— Да, кажется, у Шагала часто именно синие и красные цвета, — подтвердил Гордеев, облизывая почему-то пересохшие губы.
— А называется она просто «Композиция». Вот и все. Договорились? Тогда я вам сегодня же ее и пришлю.
—Ладно, — решился наконец адвокат.
Тут она нагнулась и что-то сделала со своей туфлей, точнее, с кроссовкой. Когда Гордеев увидел, что именно, он глазам своим не поверил. Она заметила его взгляд и рассмеялась:
— Вам не показалось! — Ее кроссовки были на молнии. — Их придумал один бывший теннисист. Ему хотелось дать покой ногам, обувшись в ортопедические спортивные туфли с тонкой сменной подошвой.
Чтобы казалось, будто ходишь босиком. В результате получился модный аксессуар для тех, кого уже ничем не удивишь.
— То есть для вас?
— Ну что вы, я же еще маленькая совсем! — снова засмеялась звезда телесериала. — Я еще всему удивляюсь! Это скорее было сделано для таких людей, как моя сестра. Да она же мне их и подарила, купила у знакомого модельера, того самого бывшего теннисиста.
— Близкий знакомый?
— Да нет вроде. Просто она одевалась у него иногда. А разве вы не будете меня спрашивать о личной жизни Милы?
— Ну давайте. Сами напросились. Хотите кофе, нет? Минеральной воды? Тоже нет? Очень хорошо. Итак, у Милы было два мужа, верно? Первый — Монахов, а второй?
— Из ее фамилии все и так ясно: в девичестве Мила — Маевская, первый муж — Валерка Монахов, второй — Зингер.
— И кто это? Изобретатель швейной машинки?
— Ну вы даете, Юрий Петрович! Ах да, я же все время забываю, что вы не из киношной среды... Зингер — это американский драматург и киносценарист.
— Да, — припомнил Гордеев, — кажется, я об этом что-то читал. Ему она обязана была своей голливудской карьерой?
— Ну что за чушь! — возмутилась сестра «оскаровской» лауреатки. — Когда они познакомились, она уже была звездой! Ничем она ему не обязана! — Яна немного подумала и уточнила: — Ну почти ничем. Так, пропиарилась лишний раз...
— Пожалуй, давайте уточним. Она снималась в фильмах по его сценариям?
— Только однажды — чисто случайно, она Зингера еще и не знала. Его пьесу экранизировал Фицпатрик, который перед тем ставил ее в театре. Он вообще часто так делал — ставил спектакль, потом театр ему надоедал, и он снимал фильм.
— Хорошо, я понял. Но не будем торопиться. Расскажите мне сначала про отношения вашей сестры с первым мужем, а потом уже перейдем к Зингеру.
Мила пожала плечами:
— С Зингером-то как раз проще — я его в глаза никогда не видела.
— То есть как?
—Да очень просто. Он в Америке, я — в Москве.
— Значит, ни разу? Вы туда не ездили, когда сестра снималась, или просто так?
— Говорю же! — Она надула губки, словно ребенок, которому не верят, что он сделал уроки.
—А с первым мужем знакомы?
— С Валеркой-то? Ну его-то я, конечно, знаю.
— Слава богу. Тогда рассказывайте.
—Что именно?
— Когда они расстались и почему это случилось?
— Так вы думаете, это он? — округлила глаза Яна.
Адвокат вздохнул:
— Я пока ничего не думаю. У меня нет ровным счетом никаких фактов, чтобы делать такие выводы, понимаете? Мне просто нужно узнать побольше про людей, которые окружали вашу сестру. Понимаете наконец?
Яна тоже вздохнула:
—А я уж обрадовалась.
— Почему вы обрадовались? У вас есть основания подозревать Монахова в чем-то?
— Нет, но... не знаю.
— Давайте все-таки по порядку, — взмолился Гордеев, — а то так мы далеко не уйдем — просто какая-то сказка про белого бычка получается.
— Больше двух лет назад они разбежались. Точнее, Мила развелась с ним, когда узнала, что он ей извиняет... то есть изменяет. Фу-ты, и смех и грех прямо!
Гордеев тоже засмеялся, а втайне любовался своей клиенткой: давно ему не встречалась столь обаятельная женщина, а ведь, в сущности, еще совсем молоденькая девушка. Ее нельзя было назвать сногсшибательно красивой, видывал Юрий Петрович всяких красоток, но была вокруг нее какая-то аура обаяния, непосредственности, молодости, силы и уверенности в том, что все в конце концов будет хорошо... и, видно, эту ауру хорошо чувствовали режиссеры — не зря же карьера Яны Маевской пока что складывалась более чем удачно.
— Валерий Монахов — это эстрадный певец, так?
— Да.
— Когда он познакомился с вашей сестрой? Когда они поженились? Сколько лет прожили вместе?
— Значит, так... — Она задумалась. — В браке они прожили года полтора, наверно. До этого еще полгода встречались то так, то эдак. Всего два года получается. Это и есть все их знакомство. Свадьба была в Киеве — это Милка для папы специально старалась. Но ему Монахов все равно не понравился.
—Что так?
— Папа сказал: лощеный какой-то.
—Так и было?
— А вы что, его никогда не видели? Да включите телевизор, он каждый вечер по какому-нибудь каналу визжит.
— Визжит?
— Да нет, это я так... из общей неприязни. Вооб-ще-то у него довольно приличный голос. Глубокий такой, бархатный.
Гордеев сделал себе несколько пометок, суть которых сводилась к одному: необходимо попытаться установить, насколько Валерий Монахов присутствовал в жизни Милы после их развода и были ли у него какие-нибудь личные отношения с ее младшей сестрой.
— Яна, а вам самой Монахов нравился?
Яна вспыхнула и готова была уже возмутиться вслух.
— Я не то имел в виду, ну что вы, в самом деле? Я имею в виду — по человеческим своим качествам, как муж вашей сестры, наконец? Желали вы ей такого мужа?
— Поначалу он мне очень нравился. Тут же надо понять, я — провинциалка, а когда попала к ним в московский дом, просто обалдела от той роскоши, в которой они жили и, казалось, совсем не придавали значения...
— Казалось? — уточнил Гордеев.
— Ну да, потому что потом все перевернулось.
— Объясните.
— А что тут объяснять? Просто при разводе этот мерзавец Монахов забрал все с собой, оставив Миле пустую квартиру. Мне надо закурить... — Она поискала сигареты.
—А все — это что?
— Да все, чем квартира была набита: антиквариат, мебель, аппаратура...
— Ну это, наверно, все же стоило не больше, чем сама квартира, — примирительно заметил Гордеев. — Квартира-то все-таки у нее осталась. Вы, возможно, по молодости лет не знаете, но при разводе супруги имеют право делить совместно нажитое имущество.
— Как это я не знаю! — возмутилась Яна. — Все я прекрасно знаю! Я же свидетелем этого беспредела была, когда он барахло вывозил и они друг на друга орали, так что журналюгам из желтой прессы можно было даже по лестнице не подниматься — во дворе целая свора стояла с протянутыми диктофонами. Это, я скажу, была картинка. — Тут она неожиданно хихикнула и выпустила несколько колечек дыма. — Квартира Милкина была, она ее купила еще до того, как с Монаховым сошлась. Не хватало, чтобы он еще и ее оттяпал, крохобор несчастный! А уж барахло это — не знаю, его никто не считал до развода, кроме Монахова. Он любил антиквариат, и ему фанатки дарили, кажется.
— Фанатки? — усомнился Гордеев. — Фанатки дарили антиквариат? Что-то не верится.
Яна уставилась на адвоката.
— Что? — не выдержал он.
— Слушайте, вы знаете, кто такой Монахов?
— Ну мы же с вами выяснили. Попсовик-затейник какой-то...
Она махнула рукой:
— Не знаете. Валера Монахов сделал карьеру на перепеве старых песен — времен войны, потом этого, Вертинского, еще кого-то из классики, романсы-шармансы всякие. Соответственно и поклонники у него были совсем не юные и часто достаточно состоятельные. Он с такими бабульками в брильянтах романы крутил — вам и не снилось!
— Не сомневаюсь, — подтвердил адвокат..
— А что, — ухмыльнулась девушка, — каждому свое, кому-то с продюсером спать, кому-то с пожилой поклонницей.
— Вы про кого это? — оторопел Гордеев. — Насчет продюсера?
— Ну не про себя же, конечно.
— Неужели про сестру?
—А что такого?
—Я думал, вы ее любили.
— Я ее очень любила и люблю, это, знаете ли, не вам судить. Но вы же просите рассказать, чем они занимались, как карьеру делали. Что это — большой секрет? Что, Монро с голливудскими шишками не спала? Или кто-то не знает, что Милка с Фицпатриком спала?
— Н-да... — Гордеев слегка опешил. И вообще нравы нынешней молодежи, от которой он не так уж сильно и далек-то по возрасту, было непросто принять. Нет, конечно, он понимал, что люди во все времена занимаются сексом, и вряд ли когда-то больше, чем обычно (разве что, как утверждают социологи, во время стихийных бедствий — особенно, но поди проверь). Но все же в прежние времена барышни про это так свободно не распространялись. — Я хочу уточнить, — осторожно сказал Гордеев. — Значит, Мила развелась с этим Монаховым, когда узнала, что он ей изменяет, но то, что она сама это делала, ее не смущало, правильно я понял?
