Ильич! Что ему не жилось, он катался как сыр в шоколадном масле, но нет, что-то наскучило, что-то шевельнулось в душе, и он сорвался. Куда, зачем? Ты, Андрюша, у тебя такая тачка была, ты хочешь сказать, что ты плохо жил, тебя ущемляли? А я? Служба и блестящая карьера! Мы от жира сбрендили! О каком ополчении, ты, Андрюша, все говорил? О чем ты, сынок? Господи ты, боже мой! Ты посмотри на мир, на то, как в Африке простые люди живут, в Азии, в Латинской Америке. О какой независимости ты говоришь, друг по несчастью? Там люди просто пытаются выжить! Вот собери ополчение и дуй туда! Освобождай мир от этого беспредела! Ты жил в Москве, в своей квартире, катался на шикарной тачке, получал приличную зарплату… Стены начали давить? Так пошел бы другим путам, полезным! Отправился в ту же Африку освобождать всех от той жизни, в которой они оказались.
– Слава, – глухо произнес Андрей, – прежде, чем кого-то освободить, нужно самому освободиться.
– Вот только не надо этой философской галиматьи! Ты прекрасно понимаешь, о чем я говорю. Более того, я уверен, что сам ты об этом не раз думал, да заигрался. Верно? Тебе же нужно пролезть в чертоги своего разума! Постичь непостижимое, иначе ты никак не можешь приступить к действию, несущему пользу другому человеку. Мы все… эгоцентричные твари!
– Андрей меня спас, – вставила Оксана. Она все никак не могла понять, с чего так неожиданно сорвался Вячеслав. – И я ему благодарна. Если бы не он…
– Я понимаю, Оксана, но это было уже после того, как с его головой что-то произошло, ведь так, Андрюша?
– Откуда ты знаешь, что и как у кого было? – возмущенно начала она.
– Ты к чему это сейчас все затеял? – невозмутимо произнес Андрей.
– Ничтожны мы с вами, черт бы нас всех побрал! Как же мы ничтожны, – сдавленным тоном проговорил Кортнев и опустил голову.
Андрей посмотрел на Оксану, та лишь покачала головой.
– Вы дали мне шанс, – вдруг совсем тихо произнес Ислам.
Кортнев бросил на него взгляд и слабо улыбнулся.
– Я считаю, что все наши действия обусловлены рамками тех обстоятельств, в которых мы находились, – произнес Андрей, – и продолжаем находиться. Избавившись от них, мы сможем действовать иначе, пусть над нами будут висеть другие обстоятельства, преграды, запреты, но мы будем действовать до тех пор, пока полностью от них не избавимся, и не станем сами создавать условия, до тех пор, пока не станем сами архитекторами своей жизни…
– Ты не можешь без того, чтобы ввернуть эдакое словечко, – зло, но в то же время с улыбкой произнес Вячеслав.
– Я нисколько не горжусь ни тем, что из себя представлял, что делал, – продолжил Андрей, – не в восторге от того, что делаю и что собой представляю, но я иду к тому, чтобы это изменить, в корне изменить… И цель, которую я для этого выбрал, считаю единственно верной.
– Ты, главное, держи меня за руку, – шепнула Оксана.
Андрей улыбнулся.
– Ладно, оставим прения, ни к чему не ведущие нас сейчас, – кидая в костер окурок, проговорил Вячеслав. – И на меня что-то нахлынуло…
– Что ж, мы уже все решили. А что касается нашей родины, то мы еще успеем предаться ностальгии! – воскликнул Андрей. – Новая жизнь, новый мир! Жаль, что мир не сквозящий, интересно было бы взглянуть. Кстати, Ислам, ты что скажешь?
– Я должен сразиться с шайтаном, – угрюмо произнес Ислам. – Я должен вернуться в аул и забрать ее.
– Кого? – удивленно спросила Оксана.
– После, – одернул ее Андрей.
– Но ты не можешь этого сделать, – сказал Кортнев. – Ты слишком молод, Ислам. Ты еще все успеешь. Ты мира не видел, ты…
– Я должен сразиться с шайтаном, – настаивал Ислам.
– Ладно, – возразил Андрей. – Ты подумай, путь у нас еще долгий. И… не простой. Что ж, не пора ли нам разойтись по номерам. Утро вечера, ну, и так далее.
– Ты думаешь, это из-за Марии? – спросила Оксана Андрея, когда они, перед тем как лечь спать, прогуливались вдоль берега Ангары.
– Возможно, – ответил Андрей, – да и накипело за все это время. По большей части-то он прав, вот только, не стоит судить обо всем в одной плоскости. Все далеко не однолинейно. А ему в этой ситуации пришлось отпустить Машу. Я заметил, что улыбается он как-то неестественно, и только, когда на виду. Сам с собой он…
– Ему тяжело, он крепится, но ему тяжело. Справится ли он? Мария его словно заколдовала, убедив в том, что он должен поступить именно так – отпустить ее. Но надолго ли хватит ее колдовства? И это… это правильно… – Оксана замолчала.
– Оксана? Что ты имеешь в виду? – удивился Андрей.
– Наша цель выше привязанности человека к человеку, – твердо произнесла она.
– Оксана?
– Люди приходят и уходят, рождаются и умирают, а она одна и она всегда… И ее никто еще не видел, никто не понял, иначе все бы в этом мире было бы по-другому, я уверена.
– Оксана?..
– Я очень бы хотела предстать перед ней вместе с тобой, держа тебя за руку. Но… – Оксана замолчала, опустив голову.
– Оксана?
– Пообещай мне, – начала она, – если случиться так, что тебе придется оставить меня, ради встречи с ней, ты это сделаешь… ради нас с тобой, ради всех людей в этом мире!..
– Оксана, – прервал ее Андрей, – я не могу тебе этого обещать! Я отвечаю за тебя, и мы сделаем вместе то, о чем ты говоришь.
– Но может произойти такое, что ты не в силах будешь сделать выбор, не сможешь, не успеешь, – возбужденно продолжала Оксана. – И я хочу облегчить тебе эту задачу. Обещай!
– Пойдем спать, милая, – спокойно проговорил Андрей.
– Андрюша, любимый! – взмолилась Оксана.
– Я обещаю тебе то, что уже обещал, то, что обещала мне ты. Я буду держать тебя за руку…
Утром, позавтракав, да насладившись видом Ангары, выдвинулись дальше.
– Я не совру, если скажу, что руки у меня уже немеют, когда я берусь за руль, – признался Андрей, – такое чувство, что за каждым кустом нас поджидает инспектор.
– Андрюша, – лишь промолвила Оксана.
– Ты как, вернее, где хочешь с этим покончить? – поинтересовался Вячеслав.
– В ближайшем городе.
– Давай, попробуем.
К вечеру беглецы были уже в Братске. Ангара раскинулась перед ними во всем своем величии и мощи!
«Ничего меня на службе не ждет, – думал Шоцкий, оказавшись у себя дома в Москве. – Если верить Кравчуку, меня оближут и отпустят в отпуск. Что ж, куда торопиться? Заявить о
