Кресло с подлокотниками и подголовником оказалось для Гулова западней. Белишин свалился на него сверху, и хотя весил килограммов на десять меньше Гулова, ему посчастливилось на мгновение сковать движения следователя. Все же тот успел чуть дернуть головой, и это короткое движение спасло его: он ощутил, как холодный шприц скользнул по шее, игла прошла мимо.
Белишин старался повернуться так, чтобы все-таки уколоть Гулова, но было поздно: успев высвободить левую руку, он коротким сильным ударом ребром ладони по предплечью выбил шприц из руки врача. Правой рукой он ухватил Белишина за волосы и сдернул на пол. С неожиданным проворством Белишин вскочил на ноги, но Гулов опередил его. Сильный удар ногой в солнечное сплетение отшвырнул Белишина в угол кабинета, где он и скорчился на полу, издавая глухие стонущие звуки.
Тяжело хватая ртом воздух, Гулов присел на табурет с вертящимся сидением:
— Подъем! — скомандовал он. — У нас дел много, а времени в обрез. Белишин застонал громче, но сел, привалившись спиной к стене.
— Рассказывай! — приказал Гулов. Преодолевая боль, Белишин криво ухмыльнулся:
— Ищи дурака!.. Так я тебе и сказал…,
— Скажешь! — кивнул Гулов. — Как милочка все сейчас скажешь!
Он поискал глазами на полу и выкатил ногой из-под кресла отлетевший туда шприц. По счастью, он остался цел. Сжимая его в правой руке, словно шило, Гулов неторопливо двинулся к Белишину.
— Ну-у!
— Послушай, — быстро заговорил Белишин, не отрывая наполненного ужасом взгляда от шприца, — давай спокойно… Ну, ведь тебе все равно начальство не поверит, не поверит же, факт. Зомби не бывает, для них не бывает, они же тебя в психушку… Ты хочешь в психушку? Давай миром… Я все устрою, клянусь, честное слово…
Присев, Гулов хлестнул Белишина левой рукой по лицу.
— Где ты их прячешь?
Белишин заплакал. Слезы страха и ненависти текли по его перекошенному судорогой лицу и на подбородке смешивались с кровью из разбитой губы.
— Говори! — и Гулов приставил острие иглы к плечу врача.
— Осторожнее! — всхлипнул Белишин и, поймав взгляд Гулова, торопливо заговорил:
— В избах… в деревянном зодчестве… там все!
В душе Гулов отметил остроумие мерзавца: там искать никому в голову не придет!
— Не ври! — припугнул он на всякий случай.
— Клянусь! — выдохнул Белишин, и Гулов понял, что тот говорит правду.
— Как их обезвредить? Ну?! Белишин судорожно глотнул воздух:
— Не опасны… Они не опасны… Они не активированы. Активированные опасны, а эти не активированы…
— За мной тоже не активированный гнался?
— Нет, ему я приказал… — и с неожиданной злобой Белишин прошипел: — Если б не доска… сволочь… сидел бы ты здесь!..
Гулов кивнул:
— Не повезло тебе. А теперь говори, зачем тебе это понадобилось… Белишин, похоже, взял себя в руки. Во всяком случае, слезы он лить перестал, отвечал голосом более ровным и свою ненависть к Гулову больше не таил.
— Зачем понадобилось? — он широко ощерился. — А, вот что тебя тревожит!.. Правильно тревожит! Так вот, чтоб ты знал: я не один. Говорю это тебе потому, что все равно ты либо с нами пойдешь, либо… некуда тебе деваться… Нас много! Нас сотни! И наша цель — власть. И мы захватим ее!
— Руками этих мертвецов?
— И их руками тоже! Пятницк — тьфу, ерунда, тренировка. Скоро, очень скоро о нас услышат все — и содрогнутся!
— А Манзеля зачем убил? — стараясь говорить сдержанно, спросил Гулов. Белишин скорчил презрительную гримасу.
— Болтун, алкаш чертов! Давно его надо было убрать, да все откладывал… Все выяснить хотел: что же он доподлинно знает? А тут ты…
— Значит, ты убивал человека вот этим уколом, его хоронили, а потом он под землей приходил в себя, но уже зомби — выбирался и приходил к тебе?
— Точно! — опять гадко улыбнулся Белишин. — Только одна поправочка. Всего одна, а обвинение твое вонючее все вверх тормашками летит. Не убивал я никого! Ни один твой врач не скажет, что можно простым уколом через три дня у человека инсульт вызвать! А если и скажет, то где доказательства, что' укол такой был и что сделал его — я? Нет у тебя доказательств, Гулов, нет и не будет!..
Запрокинув голову, Белишин победно захохотал. Гулов закусил губу. Он понял, что Белишин прав. Убийство доказать будет невозможно, а всему остальному без убийства — грош цена. Нет в уголовном кодексе статьи про зомби…
Выходит, все впустую? В принципе, чтобы не стать посмешищем, он найдет какое-то объяснение правдоподобнее, может быть, даже с подсказки этого негодяя, и дело будет закрыто, уйдет в конце концов в архив… Но ведь останется этот повелитель праха! Гулову почудилось, будто за его спиной крадется неумолимое безжалостное чудовище, и вновь, как в ту ночь, на него навалился ужас. Внезапно, ухватив Белишина левой рукой для верности за подбородок, Гулов глубоко вогнал иглу тому в мышцу и нажал на поршенек.
Игла пошла плохо, изогнулась, и Гулов побоялся, что она сломается. Белишин выгнулся, пытаясь скинуть оседлавшего его Гулова, но тот вцепился в него с не меньшей яростью — и видел, как содержимое шприца медленно уходит из стеклянного цилиндра.
Дожав поршень, Гулов отпрыгнул в сторону. Белишин вскочил на ноги и с диким, завывающим воплем завертелся по кабинету, опрокидывая табуретки и столики, с грохотом и звоном обрушившие на пол инструменты, банки с ингредиентами для пломб, какие-то пробирки и склянки. Битое стекло захрустело у него под каблуками. Скрючившись, он пытался побелевшими пальцами выдавить из плеча инъекцию. Зрелище было страшным. В кабинете бесновалась дикая, неудержимая сила. Но сила эта больше никому не могла навредить.
Тщательно протерев шприц носовым платком, Гулов положил его на подоконник и выскользнул из зубоврачебного кабинета. Он плохо представлял дальнейший ход событий, но то, что от него сейчас ничего уже не зависит, странным образом успокаивало его. Главное сейчас — успеть со Шмариным к музею деревянного зодчества…
Под дверью уже ждали больные. Вид спокойно выходящего от зубного врача человека, у которого за спиной остается воющий, судя по всему, от дикой боли дантист, так потряс их, что они смотрели Гулову вслед, пока он не свернул за угол коридора.
