— Вот что у тебя есть! А когда они прилетают?
Кузьмич потянулся было рукой к ящику стола, где лежал верный «вальтер», но вдруг расхотел, им овладела тусклая, безвольная слабость, стариковская болтливость, и он начал говорить, говорить...
Когда Кузьмич пришел в себя, гостя уже не было. Старый скупщик удивленно моргнул, взглянул на старинные, но очень точные каминные часы. Прошел без малого час. Кузьмич сидел за столом в своем кабинете. В квартире стояла тишина. Приснился, что ли, этот скверный гость? С чего бы тертый, опытный старик так при нем разговорился? Да может, и не приходил никто?
Скупщик внимательно огляделся. На столе лежали деньги — плата за медную жаровню и кадильницу профессора-востоковеда.
Значит, не приснилось.
Кузьмич тяжело вздохнул. Его охватило предчувствие неотвратимой беды. Что же он разболтал этому длинноволосому уроду?
* * *
Слава Таракан прижался сзади к толстой крашеной тетке, повторяя плавную раскачку вагона, стараясь не привлечь ее внимания резкими движениями. Обычно женщины носят деньги в сумках, но эта толстуха только что убрала большой кошелек желтой тисненой кожи в карман пальто.
Таракан засек ее возле книжного лотка на станции «Невский проспект», где толстуха долго выбирала детектив. Там-то он и увидел ее кошелек.
Вагон чуть сильнее качнуло, толстуху прижало к Славе, и его рука как бы нечаянно скользнула в карман темно-синего пальто.
И в ту же минуту в самое ухо Таракана жарко прошептали:
— Убери руку, дурак! Не оборачивайся!
На следующей станции выйдешь!
Слава попробовал хорошо отработанным маневром скользнуть вниз и вбок, но железные пальцы, как тисками, сжали его плечо, а в спину ткнулось что-то холодное и острое.
Таракан подумал, что это — нож, а уточнять ему не захотелось.
— Не дергайся! — прошептали в ухо. — Делай, что сказано!
Проигрывать надо уметь. Слава замер, надеясь, что в более удачное время все же сумеет удрать.
Поезд остановился, двери распахнулись, и сильные руки незнакомца буквально вынесли Таракана на перрон. Слава извернулся и взглянул на своего обидчика.
Коренастый широкоплечий парень, смуглый и черноволосый, смотрел на него с явным интересом.
— Ты, падла, чего вяжешься? — истерично взвизгнул Таракан, когда поезд отошел и на перроне стало пусто. — Я здесь всегда работаю, кого хочешь спроси!
Смуглый парень заговорил на каком-то тарабарском языке. Впрочем, для Славы Таракана все языки были тарабарскими, способности к языкам и времени заниматься ими у него не нашлось, но английский он кое-как отличал на слух, а этот был совсем ни на что не похож.
— Че те надо? — снова попробовал Таракан завестись. — Что ты тут иностранца разыгрываешь?
— Плохо, Слава, — с отеческой грустью проговорил парень, — родного языка не знаешь! По карманам шаришь! А ведь ты сураи, древний повелитель мира.
— Чего? — Слава отшатнулся от парня: послал же Бог психа. — Что ты несешь такое? Крыша поехала, что ли?
Он снова попытался вырваться из сильных рук психа, но тот держал его крепче любых наручников.
— Ох, Слава, Слава! — с прежней грустью протянул тот. — Ну куда же ты собираешься бежать? Побираться да карманы чистить?
Только теперь до Таракана дошло, что незнакомый парень называет его по имени.
— Ты кто? — спросил он растерянно. — Ты откуда меня знаешь? Тебя что, Ахмед прислал? Так я Ахмеду плачу, без базара!
— Не ты Ахмеду, а Ахмед тебе платить должен!
— С чего бы это? — Таракан рассмеялся, хотя положение его было очень странным и не способствовало веселью.
— С того, — терпеливо и медленно, как глухому, повторил парень, — что ты — сураи, айсор, ассириец. Ты — и я тоже. Наш народ — самый древний народ на земле, мы властвовали миром, когда другие племена жрали в лесу лягушек и змей.
— Что ты несешь? — Слава, как уж, пытался вырваться из рук психа. — Ну, айсор я, а радости-то с того? Вот Ахмед придет, глаза выбьет, а то и кишки выпустит — будет тебе древний народ. Ты что, тоже айсор?
Парень кивнул.
Слава Таракан слышал, что в городе есть небольшая айсорская группировка, которая «разводит» своих соплеменников — по большей части холодных сапожников и мастеров по мелкому слесарному ремонту. Группировка маленькая, незначительная, существующая только потому, что крупным бандам неохота заниматься такой мелочью, как чистильщики обуви...
— Где твоя гордость? — продолжал внушать Таракану смуглый парень. — Ты, потомок гордого и великого народа, шаришь по карманам и платишь дань какому-то кривоногому Ахмеду!
«Ох, надоел! — думал Таракан. — Вот ведь привязался, нудит и нудит».
Вдруг, взглянув через плечо болтливого агитатора. Таракан заметил, что к ним приближается, переваливаясь на коротких кривых ногах, Ахмед.
«Вот только помянули его, и он тут как тут. Будет тебе сейчас древний народ!» — злорадно подумал воришка.
Ахмед приблизился, яростно сверкая маленькими колючими глазками, и выхватил из рукава выкидной нож.
Однако болтливый айсор, как будто у него были глаза на спине, чуть отклонился в сторону и не глядя ударил назад ногой. Нож вылетел из руки Ахмеда и свалился под перрон.
Ахмед охнул, схватившись за руку. Айсор необычайно ловким и грациозным движением ноги ударил Ахмеда в солнечное сплетение, и тот, отброшенный к стенке, затих.
К перрону подходил следующий поезд.
Таракан, воспользовавшись тем, что ловкий айсор отвлекся, нырнул в сторону и бросился бежать, но этот неутомимый парень в два прыжка догнал его, схватил за шкирку, как кошка хватает котят, и потащил вдоль перрона. У самого его конца, перед входом в туннель, он спрыгнул на рельсы, почти под догоняющий их сзади поезд, и молниеносно юркнул в узкое темное отверстие под перроном, втащив туда за собой Славку.
— Слушай, — Таракан обрел наконец дар речи, — где ты так драться научился?
— Где надо, — буркнул недовольно парень. — Ты и дальше будешь вырываться и удирать? Снова хочешь к Ахмеду в шестерки?
— А ты правда айсор? — невпопад спросил Таракан, еле поспевая за новым знакомым по узкому темному коридору, слабо освещенному маленькими лампочками в защитных сетках. Айсор больше не тащил его за собой, но в этом коридоре Таракан не хотел остаться один и поэтому старался не отставать.
— Айсор, айсор, — послышался впереди ответ, — сколько раз тебе повторять? Такой же ассириец, как ты!
— А что, есть айсорская мафия? — спросил Таракан.
Парень так резко остановился, что Таракан налетел на него, повернулся и зло выкрикнул:
— Не мафия, дурья ты башка, не мафия, а тайное общество! Мы собираем древний народ по крупицам, чтобы разбудить его, вернуть ему былое могущество! Нас мало, очень мало, поэтому я и вожусь с таким дураком, как ты, которому хочется ползать в грязи и жрать помои! Нам дорог каждый человек!
— Да брось ты, не кипятись, — Таракан опустил глаза, — а зовут-то тебя как?
— Шоша, — ответил парень, успокаиваясь.
— Что за имя такое?
— Ассирийское имя. Я принял его после посвящения.
— Что еще за посвящение?
— Посвящение в ассирийское братство.
Каждый мужчина нашего народа должен пройти посвящение, но перед этим он должен что-то сделать для своего народа, для своих богов.
— Час от часу не легче! — пробормотал Слава. — У вас еще и боги свои какие-то.
— Не «у вас», а у нас! Это наши древние ассирийские боги, а ты — тоже ассириец. Сегодня ты увидишь храм и великое таинство.
Шоша пошел вперед, Таракан, заинтригованный всем услышанным, еле поспевал за ним. Дойдя до очередной развилки, Шоша остановился, дождался Славу и достал из кармана большой белый платок.
— Я должен завязать тебе глаза. Ты пока что не посвящен в таинство, поэтому не должен знать, где находится храм.
Несмотря на слабые протесты Таракана, он завязал ему платком глаза, несколько раз повернул, чтобы полностью сбить представление о направлении, и повел дальше по бесконечным подземным коридорам, придерживая за плечо.
Пару раз Слава спотыкался, но сильная рука удерживала его от падения.
Коридоры стали более сырыми, усилился запах плесени. Дорога шла под уклон.
Даже сквозь платок Слава почувствовал, что стало совсем темно. Судя по звуку, Шоша вынул и включил фонарь. Так они шли еще очень долго. Таракан полностью потерял всякие представления не только о расстоянии, но и о времени — может быть, прошло полчаса, а может быть — и несколько часов.
Наконец они остановились. Незнакомый голос произнес что-то на том же тарабарском языке — судя по интонации, задал вопрос, и Шоша ему ответил. Лязгнула металлическая дверь, они прошли еще немного, и Шоша наконец снял платок с глаз Таракана.
Слава увидел, что находится в большом помещении с неровными сырыми стенами — что-то вроде огромной пещеры. Пещера была освещена неровным колеблющимся светом чадящих факелов, там и сям укрепленных на стенах. Рядом со Славой и его проводником стояло человек сорок мужчин, по большей части молодых, смуглых и черноволосых. Все напряженно смотрели в центр пещеры, где около сверкающего позолотой каменного стола колдовал высокий длинноволосый мужчина в белой одежде. Он положил на стол горку сухой травы, протянул к ней руку, и трава вспыхнула. К потолку поднялся столб белого дыма, в пещере запахло сладковато и неприятно. У Таракана чуть-чуть закружилась голова и захотелось смеяться, но все люди вокруг него были такими серьезными и так напряженно смотрели на длинноволосого, что Слава тоже замер и уставился на него, ожидая, что тот устроит.
