Владимир Царицын - Осенний лист, или Зачем бомжу деньги

Сидоров встретил Молотилова на улице.

Наступала зима, а одет Альфред Аркадьевич был явно не по сезону: туфельки на тонкой подошве, кожаный пиджачишко в каких-то бурых проплешинах; шарф заменяло не первой свежести вафельное полотенце. Без шапки, волосы короткие, но не стриженые, а будто огнём опалённые. Измождённое лицо покрывала, по крайней мере, недельная щетина. И жжёным от него несло, как от погорельца. Узнать в этом опустившемся человеке прежнего, всегда гладко выбритого, пахнущего дорогим парфюмом коммерческого директора солидной фирмы было весьма проблематично. Сидоров и не узнал бы, не будь он бомжом. Но Сидоров — бомж со стажем. Пройти мимо конкурента и не остановиться, не разобраться с ним — это нельзя, это идёт вразрез с жизненной установкой вольного человека.

Едва он подошёл к чужаку с намереньем турнуть куда подальше и взглянул в испуганные глаза, сразу узнал. И почему-то обрадовался.

— Ба! Альфред! Вот так встреча! Что за вид?

— Алексей… — почти по слогам произнёс Альфред имя Сидорова и замолчал, вспоминая отчество.

— Алексеевич, — подсказал Сидоров, хохотнув.

Давненько его не величали по имени-отчеству. «Ляксеичем» называли, но это больше смахивало на кличку.

— Так что с тобой случилось, Альфред? Катька из дома выгнала? Она может. Небось, новую игрушку завела?

— Катеньки больше нет, — прошептал Альфред и его красные воспалённые глаза наполнились слезами.

— Как это? — не сразу врубился Сидоров.

— Убили Катеньку…

Сидоров стянул вязаную шапочку и перекрестился.

— Как это… как, убили? Почему?..

Сидоров давно перестал вспоминать о тех временах, когда они жили с Катериной, забыл обиду, которая, казалось, никогда не забудется. Он вычеркнул Катерину из памяти, и с трудом мог вспомнить теперь, как выглядела его бывшая жена. И, вдруг словно схватил кто-то за горло. Дышать стало трудно. Память о Катерине вернулась в один миг.

Альфред что-то бормотал, но что — разобрать было сложно, язык не слушался Альфреда, синие губы не хотели разлепляться.

Сидоров сглотнул тугой комок и сказал:

— Ладно, потом расскажешь. Пошли, тебе сейчас отогреться надо и поесть. Водки бы граммов сто не помешало…

Жил Сидоров в кабинете начальника цеха по производству легковоспламеняющихся и взрывчатых веществ разграбленного и разрушенного завода «Искра».

Некогда «Искра» был градообразующим предприятием и относился к оборонному комплексу. Потом, в далёком девяносто четвёртом, в рамках глобальной конверсии, завод решили смести с лица земли и построить на его месте Торговый Центр. А что делать, если мины, гранаты, динамит и прочая взрывающаяся продукция стала стране не нужна?

Кстати, именно Альфред Молотилов (в то время молодой, новоиспечённый инженер-технолог, работающий в техбюро завода) предложил завод не ликвидировать, как того требовал мэр, и с чем безоговорочно соглашался директор «Искры» Антон Иванович Самотёсов, а только слегка перепрофилировать и наладить выпуск петард, новогодних хлопушек, бенгальских огней и прочих пиротехнических изделий не милитаристского направления.

Идея Альфреда бурно обсуждалась на собраниях, в цехах и в курилках. На директорских планёрках она тоже обсуждалась, но менее бурно. Антон Иванович на этих планёрках, не стесняясь подчинённых, ковырял в носу и катал из добытого шарики. Ему были глубоко безразличны и судьба завода и судьбы заводчан, он уже достиг пенсионного возраста, обеспечил себе безбедную старость, а своим детям организовал мощные стартовые условия для карьерного роста. Теперь он ждал момента, когда можно сделать последний финансовый рывок и спокойно уйти на заслуженный отдых. Проводил скучные планёрки, и, от нечего делать, а возможно, доставляя себе удовольствие, ковырял в носу и катал шарики.

Тем не менее, полностью игнорировать Молотиловскую инициативу, с энтузиазмом подхваченную широкими трудовыми массами, Самотёсов не мог, он ещё не впал в старческий маразм, а демократия капиталистическая не успела до конца сожрать демократию социалистическую. Поэтому, скрепя сердце, он дал задание заводским экономистам подсчитать затраты, связанные с перепрофилированием «Искры» и определить, хотя бы приблизительно, себестоимость «новой» продукции.

Экономисты считали долго, а когда закончили, не только у Альфреда Молотилова, у всех вытянулись лица: петарды оказались дороже китайских в восемнадцать с половиной раз! Не говоря уже о новогодних хлопушках — одни конфетти были дороже готовой китайской хлопушки. «Ерунда, быть того не может, — возмущался Альфред, — я тут сам подсчитал кое-что…». Но Антон Иванович слушать его не захотел. Он встретился с мэром, и в тот же ресторанно-банный вечер было принято судьбоносное решение: «Искра» должна быть потушена навсегда.

Решение приняли, народ с завода уволили, готовую продукцию куда-то увезли, Самотёсов вышел на пенсию и укатил на ПМЖ в Карловы Вары, а на завод двинулись экскаваторы, бульдозеры, и… мародёры.

Да, видать, деньги на строительство Торгового Центра кто-то украл. Всё оборудование — станки, в том числе уникальные, грузоподъёмные механизмы, огромные гальванические ванны, металлоконструкции, всякую технику, да вообще всё металлическое, что находилось в цехах и на территории, вывезли с завода. Как позже выяснилось, сталь и цветной металл продали китайцам. За гроши, по цене металлолома. Стены цехов разбомбили тяжёлой дурой, подвешенной к стреле экскаватора. Цех по производству легковоспламеняющихся и взрывчатых веществ (когда-то давно этот цех, для краткости, обозвали «взрывным», и вскоре это название стало чуть ли не официальным) по какому-то странному стечению обстоятельств, уцелел. Может быть, потому, что он был ниже других цехов и почти скрылся под обломками рядом стоящих зданий. А может быть, экскаваторщику сказали, что денег нет и не будет именно в тот момент, когда он ехал добивать недобитка, и машинист плюнул на всё, бросил вверенную ему технику и подался в коммерцию вслед за остальными. Наверное, торгует теперь китайским ширпотребом на городской барахолке…

Так и стоят развалины уже почти одиннадцать лет.

Весь взрывной цех утеплить было сложно, слишком большой, а вот бытовки постепенно заселились бомжами. В них притащили буржуйки, какую-никакую мебелишку и прочее имущество, отслужившее свой срок прежним владельцам. Щели в бытовках позатыкали стекловатой, отмотанной с труб теплотрассы, окошки, где были, забили досками и затянули обрывками рубероида, найденного тут же на развалинах завода. Попасть туда жить, или, как говорили бомжи, прописаться на заводе, было практически невозможно. Только за великие заслуги перед вольным братством.

Сидоров такие заслуги имел, а потому жил там четвёртый год. Жить да не тужить, в таком комфорте можно до самой смерти. Но обитатели взрывного цеха стали поговаривать (разговоры года три назад возникли), что нашёлся, якобы, какой-то богатый человек, патриот родного города, и решил довести начатое дело до конца: построить-таки Торговый Центр. А если так, если слухи обернутся реальным делом, то Сидорова и его товарищей по несчастью ждут новые испытания. Лето — ерунда, а вот зима… Но лето прошло и зима наступила. А потом и зима прошла потихоньку. И вот уж новая зима скоро вступит в свои права. Пока она только предупреждает о своём наступлении, подмораживает с утречка, а днём тает всё.

Время идёт, а спецтехника не торопится въезжать на заваленную бетонными и кирпичными обломками территорию, когда-то гордо именующуюся территорией завода «Искра», на котором в далёком уже прошлом трудилось более тридцати тысяч человек. Видать, струхнул «патриот», прикинув объём работ по расчистке территории. Об этом можно судить по тому, что Торговый Центр быстро построили в другом месте, почти в центре, не на отшибе, где стоял завод. Тот самый «патриот» его и построил, или какой другой, этого никто не знал. Таких вещей и нормальные люди с паспортами и прописками не знают, а уж бомжам-то кто скажет?

Люди бомжей сторонятся, не разговаривают, даже глаза почему-то отводят, если бомжа увидят. Может быть, боятся заразиться чем-нибудь? А может, стыдно им, что у них есть чем с несчастным бездомным поделиться, но они не делятся? Почему? Тут много причин. Сколько ни пытался Сидоров найти хоть одну неуважительную, не находил. Кто захочет отдать честно заработанные или честно сворованные деньги? Ведь живут-то сейчас все с копеечки. У всех дети, им надо — давай да давай. А кто-то на машину копит, кто-то на отпуск. Кто-то на «чёрный день» откладывает или на собственные похороны. А если у кого-то совсем уж ненужные вещи скопились, тот их на помойку несёт и рядышком с баками для бытовых отходов складывает. Для кого? Для бомжей, конечно, или для других, кто тоже этому барахлу рад.