— Дурак ты. — Прошипел блюститель порядка: — Голосуй за Стеколкина. Не послушаешься, завтра же подловлю на пятнадцать суток.
— Раз начальник просит, о чем речь. — Быстро согласился сговорчивый избиратель.
— Капитан, будьте добры, ваши документы? — Громко попросил Голенев, наступая на милиционера.
Вместо капитана взял инициативу пожилой лейтенант:
— А ты откуда тут взялся? На моем участке таких нет.
— Я гражданин города и имею право знать, кто охраняет пункт для голосования.
— Сейчас мы тебе покажем гражданина. — Окрысился самый моложавый из троицы старшина и ухватил Олега за рукав.
— Руки! — Рявкнул Голенев и одним движением освободился от захвата.
— Сопротивление власти при исполнении, — зарычал приземистый, расстегнул кобуру и выхватил пистолет: — Ты арестован.
Голенев арест воспринял спокойно и обратился к мальчишкам:
— Ребята, бегите в штаб и скажите Руфине Абрамовне и Тихону Иннокентьевичу, что помощник кандидата Коленев арестован за попытку пресечь беззаконную агитацию, проводимую у входа в агитпункт номер шесть сотрудниками ОВД.
Мальчишки тут же рванули с места. Участковый было припустил за ними, но сделав несколько шагов, отстал и безнадежно махнул рукой. Тем временем пистолет в руке капитана задрожал и медленно опустился:
— Простите, Олег Николаевич, не признали. Вы на такой непрезентабельной машинке прикатили, кто бы мог подумать?
— Накладочка вышла, — елейно подпел ему моложавый старшина.
— Вот что, товарищи власть. Как вы поняли, я представляю интересы кандидата Постникова. Вы проводите агитацию недозволенными методами. Сейчас же свяжите меня с полковником Курдюком, я доложу ему о вашем поведении.
Лицо участкового скривилось в виноватой улыбочке:
— Не стоит ему звонить.
— Почему не стоит?
— Это конечно, между нами, сам полковник и просил порадеть за Стеколкина. Только вы и нас поймите, мы нигде этого официально не скажем. Нельзя же начальство подвести.
— Понял, не дурак, — усмехнулся бывший афганец: — Звонить не будем, но если не хотите лишиться погон, свяжитесь со своими коллегами на других участках и посоветуйте им этой хреновиной не заниматься. Я это вам тоже пока не официально рекомендую.
— Понял, и я не дурак. — Улыбнулся приземистый капитан и, спрятав пистолет в кобуру, козырнул Голеневу.
Прикинув, что здесь он уже все сделал, Олег решил внутрь не заходить и направился к машине. Но сесть в нее не успел. Откуда ни возьмись, перед ним возник отряд детдомовцев во главе с Руфиной Абрамовной:
— Что случилось, Олежек? — Оглядев милиционеров с головы до пят, поинтересовалась Межрицкая.
— Мама Руфа, мы уже разобрались. — Олег приоткрыл дверцу машины: — Садитесь, я вас подвезу обратно.
— Не трать время, тут проходным двором два шага, таки и сама дойду. — Отказалась пожилая женщина и, еще раз смерив стражей порядка уничижительным взглядом, скрылась за едва заметной калиткой. Мальчишки заняли свой пост у дверей. Голенев уселся в машину и поехал в следующий избирательный участок.
* * *
К обеду основная масса избирателей проголосовала. Глуховцы показали себя сознательными гражданами. Восемьдесят пять процентов горожан пришли на избирательные участки. Олег по нескольку раз объехал все точки. Везде несли вахту милиционеры. Но теперь его узнавали сразу и вежливо здоровались. По тому, как один усатый майор подмигнул ему на прощание, Голенев понял — приземистый капитан его просьбу выполнил. Милиционеры к избирателям не приставали, и откровенных нарушений Голенев больше нигде не засек.
У бывшего афганца время в разъездах летело быстро. Вовсе не так оно тянулось для Постникова. И хотя ему уже начали звонить с поздравлениями, кандидат с волнением ждал результатов подсчета голосов.
* * *
В обед пришла Татьяна. Постников просил ее в штаб не ходить, но Таня решила, что должна покормить мужа домашним обедом и явилась с судками.
— Зачем, Танечка, беспокоишься? В детском доме прекрасная столовая, — пытался отказаться супруг, но она оставалась неумолима:
— Будешь ты мэром или нет, я твоя жена и обязана о тебе заботиться.
Возразить Постникову было нечего. Он автоматически отхлебал тарелку супа и откушал куриную котлетку с пюре. От киселя удалось отбиться.
* * *
В семь вечера участки для голосования закрылись. Голенев снова объехал все точки, наблюдая, как члены избирательных комиссий извлекают из урн бюллетени и начинают их подсчет. Детдомовцев, уставших за день, Руфина Абрамовна отозвала. Наблюдателями от штаба Постникова при подсчете работали ее учителя и технический персонал. Подчиненные мамы Руфы были дотошны, и Олег не сомневался — облапошить их никому не удастся.
* * *
В девять победа Постникова сомнений не вызывала.
* * *
К десяти вечера все голоса были подсчитаны. Девяносто четыре процента горожан проголосовали за действующего мэра. Голенев вернулся в штаб и поздравил друга.
— Спасибо, Олежка. Наша взяла. — Но лицо победителя от радости не светилось. Постников выглядел бледным и рассеянным.
— Ты не заболел, Тиша? — Участливо поинтересовался Олег, вовсе не забыв, что сегодня утром этот же вопрос задал ему сам Постников.
— Нет, а с чего ты взял?
— Выглядишь, так сказать, неважно. — Рассмеялся Голенев, схватил Тихона, поднял его и закружил по комнате: — Тиша, мы победили!!!
Пока Тихон отбивался, в классную комнату ворвались детдомовцы во главе со своей директрисой. Они еще активнее выразили свою радость от результата выборов, повиснув на руках и ногах победителя. Спас мэра телефонный звонок. Сам Стеколкин, первым из стана врага, поздравил конкурента с победой:
— Вы не просто победили, Тихон Иннокентьевич. Вы стали первым мэром в демократической России, которого выбрал сам народ.
Постников искренне поблагодарил Вячеслава Антоновича, а положив трубку, достал из кармана платок и вытер набежавшую слезу. Благородство поверженного противника его растрогало.
* * *
— Выпьем за этого мудака. Он проиграл всухую. — Поднял рюмку Максюта.
В отличие от Постникова, который скромно дожидался результатов голосования в учительской детского дома, избирательный штаб Стеколкина соратники организовали в зале ресторана Глухарь. Пить начали с утра. Сперва за победу своего кандидата, потом, когда до полковника Курдюка дошла информация, что Голенев его людей расколол и прижал, тосты пошли другие. В победу никто уже не верил. Паперный предложил выпить за старое доброе время, когда народ уважал начальство и выборы походили на фарс для черни. Василий Федорович Липкин унесся еще дальше и поднял тост за Иосифа Виссарионовича Сталина. При нем и порядок был, и народ знал свое место. И чем тоскливее поступали донесения от «разведки», тем чаще присутствующие в зале ругали новую власть и вспоминали былое. К десяти вечера трезвых в «штабе» уже не осталось, и тост Максюты, обращенный к неудачливому кандидату, поддержали всего несколько человек, сумевших сохранить рассудок. К их числу относились директор банка Алексей Митрофанович Волоскин, начальник вновь организованной на базе ОБХС налоговой службы Валентин Степанович Фомин и прокурор города Макар Денисович Рябов. Сам Стеколкин кое-как держался. Страх перед необходимостью убить мэра сразу же после выборов вытеснял алкоголь из его крови.
— Так что, пьем или не пьем за нашего мудилу? — Максюта продолжал сидеть с поднятой рюмкой, мутноватым взором оглядывая компанию.
— Конечно, пьем. — Поддержал банкир Данилу Остаповича: — Славка парень наш в доску, а что проиграл всухую, все мы виноваты. — Усмехнулся Волоскин, лихо чокнулся со Стеколкиным и, по-гусарски подняв локоть, разделался с водкой.
Болельщики неудачливого кандидата отключались по очереди. Курдюк спал, свесив голову на пустую тарелку, Паперный пытался налить в фужер боржоми, но поливал вместо этого скатерть, Липкин зевал так, что, казалось, его голова разорвется на две части, остальные таращили глаза, с трудом удерживаясь на стульях. Максюта жестом подозвал Сидоркина. Официант тоже валился с ног от усталости, но улыбку на лице выдавил:
— Чего изволите, Данило Остапович?
Максюта усмехнулся:
— Изволю отбыть к матери Бени, а счет отнесешь хозяину и поблагодаришь за то, что он внес свой посильный вклад в дело демократии и прогресса.
— Не понял, Данило Остапович?
— Придурок, ты же вроде не пил… Скажешь директору, что угощение членам штаба кандидата Стеколкина произведено за счет ресторана. — Ухмыльнулся Максюта, и осторожно, чтобы не потерять равновесия, выбрался из-за стола.
Сохранившие способность двигаться члены избирательного штаба помогли подняться ослабевшим товарищам, и через полчаса ресторан опустел. Сидоркин после ухода гостей улыбку с лица снял и, грязно матерясь, высказал все, что думал о самом господине кандидате и его окружении.
