Вячеслав Денисов
Дело государственной важности
Коридорный хорошо помнил – ночью горничная Майя доложила ему, что господин из триста семнадцатого номера еще с вечера просил зайти к нему, разбудить и принести чашку кофе со стаканом апельсинового сока и двумя поджаренными тостами. Коридорный еще подумал тогда: «Насмотрелись фильмов. Какой русский, будь он трижды состоятелен, будет утром пить отдающий кислинкой сок и хрустеть крошечными ломтиками хлеба?» Майя не успевала с уборкой, тем не менее желание клиента в этой гостинице, как и в остальных других, – закон. А потому Майя попросила Колмацкого заменить ее с доставкой. Сумела найти для этого нужный момент – ночью, когда, учитывая общую обстановку, его отказ выглядел бы откровенным свинством. И он, конечно, согласился.
Но сок с тостами… Коридорный еще раз поморщился. Посмотрел на часы, убедился, что в его распоряжении еще целых семь минут, и вызвал лифт.
Сок с тостами… Зажрались. Хотя лишний доллар или купюра в пятьдесят рублей не помешает. Лучше, конечно, пятьдесят рублей. Это больше, чем доллар.
Это почти один доллар и семьдесят центов – думал он, слушая, как гудят за стенкой кабины тросы. Один доллар и семьдесят центов в руку, конечно, никто не даст. Так что лучше уж пятидесятирублевкой.
Если бы в подъезде его дома был такой лифт, он превратился бы в кабинку туалета общего пользования в считаные дни. Люди в стране живут такие, что по утрам запивают хрустящие тосты апельсиновым соком, морщась и скрипя пораженными кариесом зубами, а в обед сливают продукт переработки этого чуждого для русского организма завтрака на пол лифта. А вечером, заходя в номер, проводят пальцем по блестящей полировке мебели и очень сердятся, когда обнаруживают пыль. Серчают, что унитаз не сверкает, хотя уже спустя час, стоя над ним, попадают в него лишь с третьего раза. Стряхивают на стену и, не помыв руки, идут в спальню, чтобы переодеться к коктейлю.
Коридорный любил не всех господ. Некоторые даже не умеют толком подать чаевые. Либо развернут купюру, как в булочной, и протянут, либо, наоборот, воровато оглянувшись – то ли от жены, то ли от ментов, – свернут бумажку так, словно собираются засунуть ее под язык или еще куда, и втолкнут в руку. Не успеешь подхватить – на пол упадет.
Нормальный, уважающий себя господин всегда возьмет купюру, переломит ее пополам и протянет. Для нормального человека дать коридорному на чай – это не проявление роскоши и не способ «блеснуть чешуей» перед спутницей, а такое же нормальное дело, как после туалета помыть руки.
Дзынь… Лифт постоял, раздумывая, стоит ли выпускать его с разносом, решил – стоит, и бесшумно раздвинул створки.
311… 313… 315…
Он постучал и прислушался к тишине. Как же постоялец зарабатывает на свой тысячедолларовый костюм, если в половине девятого утра, в пятницу, спит, как пожарный? Люди, которые хотят иметь в кармане деньги, встают в пять утра. Бреются, умываются, чистят курточку, надевают плоскую шапочку без козырька и идут на заработки. А этот спит.
Он еще раз постучал и произнес: «Обслуживание в номерах!»
Делать нечего, не возвращаться же с разносом на кухню. Коридорный – парень грамотный, работает не первый год, а потому знает, что, уйди он, дабы не вторгаться в чужое отдохновение, уже через десять минут администратору поступит звонок. Постоялец начнет орать, что он вчера делал в номер заказ, а до сих пор никого нет. Пригрозит, что в следующий раз он остановится не в «Потсдаме», а в какой-нибудь профсоюзной гостинице.
Вынув из кармашка на груди врученный Майей ключ, коридорный вставил его в замок и повернул. Обычно в таких случаях поднос следует оставить на столике, не проходя в спальню, и уйти. Но он шел сюда не для того, чтобы только принести пожрать толстяку в тысячедолларовом костюме. Коридорный исполнил заказ и теперь хочет получить за это.
А потому дверь он захлопнул громче, чем требовалось, и кашлянул.
– Обслуживание в номерах, – сказал еще раз и пнул приоткрытую дверь ванной.
Дверь стукнулась о косяк, отскочила назад и снова встала в исходное положение.
Что же это такое получается? Он что, курьер по доставке пиццы? Но и тем полагается десятка за скорость. А коридорный «Потсдама» так и уйдет ни с чем? Хоть выгребай из этого пиджака, что в открытом шкафу, мелочь и удаляйся.
– Кофе остывает, – сказал коридорный.
Да что же это такое, в самом-то деле?! Это просто свинство. Туфли у порога, пиджак в шкафу, и не нужно пытаться убеждать его, коридорного, что этот толстяк нынче ночью, заказав предварительно английский завтрак, свалил из «Потсдама» в одних брюках и носках.
Отбросив в сторону условности, оговоренные в функциональных обязанностях коридорного, он подкинул на руках поднос и вошел в комнату. И остановился в сомнении, стоит ли идти дальше.
Рубашка толстяка, словно подстреленная на лету птица, валялась в углу спальни, распластав рукава-крылья. Галстук повис на спинке стула. Кейс в распахнутом виде покоился на полу, левый носок лежал под тяжелой портьерой.
Правый носок был на ноге толстяка. И из одежды это было все, чем тот мог прикрыть свою наготу. Нельзя сказать, что вся спальня была залита кровью, боже упаси. Она не была ею даже забрызгана. Работал эстет. Перерезав жертве горло, он накрыл ее одеялом и откинул его лишь тогда, когда конвульсии прекратились.
Взгляд коридорного сейчас напоминал фокус старого фотоаппарата. Он четко видел лишь один предмет, а все остальное вокруг было мутным, словно лишенным резкости. И предметом этим была массивная золотая цепь на шее толстяка, завалившаяся в глубокую резаную рану. Коридорный видел в этом «Потсдаме» всякое, но такое яркое ощущение невероятности, как при виде этой цепи, он не испытывал ни разу. Стреляли, было дело, резали – не в диковинку, проституток били и душили – не впервой, но чтобы вот так, заказав с вечера тосты и сок, и наутро с цепью в горле…
Коридорный сглотнул сухой комок и подошел к телефону. Поднял трубку и понял, что не может набрать номер. В полуметре от него покоилась голова с двумя мутными глазами и перепачканный засохшей кровью рот. Куда поставить поднос, будь он трижды проклят?
Освободив руки, коридорный потряс ими над телефоном с логотипом гостиницы и снял трубку.
– Администратор, – произнесла трубка.
– Павел Маркович, – коридорный облизнул губы, – я в триста семнадцатом, – повертел головой и стер со лба невесть откуда взявшуюся испарину, – стою.
– Колмацкий, ты, что ли? А зачем ты там стоишь?
– Тут клиент. Он мертвый.
Администратор струхнул – Колмацкий почувствовал это. Он велел оставаться на месте, отдал распоряжение «не топтать» и ждать. Коридорный уселся на тумбочку и, изредка стреляя взглядом в сторону жуткого профиля, поднял с подноса блестящую крышку. Сначала выпил кофе. А потом, уже не отдавая отчета в своих действиях и не сводя глаз с лица трупа, стал хрустеть тостами и прихлебывать из высокого стакана сок. Колмацкий ел, дико вращал красными белками и чуть сожалел о том, что толстяк не заказал на утро стакан водки и порезанный огурец.
Администратор пришел с начальником службы безопасности, двумя ее сотрудниками и двумя горничными. Зачем здесь горничные, Колмацкий не понял, но присутствие в номере сотрудников СБ оправдал сразу. Те поставили его лицом к стене, зачем-то обыскали, надели наручники, после чего уложили на пол лицом вниз. Над его головой раздавались телефонные переговоры с милицией, всхлипы горничных и кряхтение администратора, и из последнего Колмацкий понял, что толстяк обещал ему что-то, но слово не сдержал.
До приезда МУРа ничего существенного не произошло. Лишь Колмацкого подволокли ближе к стене, вывели одну из горничных, да с тумбочки рухнул поднос. Сразу после этого вывели вторую горничную.
Приехала милиция, перед глазами Колмацкого замелькали ноги, и разнотонные голоса над ним, кажущиеся голосами с небес, стали задавать вопросы, которые часто слышатся при просмотре полицейских боевиков.
«Кто последний видел ЕГО живым», «когда ОН въехал», «кто с НИМ был», «что с НИМ было» и «кто ЕГО обнаружил». Как только дело дошло до ответа на последний вопрос, Колмацкого взяли за руки и поставили на ноги. Павел Маркович тут же указал на него пальцем и сказал: «Это он». И после этого у Колмацкого даже тени сомнений не осталось, что у него, коридорного, дежа-вю и он ходит по «Потсдаму» и режет клиентов.
Его усадили на стул, поменяли наручники СБ на наручники МУРа, и высокий крепкий муровец с острым и цепким взглядом попросил прибывшего с ним коллегу известить прокуратуру Южного административного округа. Тот уже принялся нажимать на трубке кнопки, но первый, что с цепким взглядом, его вдруг остановил. Причиной тому стал какой-то документ, который появился из кармана пиджака зарезанного клиента и оказался в его руках. Старший его внимательно изучил, уложил на место и внимательно посмотрел на коридорного. На администратора. На двоих из СБ. Потом подошел к трупу и посмотрел в его страшное лицо. И вынул свой телефон.
