— Тебе нравится моя Ирочка? — Улыбнулся Олег. Юлик покраснел до ушей.
— Зачем смущаешь сына? — Строго спросила Татьяна.
— Не вижу повода для смущения. Если мальчику нравится девочка, это вполне нормально. — Ответил Олег и, взяв Юлика за руку, поспешил удалиться.
Олег обзавелся транспортом, воспользовавшись предложением тестя. Усадив Юлика в «Волгу-универсал», он покатил к кооператорам.
— Дядя Олег, а почему она так гремит? — Удивился мальчик.
— У нее в трубе дырка. — Объяснил водитель: — Ничего, глушитель заварим, греметь перестанет.
Павла дома не оказалась, а Вера пригласила Олега и Юлика к столу.
— Мы пообедали у Тихона. — Отказался Голенев: — Я хочу взять ребят, съездить с ними на Вороний холм. Два дня не был на стройке.
— Ура! — Закричал Саша Болтнев. За ним восторг выразили и остальные. В машине расселись все. Юлику не пришлось брать Ирочку на колени. Ребята оккупировали не только заднее сидение, но и багажник. Там лежал огромный брезентовый чехол от автомобиля, и дети разлеглись на нем. Юлика Олег посадил рядом с собой на переднем сиденье.
Перед тем как отправиться на Вороний Холм, приемный родитель всем купил мороженного, но есть в машине запретил:
— Напачкаете, что я потом деду с бабушкой скажу. Машина-то не моя.
Ребята облизывались, но терпели. Подкатив к воротом своего дома, Голенев выпустил детей и поинтересовался:
— Пойдете со мной в дом или займетесь мороженным?
Дети, естественно, предпочли мороженное, и побежали к речке его поедать, а Олег направился к дому. Первое, что он увидел, оказавшись внутри, был великолепный столовый гарнитур, украсивший его обеденный зал.
— Ашот, кто привез мебель? — Спросил он у бригадира строителей. Молодой армянин развел руками:
— Не в курсе, Олег Николаевич. Машина пришла, грузчики выгрузили и распаковали. Я их спросил, откуда. Они ничего не знают.
— Чудеса какие-то. — Пробормотал Голенев: — Надеюсь, тайна скоро раскроется. Как идет стройка? С материалами перебоев не наблюдается?
— Пока в график укладываемся. — Белозубо оскалился Ашот.
— Значит, проблем нет. Это приятно. — Голенев поднялся на второй этаж и огляделся. За два дня, что его тут не было, строители много успели. Все окна застеклены, розетки и выключатели поставлены, полы отциклеваны, а лестница на третий этаж покрыта лаком.
— Олег Николаевич, тут вас одна девушка спрашивала. — Вспомнил армянин.
— Да? Кто такая?
— Не назвалась. Симпатичная девушка, только очень худая. Ее откормить, красоткой бы стала.
— Такая голодная?
— Не думаю… На черном «мерседесе» прикатила. Такие не голодают…
— Что-нибудь передавала?
— Нет. Все осмотрела и ушла. Мне показалось, что столовая ей особенно понравилась…
— Почему тебе так показалось?
— Она долго плиту рассматривала, холодильник открывала. Потом уехала.
— Спасибо, Ашот. Кажется, я теперь догадываюсь, откуда появилась мебель.
Армянин снова оскалился:
— А вам гарнитур понравился? Нам очень.
— Да, мебель красивая… — Согласился Олег и насупился. Он понял, за письмо из Америки Мака с ним расплатилась. И хоть оставаться в долгу бывший афганец сам не любил с детства, радости от широкого жеста своей новой пассии не получил и решил сегодня же высказать ей свое неудовольствие.
* * *
В воскресение утром Постников поехал в свой избирательный штаб. Еще в пятницу вечером он сложил с себя полномочия мэра вплоть до официальных результатов выборов. Штаб, по совету Голенева, Тихон организовал в детском доме. Возглавила его Руфина Абрамовна Межрицкая. Несмотря на свой преклонный возраст, директриса детдома проявила чудеса энергии, подключив к избирательной кампании своих старшеклассников. Ребята обходили квартиру за квартирой, дом за домом и страстно агитировали за Постникова как за своего бывшего детдомовца. Их искренние слова, лишенные какой-либо корысти, действовали на глуховцев куда больше самых завлекательных лозунгов. Потом, по итогам выборов, станет ясно, что жители улиц, на которых побывали юные агитаторы, отдали Постникову сто процентов своих избирательных голосов.
Но с субботы уже агитации не велось. Но старшеклассники продолжали работать на избирательных участках. Мыли полы, расставляли урны, сооружали вместе с взрослыми кабины для голосования.
Они первые и отметили, что люди соперника шельмуют.
— Товарищ начальник избирательного штаба! — Обратился к Руфине Абрамовне вихрастый восьмиклассник Толя Горшков.
— Что случилось, Толя? — Серьезно поинтересовалась Межрицкая.
— Люди Стеколкина раздают населению водку и дрожжи. Это же настоящий подкуп избирателей.
— Молодец, Толя, что отметил. Но штабу нужна конкретная информация. Кто раздавал? Кому? Адреса, фамилии…
— Сделаем, товарищ начальник избирательного штаба. — По-военному отрапортовал Толя Горшков и тут же исчез.
Прибыв в воскресенье в свой штаб, Тихон Постников получил доказательные материалы о плутовстве в стане «врага». Он позвонил Стеколкину и по-дружески предупредил его о недопустимости подобных методов. Вячеслав Антонович побожился, что сам ничего подобного своим людям не наказывал и что это их дурацкая самодеятельность. После чего обещал лично впредь ничего предосудительного не допустить.
Тихон сопернику поверил, уселся у телевизора и сложил на груди руки. Все что мог, он уже сделал, теперь оставалось только ждать. В начале десятого в штаб приехал Голенев.
Хоть Тихон и пребывал мыслями на участках для голосования, тем не менее отметил, что Олег бледен и под его глазами пролегли голубоватые тени.
— Олежка, ты не заболел? — Спросил он друга.
— Почему ты решил?
— Выглядишь неважно.
— Чем неважно?
— У тебя такой вид, будто на тебе, так сказать, всю ночь воду возили. — Пояснил Постников. Голенев полез в карман за расческой и несколько раз нервно провел ей по вполне приглаженной челке. Воду на нем ночью не возили, но спал Олег мало. После посещения Вороньего холма, он развез ребят по домам и поехал к Маке, выговорить ей за дорогой подарок. Выговор затянулся и принял совсем иные формы. В шесть утра бывший афганец, пошатываясь, покинул ее коттедж и три часа поспал в машине. Следы бурной ночи и отметил на его лице друг детства.
— Не обращай внимания, Тиша. Все в порядке. — Буркнул он Тихону и поинтересовался, как началось голосование.
— С центрального отзвонили, народ пошел. — Ответил Тихон и, тут же забыв о бледности друга, стал рассказывать о кознях Стеколкина.
— Эта мразь на все способна. — Вовсе не удивился Олег: — Надо поставить надежных людей при подсчете голосов.
— У нас все люди надежные. — Наивно заявил Тихон.
— Блажен, кто верует, — усмехнулся Голенев: — Чем я могу помочь?
— Буду благодарен, если проедешь по избирательным участкам. Мне это, так сказать, делать неловко, а ты можешь.
— Хорошо, Тиша. Давай адреса. Ты сам-то уже проголосовал?
— Нет, что ты?!
— Почему?
— А ты не понимаешь?
— Нет.
— Голосовать за Стеколкина я не желаю, а отдавать свой голос за себя — это же непристойно!
— Чудак ты, и уши холодные, — усмехнулся Олег, взял из рук друга список адресов и, взъерошив Постникову волосы на макушке, удалился. На лестнице он столкнулся с Руфиной Абрамовной. Руки ее были заняты кипой бумаг, поэтому обнять старую директрису Голенев не решился.
— Здравствуй, мама Руфа. Работаешь?
— Работаю, Олежка. А ты почему уходишь?
— Постников просил прокатиться по избирательным пунктам.
— Таки прокатись, хуже не будет. И имей в виду, возле каждого дежурят мои старшеклассники. Можешь использовать их в качестве курьеров.
— Вижу, дело у тебя поставлено на широкую ногу.
— Привыкла, если за что-то берусь, таки стараюсь делать это хорошо. — Улыбнулась Межрицкая и, кивнув бывшему воспитаннику, бодро зашагала вверх по лестнице.
Олег уселся в машину, вычитал ближайший от детдома адрес и газанул с места. Ехать пришлось недолго. Избирательный участок находился на параллельной улице в здании местного футбольного клуба. Над дверью висел красочный плакат, а возле входа стояли несколько подростков и три милиционера. В подростках Олег без труда признал агентов мамы Руфы, но решил им не открываться и с видом гражданина, решившего честно исполнить свой гражданский долг, двинул к дверям. Перед ним шествовали две бабки в чистых белых платках и мужичок, нос которого издали выдавал пристрастие хозяина к зеленому змию. Бабулек милиционеры оглядели и пропустили, а мужичка задержали.
— За кого голосовать собрался, Матвеич? — Шепотом поинтересовался у избирателя приземистый капитан.
— За Постного, конечно. Про второго я ничего не знаю…
