубийство? Иногда по ночам он упивался старой идеей Бирмана: Годфри куда легче избить вне ринга, чем на ринге. Но встать на путь преступления — об этом не могло быть и речи. Возможно, с точки зрения этики, эти два способа мести мало чем отличались друг от друга, но Энджелл не мог переступить разделяющую их пропасть. К тому же любая новая месть может наверняка повлечь за собой и новое возмездие.
Это соображение окончательно решало вопрос. Такого ужаса, который охватил его, когда он бежал через библиотеку к заставленной шкафом двери, он не испытывал никогда в жизни, даже в школьные годы. И никогда он не переживал подобной физической боли: удар тяжелого кулака, чудовищный шок от дробящего удара по скуле, боль, обида, увечье, повреждение, наносимое тебе другим человеком, которого ты не в силах остановить. Внезапно новый страшный удар. Бесполезно сопротивляться, бесполезно звать на помощь, единственное спасение — бесчувственное обморочное состояние.
Оно наступило довольно быстро. Но те мгновения оставили неизгладимый след. Если раньше Энджелл побаивался Годфри, то теперь он дрожал от страха при одном воспоминании о нем. Обеспечить себе полную безопасность можно было, только засадив Годфри на долгий срок в тюрьму или заставив его переселиться в Австралию.
А тем временем Годфри не церемонился с его женой, и у Уилфреда не было иного выхода, как притворяться, будто он ничего не замечает. Это было невыносимо, просто немыслимо. Беспокойство, ревность, страх разрушали его жизнь.
Но существующее положение можно было сохранить лишь путем притворства. Пока все притворяются, что ничего не замечают, еще можно как-то жить. В такой жизни даже были свои радости, нечто вроде пира во время чумы, и этим радостям можно было придать особую остроту. А разоблачить обман, значило сорвать повязку с кровоточащей раны.
Третий легонький бой Годфри состоялся в июне и был устроен Англо-Американским Спортивным Клубом в гостинице «Хилтон». Он дрался с Роем Оуэном, который несколько лет назад занимал неплохое положение в списке и потом уехал в Америку. Там он заработал кучу денег, но его сильно потрепали. Оуэн был увертливым боксером, заинтересованным вовсе не в том, чтобы побить противника, а в том, как бы самому не оказаться побитым и по ходу дела набрать побольше очков, обеспечить себе победу. Оуэн был подходящим противником Маленького Божка, который впервые после боя с Кио восстанавливал свой прежний стиль. Оуэн нанес Годфри немало ударов по носу, но удары были несильные, почти невесомые и в блокноте рефери отмечались лишь галочкой: короче, он дрался умело, но сухо, без души, именно в той манере, которую Годфри не уважал. И, добиваясь нокаута, Годфри выразил свое презрение к такой манере и обрел часть своей прежней утраченной веры в себя.
