— А что, если работа займет несколько недель? — спросил Страйк.
— Тогда я буду под прикрытием все эти недели, — слегка пожала плечами Робин.
Так уж вышло, что Страйк уже решил, что Робин лучше всего подходит для этой работы, но у него была еще одна причина принять ее кандидатуру. Вынужденная разлука на несколько недель, пока она будет на ферме Чапмена, могла бы немного осложнить ее отношения с Райаном Мёрфи, а о большем Страйк и не мечтал. Однако, поскольку он не хотел соглашаться слишком охотно, чтобы его не заподозрили в скрытых мотивах, он просто кивнул и сказал:
— Хорошо, что ж, это может сработать. Однако все нужно хорошенько обдумать.
—Согласна. На ферме Чапмена я не смогу носить парик, поэтому предлагаю радикальную смену стрижки.
— Это как? — не сразу сообразив, переспросил Страйк. Ему нравились ее волосы.
— Мне придется, я уже несколько лет хожу рядом с Руперт-корт. Нам совсем не нужно, чтобы кто-нибудь узнал меня, особенно если они видели, как я входила или выходила из нашего офиса.
— Ладно, справедливое замечание, — сказал Страйк, — но нет необходимости брить голову.
— Я не пытаюсь попасть в кришнаиты, — возразила Робин. — Я подумала, может быть, подойдет короткая стрижка и окраска в приятный яркий цвет. Девушка, получившая частное образование, хочет выглядеть немного альтернативно, но не настолько радикально, чтобы напугать своих родителей и заставить их перестать оплачивать ее счета. Может быть, у нее недавно был тяжелый разрыв отношений, и, например, теперь ей нужно обрести цель в жизни и заполнить душевную пустоту, которую, по ее планам, должна была занять несостоявшаяся свадьба.
— Ты уже успела хорошо все продумать, — усмехнулся Страйк.
— Конечно, продумала. Я хотела заполучить эту работу.
— Почему? — спросил Страйк. — Почему ты так сильно этого хочешь?
— Меня всегда интересовало манипулирование сознанием. Мы чуть-чуть затрагивали эту тему в университете.
Робин изучала психологию до того, как бросила обучение. То, что они со Страйком оба не получили высшее образование, было одной из их общих особенностей.
— Звучит неплохо, проработай полную легенду, и мы сможем скорректировать наше расписание так, чтобы с утра по субботам ты смогла посвятить время работе в той церкви.
— Единственная проблема — это одежда, — заметила Робин. — Не похоже, что у меня куча денег, если судить по одежде.
— Ты всегда выглядишь великолепно, — сказал Страйк.
— Спасибо, — сказала Робин, слегка покраснев, — но если я собираюсь убедить ВГЦ, что у меня много денег, то такие вещи, как эта, — она подняла свою сумку, которую купила шесть лет назад, — не помогут. Полагаю, я могла бы взять напрокат пару дизайнерских нарядов и сумочек. Я никогда этого не делала, но я знаю, что это возможно.
— Вероятно, я могу помочь с этим, — неожиданно сказал Страйк. — Ты могла бы позаимствовать кое-что у Прю.
— У кого?
— У моей сестры, — сказал Страйк. — Пруденс. Она психотерапевт.
— О, — отозвалась заинтригованная Робин.
До того момента она встречалась только с двумя из восьми сводных братьев и сестер Страйка, да и то мельком. Отношения в его семье были, мягко говоря, непростыми. Страйк был незаконнорожденным сыном рок-звезды, которого он видел всего два раза за свою жизнь, его покойную мать пресса обычно называла супергрупи15. Робин знала, что Страйк, наконец, согласился несколько месяцев назад встретиться со своей сводной сестрой Пруденс. Но она понятия не имела, что у них теперь такие отношения, что та может одолжить дорогую одежду для напарницы своего брата-детектива.
— Я думаю, у вас примерно одинаковый…. — Страйк сделал неопределенный жест, вместо того чтобы сказать «размер». — Я спрошу ее. Возможно, тебе придется заехать к ней домой, чтобы все примерить.
— Нет проблем, — сказала Робин, слегка озадаченная. — Это будет здорово, если Пруденс будет не против пожертвовать чем-нибудь из своего гардероба совершенно незнакомому человеку.
— Ты не совсем незнакомый человек, я все ей о тебе рассказал, — сказал Страйк.
— Что ж... значит, все хорошо? — спросила Робин. — Вы с Пруденс ладите?
— Да, — ответил Страйк. Он сделал еще глоток пива. — Она нравится мне гораздо больше, чем кто-либо из других детей моего отца — хотя было бы с кем сравнивать, надо признать.
— Тебе нравится Ал, — сказала Робин.
— Отчасти. Он все еще зол на меня за то, что я не пошел на эту чертову вечеринку в честь Рокби. Куда ты сейчас направляешься?
— Сменяю Дэва в Бекслихите16, — сказала Робин, проверяя время на своем телефоне. — Вообще-то, мне пора идти. А ты куда?
— После обеда я свободен. Отсканирую эти материалы в офисе и отправлю тебе по электронной почте, — сказал Страйк, указывая на картонную папку с документами, которую Колин Эденсор вручил Робин.
— Отлично, — сказала Робин. — Тогда увидимся завтра.
6
Слабая черта на четвертом месте. Завяжи мешок. Хулы не будет, хвалы не будет.
«И цзин, или Книга перемен»
Перевод Ю. К. Щуцкого
Робин прошла пешком примерно шесть минут от «Золотого льва» до станции метро «Грин-парк», занимаясь тем, чего она решительно приучала себя не делать последние восемь месяцев: размышляла о Корморане Страйке в контексте, не связанном с работой и дружбой.
Долго не признаваемое понимание того, что она влюблена в своего делового партнера, обрушилось на Робин Эллакотт в прошлом году, когда она узнала, что у того был тщательно скрываемый от нее роман. В тот момент Робин решила, что единственный выход — это разлюбить его, и именно поэтому несколько недель спустя она согласилась на первое свидание с Райаном Мёрфи.
С тех пор она делала все возможное, чтобы держать свое сознание крепко закрытым от того, что она могла испытывать к Страйку, надеясь, что любовь увянет и умрет из-за недостатка внимания. На практике это означало, что она решительно старалась не думать о нем, когда оставалась одна, и отказывалась даже пытаться сравнивать его с Мёрфи, как это на крестинах делала Илса. Когда, несмотря на все ее усилия, вторгались некоторые нежелательные воспоминания — о том, как они обнялись со Страйком в день свадьбы или об опасном «пьяном» моменте возле бара «Ритц» в тридцатый день рождения Робин, когда он наклонился к ней для поцелуя, — она напоминала себе, что ее напарник-детектив — совершенно счастливый холостяк, периодически наслаждающийся романами с женщинами, как правило, очень красивыми. Ему сорок один год, он никогда не был женат, по своей воле жил один в спартанского вида мансарде над офисом и имел глубоко укоренившуюся склонность возводить барьеры на пути к душевной близости. Хотя с Робин он немного ослабил оборону, она не забыла, как быстро он снова закрылся от нее после того вечера в «Ритце». Короче говоря, Робин теперь пришла к выводу, что если она чего-нибудь когда-нибудь и хотела, то Страйк вообще никогда и ничего не хотел.
Поэтому было приятно и легко находиться рядом с Мёрфи, который так явно хотел быть с ней. Кроме того, сотрудник уголовного розыска был красив и умен, у них была общая следственная работа, что составляло очень приятный контраст с ее бывшим мужем Мэтью, хорошо оплачиваемым бухгалтером, который никогда не понимал выбора профессии Робин и считал его эксцентричным и небезопасным. Также в жизнь Робин снова вернулся секс. Более того, сексуальная жизнь приносила ей больше наслаждений, чем во времена ее замужества.
И все же между ней и Райаном оставалось что-то такое, что ей было трудно определить. Возможно, лучше всего это можно было назвать настороженностью, и она была уверена, что это объяснялось тем, что в прошлом у каждого из них был распавшийся брак. Оба знали, как сильно люди, находящиеся в близких отношениях, могут ранить друг друга, и поэтому относились друг к другу бережно. Наученная опытом жизни с Мэтью, Робин старалась не слишком много говорить с Райаном о Страйке, не упоминала его военный послужной список и не рассказывала никаких историй, которые выставляли бы его в слишком забавном или привлекательном свете. Теперь они с Мёрфи делились многими деталями своего прошлого, но Робин понимала, что она, как и Райан, рассказывает слегка «отредактированную» версию жизни. Возможно, это было неизбежно, как только тебе перевалило за тридцать. Было так легко открыть свое сердце Мэтью, с которым она познакомилась в школе. В то время она верила, что рассказывает все свои секреты, хотя, оглянувшись назад, поняла, как мало в то время она могла рассказать. Робин потребовалось шесть месяцев, чтобы рассказать Райану о жестоком изнасиловании, положившем конец ее обучению в университете, и она не упомянула о том, что основной причиной, приведшей к краху ее брака, были постоянные подозрения и ревность Мэтью к Страйку. Со своей стороны, Райан никогда много не рассказывал о своих годах пьянства и озвучил ей то, что, как она подозревала, было урезанным отчетом о расставании со своей бывшей женой. Она предполагала, что в конце концов они еще вернутся к этим темам, если их отношения продолжатся. Тем временем личная жизнь без скандалов из-за ревности и мучительных обид стала очень приятной переменой.
